Вечность (гет)

Он играючи делал самые сложные операции, спокойно мог определить на слух стиль музыки, отличить Моцарта от Чайковского. Находясь в бесконечных коридорах больницы, день от ночи. Он считал себя чем-то вроде любимца публики, того, перед кем склоняют головы пусть не учёные мужи (придёт час, они заговорят о нём по-настоящему), а страждущие, чей поток не иссякал ни на минуту. Его руки — его инструмент, его мысли — гениальны, его взгляд — точен, его место под солнцем никто не займёт. Он видит на сто ходов вперёд, указывает на ошибки, ведь имеет право.

Стивен гордый, эгоистичный, надменный. Ему проще сделать самому, чем снизойти до объяснений. Свысока, там где светит солнце, никогда не меркнет радуга, а слава вечна, живёт доктор Стивен Стрэндж. Нейрохирург по призванию, врач от Бога, спаситель. Он играет с жизнями, играет в рулетку, где на кон ставит всё.

* * *

Не было никакого исцеления. Его пальцы всё так же малоподвижны. В каждой минуте заложен эквивалент страдания. Он тянет руку вперёд, прикасаясь к ледяному стеклу. Внизу раскинулся город, переживший уход великого гения. Сладость победы, аромат триумфа, гордый взгляд человека, доказавшего свою правоту. Завистливые коллеги, награды и признания, его фото в самых престижных журналах. Картинка в его мозгу — тень минувшего. Спасённый, брошенный, больной, безжалостный. Дрожащие ладони упираются в лёд стекла, пытаясь растопить его, выбить. Рвущийся наружу крик остался внутри, вместе с убожеством его состояния. Он не желает жалости, лести, подобострастия. Друзья покинули, любовь он отверг, бросив все силы и средства на поиск мифического Грааля. Он уже не уверен, что будет, когда затянувшиеся поиски будут окончены. Радость, злость, зависть, ненависть, облегчение. Что он испытает? Стивен слепо смотрит на город, сквозь дымку тёмных туч, за горизонт, где есть ответы и вопросы, правила и желание их нарушать.

Дуновение ветерка, или ему кажется? Он устал, вечер выдался тяжёлым, очередные переговоры впустую. Нет средств, лишь ненужные связи, нет силы воли, лишь насточертевшее смирение. Грани не сходятся, голоса лгут, совесть молчит. Он не ошибся, хоть на этот раз.

— Стивен...

Она приходит снова и снова, медлит, прежде чем перешагнуть порог его дома. Он мучает себя, жестоко уничтожая последние капли надежды, третируя то, что осталось от прежней жизни, забирая с собой в пустоту часть этого мира. Он внешне живой, а внутри пал духом. Разрушенный, не желающий бороться, одержимый. Он заметно похудел за эти месяцы, плохо спит, почти не ест. Отказывается говорить с ней, протестует против её визитов. Он хочет видеть как прежде, стать Стивеном Стрэнджем из прошлого, намеренно грубо бросает ей в лицо слова укора. Он знает, что делает Кристине больно, но продолжает свой крестовый поход против всех.

— Я говорила с докторами, тебе лучше...

Ограниченный запас слов для их разговоров. Она иногда забывает об этом, соскальзывая на полушёпот: "Ты нужен нам, Стивен... Ты нужен мне...". Если сейчас она упадёт перед ним на колени, сорвав маску холода, попытается вернуть его назад, станет ли он её слушать? Её Стивен. Большей частью исключительный (ей не важен его статус в обществе), умный, обаятельный, весёлый. Настоящий.

— Зачем ты сюда приходишь? — голос чужой, надтреснутый, сухой.

— Что? — она не успевает опомниться.

— Зачем, Кристина? Тебе нравится видеть меня таким? Жалеть бедного? — монотонный, почти бесцветный.

— Стивен, ты дорог мне, — все эмоции внутри неё, стоит только поднести спичку, они вспыхнут огнём чувств. — Жалость здесь ни при чём, — у неё есть гордость, которая советует ей бросить беднягу, уйти, хлопнув дверью. — Ты думаешь, что тебя бросили? — она не сдаётся.

— Кому нужен калека? Бродяга, чьи знания гроша ломанного не стоят? — он прерывает созерцание города, отрываясь на миг. — Уверен, тебя послали проведать бедного Стивена. Что они думают? Свято место пусто не бывает, ведь так, мисс Палмер? Планета сошла со своей орбиты, замена вопрос времени.

— Для меня ты не чужой, Стивен. Думаешь, твои страдания никто не замечает? Просто открой глаза, хоть раз, перестань быть циником, проснись, прошу... — в голосе проскальзывает дрожь, слабость. Стивен её слабость. Уйти и не вернуться, не выход. — Ты в силах встать на ноги, многие живут с не менее страшными недугами, однако борются.

— Что я слышу, Кристина? — взмах руки, кисть бледная с синеватыми прожилками вен. — Это ты называешь борьбой? — мышцы слабеют, рука наливается тяжестью. — Они не верят, что есть выход. Это как пытаться пройти сквозь бетонную стену, в конце концов, ты разобьёшь лицо.

— Я верю в тебя, хочешь ты того, или нет, — Кристина смаргивает слёзы, он не должен видеть. — Не сдавайся, Стивен, пока веришь, пока есть хоть крохотный шанс, пока ты жив...

— Уходи, проваливай! — он кричит, прикусывая до крови губу. Пусть будет так, его оставят в покое, накроет темнотой, им не понять. — Мне никто не нужен! — сердце колет от боли, когда он причиняет её другим. Неправильно. Гадко. Он будет жалеть, будет выть волком. Но всё потом. Наедине с самим собой. — Слышишь?!

Он зачем-то смотрит Кристине в глаза. Расстояние не сократить. Он в центре боя. Боя со своей безысходностью. Палмер не виновата, попалась под руку. Пустой дом окутает тьма, если его забудут. Мужчина молчит, не в силах одолеть страх. Кристина. Последний человек, чей приход он запомнит, перед своим главным и решающим путешествием. Он наблюдает, как Кристина разворачивается и уходит. Посекундно, как в замедленной съёмке. Киноплёнка не кончилась, пока есть место. Дружба. Сострадание. Понимание. Любовь. Неопровержимые и неподкупные. Они имели место быть в его жизни. Остановить так просто, одно слово и она вернётся. Только они оба знают, чуда не произойдёт. В пустоте комнаты растворяется запоздалое:

— Прости меня, если сможешь...