Поющие в терновнике (гет)

Он снова здесь. В этот раз, раскроет все карты, не будет притворяться. Тем, кто тебе дорог, нельзя лгать. Тогда, почему он раз за разом проходит этот круг личного ада снова и снова? Сила привычки. Века одиночества. Так просто от этого не избавиться. Румпель выходит из тени, направляясь к бару.

Интересно, каково это, вновь обрести семью? Он колеблется. Его семья... Не просто слово, сам смысл меняется, само её существование меняет тебя. Им следует быть подальше от него. Кровное родство с таким как он, не приносит ничего хорошего. Уивер лишь усмехается. Ему проще одному. Тёмный констатирует коротко: "ложь!". Румпельштицхен знает одно: в этот раз, всё будет иначе.

Его не ждут. Майкл не уверен, как сложится разговор, если у Рони... Реджина. Он привык к маскам, они настолько приросли к лицу, что снять их уже невозможно. Реджина не одна, у неё есть Генри. Мальчику не восемь, он не ребёнок, чьи грёзы и вера в сказки непоколебимы. Глупая книжица не диктует правила игры. В свой последний приезд в дом Видрио, он видел у Люси достопресную безделицу. Книга Сказок. От самого названия мутит, хочется бросить её в огонь, чтобы пустышка больше никому не причинила зла. Печально, зло не в самом наборе букв и картинок, оно в них, выходцах из другого мира, где как и в этом, правит произвол и несправедливость.

Он почти у двери. Отсюда до ближайшего полицейского участка рукой подать. Это на тот случай, если Генри окажется у матери. Он боится встретиться лицом к лицу с собственным сыном? Посредством проб и ошибок, давно пора научиться общаться с сыновьями. Нил, Гидеон, Генри. Три мужчины, повзрослевшие раньше, чем положено. Он тому виной. Не стоит сваливать всё на мать. Фиона лишь начало этой истории. Истории грехопадения, долгого и мучительного путешествия во тьму.

* * *

В баре тишина. Такую он слышал тысячи раз. Перед боем, рождением, смертью. Румпель по привычке осматривается. Здесь нет врагов. Для него, во всяком случае. Бар пуст, стулья поставленные на столы, запах моющего средства смешанный с алкогольным, щекочет ноздри. Похоже бар закрыт на сегодня. Тем лучше. Лишние свидетели ему ни к чему.

Он нерешительно переминается с ноги на ногу. Он знает все места, закоулки в этом здании. Сможет с завязанными глазами, по памяти, отыскать любой предмет. Так чего же он ждёт? Он не в прятки пришёл играть. Что он ей скажет? Правду.

Румпель пересекает зал, за барной стойкой есть дверь в подсобное помещение, возможно Реджина там. Детектив не успевает сделать очередной шаг, хозяйка бара появляется из той самой комнаты. Реджина ставит на стойку ящик с бутылками. Вытаскивая их по одной, начинает расставлять на полках.

Теперь время действовать. Через пару минут он почти рядом, их разделяет лишь барная стойка. Странно, воспоминание из их прошлой жизни в Сторибруке. Когда-то он встречал всех гостей так, в своей лавке. Румпель чувствовал власть, атмосфера давившая на посетителей, делала владельца ещё сильнее. Он упивался ей, черпал буквально из воздуха. Сейчас ему требуется другое — прощение.

— Реджина... — Румпель надеется на ответ. Его ладонь мягко касается её плеча. Ничего. Лёд. Никакой реакции. Рони-Реджина даже не оборачивается, продолжая с каким-то маниакальным усердием свою работу. — Я всё вспомнил... — за пару секунд спектр эмоций меняется от разочарованного, до постыдно-молящего. Внутри разливается отрицание, Тёмный поднимает голову, начиная злиться. Уивер быстро указывает место своей тени. Тёмному из Зачарованного леса лучше сидеть и не высовываться. Он натворил слишком много ошибок, причинил зло, загубил души. — Реджина... поговори со мной... — он плюёт на гордость.

На миг ему кажется, он готов упасть перед ней на колени, лишь бы простила, не только она, но и Генри.

— Ты знаешь, как хочется жить... — не оборачиваясь произносит бывшая Королева. — Помнить... не главное...

У неё нет для него ответов. Проклятия. Их так много. Самое первое. Их совместная работа, что перенесла их в этот мир.

— Ты всегда заговариваешься, — как бы ей не хотелось, она не сбрасывает его руку со своего плеча. — Зачем явился?

Взбалмошная, с чувством юмора Рони, исчезла навсегда, заблудилась где-то в подсознании. Оставив усталую женщину: не принцессу, не колдунью, не королеву, не мэра, не воровку, не хозяйку бара. Обычную женщину, которая хотела любить и быть любимой.

— Предупредить вас с Генри. В городе совершено несколько убийств, почерк схожий. Мы с Киллианом... — он говорит, не отрывая взгляда от её плеча. Ожог почти зажил, остался небольшой серповидный след, розоватый, с тёмными краями. Чёрная магия. Готель так просто не отпускает свои жертвы. Румпель аккуратно проводит пальцами по розоватой коже, замечая, как Реджина вздрагивает всем телом. — Прости... — он причиняет ей боль.

— Знаешь, одного прости мало... — стеклянные ёмкости жалобно звенят, когда женщина случайно задевает их рукой. — Все жертвы женщины? — она в курсе, что творится на улицах Гиперион-Хайтс.

— Да. Похоже они из одного ковена. Это место не принимает чужаков... — Её спина, всё что он видит. Тёмные завитки волос, цепочка на шее. Подарок? Наверное Генри. Их молчание начинает походить на игру в одни ворота. — Мы в состоянии поговорить нормально? — не выдерживает он.

— Всегда нетерпелив, верно, Румпель?

Ей стоит отдать ему должное. Он уже рядом с ней. Последний бастион защиты пал. Их не разделяет барная стойка. Мужчина заглядывает ей в глаза. Шаг и мат, Королева!

— Накричи на меня, ударь, сделай хоть что-нибудь, только не будь равнодушной... — шепчет Тёмный.

— Нас с тобой и так жизнь часто била, наш сюжет писали, как вздумается... — она горько улыбается. — Наверное, это наше личное Проклятие — притяжение к друг другу...

— Ты — не проклятие... — Реджина изменилась, не только внутренне, но и внешне. Круги под глазами от бессонных ночей, бледное лицо на котором выделяются полные огня карие глаза, алые губы. Что он упустил? — У тебя дар, Реджина... — Румпель обнимает женщину, она прячет лицо у него на груди.

— Какой? — невыплаканные слёзы дают о себе знать. Самообладание, которым славилась Злая Королева и леди-мэр, испаряется. — Я не умею ничего... кроме магии...

— Ты умеешь любить... — Уивер чувствует, ткань рубашки в районе груди становится влажной. — Ты даришь надежду... — они как два подростка, вроде и знают жизнь, а на деле, только познают этот мир.

— Почему ты не ответил... тогда... — Реджина подняла голову, посмотрев детективу в глаза.

— Не мог... вы с Генри могли стать первоочередной мишенью для Готель. Она искала Тёмного. Всем известно, у Тёмных нет слабостей.

— Ты необычный. Ты — человек...

— Мне почти три сотни лет... Я стар для тебя, Реджи... — у него вырывается смешок, знакомый жест завершает начатое.

— Да, как и для всех, кто тебя знал... Кора... Вы... любили друг друга? — им было раньше не до откровений. Ломались характеры, люди, судьбы.

— Она была первой... Ей не хотелось быть зависимой, — он не оправдывал ни себя, ни Миллс.

— Именно поэтому, она вырвала своё сердце? — Реджине стало не по себе. Она последовала примеру матери. Более того, она всё время находила более весомые аргументы, чтобы побольнее ударить мать. Например зелье для предотвращения беременности. Она употребляла его даже в Сторибруке. В нём не было надобности... и всё же, вот он, разрушитель аксиом и устоявшихся правил: их с Румпелем сын Генри. — Она никогда об этом не упоминала...

— Кора не была мастером откровений. Зато хранить тайны умела превосходно.

Осенняя ночь и прощание. Тёмный подобно Миллс-младшей, травил свою душу, тело и разум. С помощью эликсиров и зелий, пытался забыть прошлое: Бэя, Кору, Бэлль, Гидеона, Реджину, Генри.

— Нам не повезло родиться вне времени...

— И миров...

— Ты жалеешь, что всё так произошло?

Она имела ввиду его начало истории. Тёмный Зосо нашёл упокоение. Может старик был слаб? Может просто знал, какую цену придётся платить за могущество и власть.

— Не я это начал, Реджи... — Румпель коснулся губами её волос.

— Фиона... Странная особа. Они бы нашли общий язык с моей матерью...

Вся злость на Кору ушла в тот момент, когда мать умирала у неё на руках. Хитросплетения жизни оказались таковы, им с Румпелем пришлось выбирать между спасение мира и собственной семьёй. Если Малькольм был неисправим, то дочь мельника могла разыграть последнюю карту — вернуть своё сердце. Реджи часто задавалась вопросом, могла ли мать послушать её? Время — река, как не меняй её русло, она не станет покорной.

— Фиона и Малькольм... Они оба не понимали, что значит быть человеком...

— Парадокс, когда ты обрёл власть, знания, силу, ты останешься один, никому ненужный. Чёрная дыра будет расти, пока не поглотит тебя... — им с Румпелем "посчастливилось" на собственном примере испытать, что такое настоящее одиночество.

— Целиком... Мы выдержали проверку... — сейчас всё встало на свои места, они попытаются понять друг друга. Осталось поговорить с Генри.

* * *

— Мама? — молодой человек стоял посередине зала и смотрел на обнявшуюся пару.

Внутри клокотала злость. Как он может дотрагиваться до неё?! Тёмный маг, место которому в Чистилище или на каком-нибудь необитаемом острове. Но не здесь, в цивилизованном обществе. Монстрам тут не место! Помнится Уивер полицейский? Вот и отлично. Генри казалось, ярость разъедает его изнутри. Он должен дать ей выход. За мать, за Джасинду, за Алису, за Люси!

— Отойди от неё, — теперь он знал имя. Румпельштицхен. — Мистер Голд, Уивер или как тебя там? — Генри сжал кулаки.

— Генри, он тебе не враг, — здесь не сериал, где в запасе есть сотни серий, чтобы сказать главное. Тайна обязана стать явной, если она желает добра сыну. — Он пришёл поговорить.

— Правда? Неужели? Джасинда тоже пришла с ним поговорить. Теперь, Люси осталась сиротой, — он прикусил губу, хотелось кричать срывая голос, чтобы охрипнуть, стать немым, наконец изгнать боль в сердце.

— У Люси есть ты, Генри, отец... — выступил Румпель.

— Что ты знаешь о семье? Твои сыновья ненавидели тебя. Я их понимаю. Лучше никакого отца, чем такой.

— Генри, перестань! — властный тон Злой Королевы. Реджина почти забыла о своей второй половине. — Румпель пришёл предупредить нас об опасности, — она искала понимания в глазах сына, вместо этого натыкаясь на пустоту и боль.

— Не защищай его, мама. Он не имеет права появляться здесь.

— Генри, боль не уляжется, поверь мне. Она осядет постепенно, отпусти её... — он готов взойти на этот эшафот.

— Бэлль, мама, Алиса, Джасинда, Люси... Не понимаю, что они в тебе находят? — Тёмный сам пришёл к нему. Не было смысла делать лишние ошибки. Генри было не важно, что детектив виновен в смерти Видрио лишь косвенно. Он не разгадал до конца план Готель. В результате, Джасинда погибла сражённая заклинанием. Что самое подлое, она защищала именно Уивера. — Ты же Чудовище!

Он хорошо помнил, Фрэнч пыталась исправить Голда. Тёмный противился, вечно искал предлоги, заключал сделки. Генри откровенно сочувствовал Бэлль, её неуёмная любовь к ростовщику делала библиотекаршу слабой. Только сквозь годы, сам Генри испытал то, что и его мать. Он любил и потерял. Не столь важно, что вспомнить, как на свет появилась Люси, было подчас невыполнимой задачей. Он любил дочь, всем сердцем. Так же, как и Джасинду.

К тому же, в словах теперешнего Тёмного существовала правда. Раны заживают, только нужно время. Оставалось понять, что делать в данный момент. Он посмотрел на мать. Она боялась за него. Всегда. Единственный сын. Они совсем недавно обрели друг друга снова. Разрушить с таким трудом построенное?

— Генри, ты волен сам выбирать свой путь.

Реджина не собиралась оставаться в стороне, предчувствуя беду. Румпель умоляюще посмотрел на Миллс. Он должен сам, без посторонней помощи, исправить ситуацию.

— Верно.

Он поступил опрометчиво, ударив Уивера. В удар Генри вложил весь ужас, страх, боль, злобу, ненависть и отчаяние. Детектив покачнулся, но не упал. Тонкая струйка крови сочилась из разбитой губы, на левой скуле расползался синяк. Румпель мужественно держался.

— Хочешь выместить злость, сынок? — последнее слово далось детективу легко. — Я весь в твоём распоряжении. Реджина не виновата в том, что происходит.

— Праведник, значит? Ты, сделал маму такой.

Годы непонятной тоски, ложных воспоминаний. Его заставили думать, что родная мать сможет бросить дитя. Он полагал, Эмма его настоящая мать. Вышло наоборот. Кто-то или что-то, препятствовало истине. Запутанность истории пугала и завораживала одновременно. Только в пятнадцать он узнал правду. Злая Королева. Он так верил книге. Там было всё: приключения, сражения, любовь, монстры и принцы, принцессы и драконы. Не было одного — реальности. Никто не писал, кем раньше была Злая Королева, каким образом Белоснежка и Принц спасли собственную дочь, кого потеряла леди-дракон. Герои и злодеи. Наивность мешала Генри распознать скрытое.

Он любил Эмму, уважал Дэвида и Мэри-Маргарет. Позже к этому прибавилась беззаветная любовь к настоящей матери, что подарила ему жизнь.

— Ты уходишь сейчас, — он тяжело дышал. — Если увижу тебя здесь ещё раз... Уничтожу.

— Генри, прекрати, — характер отца, худшая его половина. — Ты не знаешь всех обстоятельств.

Румпель молчал. Попытайся он остановить Реджину, всё пойдёт прахом. Без Генри, Реджина погибнет. Заставлять её выбирать между ними двумя, сумасшествие.

— Каких например? Он искал и ищет выгоду лишь для себя. Даже сейчас, он хочет получить тебя, как приз.

Слово не воробей, Генри стало не по себе. Обидеть родную мать. Она всё прощала, искала ему оправдания, наконец просто любила. Своими словами, он перешёл все границы дозволенного.

— Генри, Румпель твой отец... — слова Генри — последствие шока. Пора признать, она не в силах злиться на сына. Даже за такие выходки, как сегодня. — Он тебе не чужой... — Реджина взяла за руку Румпеля, легонько сжав её, в знак поддержки.

— Моим отцом всегда был Робин... — процедил парень. — А этот, просто фикция. Ты была для Робина всем, он отдал за тебя жизнь. А что для тебя сделал Тёмный? Загнал в угол и заставил переступить через себя? Он перетянул тебя на сторону Тьмы.

— Она и раньше была во мне... Румпель просто дал ей выход...

— Мой, отец, Робин... — упрямо повторил Генри.

— Гуд делал всё возможное и невозможное, чтобы оградить вас от бед, чтобы зло никогда не коснулось вашей семьи... — мальчик вырос, он доказал это.

— У тебя не было семьи, Тёмный, — чуть тише произнёс Генри.

— Мила и Бэй. Моя семья в Зачарованном лесу. Задолго до рождения твоей бабушки, матери и тебя, мне посчастливилось быть отцом... — детектив не отвёл взгляд, когда Генри немного растерянно бросил:

— Я не знал...

— Никто не знал. Все видели Тёмного. Таковым я стал, но не родился. Мила бросила меня. Никчёмный калека. Она ушла вместе с пиратом, бросив нас с Бэем. Киллиан. Он знаком тебе. Я убил жену, отрубил ему кисть руки. Месть была сладка. На свет появился Крокодил. Далее, из-за своей опрометчивости, жажды власти, потерял самого дорого и близкого мне человека — сына. Я предал его... Оттаял душой, когда встретил Кору, твою бабушку. История с плохим концом, отнюдь не сказочная...

— Зачем ты мне это рассказываешь? — он перевёл взгляд на мать.

— Румпель говорит правду. Дай ему шанс, Генри...

— Зачем?

— Потому что мы не персонажи сказки, каждый из нас сам решает, как ему жить.

— Киллиан... Крюк простил тебя? — устало спросил Генри.

— Мы все повязаны... круговая порука, — слабо улыбнулся Румпель. — Книга Люси, там тоже нет правды. Всё в нашей памяти, сынок...

— Хочешь прощения? — Генри глубоко вздохнул. — Не сейчас... Не сегодня... Отец... — Он назвал его отцом, до полного признания ещё далеко, им всем троим есть о чём поговорить, что обсудить.

— Когда придёт время? — Румпель с затаённой грустью смотрел на сына.

— Знаешь, мам, ты не смогла бы полюбить Чудовище... Всё же, ты человек. ВЫ любите друг друга, это уже немало... — Генри собрался уходить.

— Генри, ты не один, — Реджине известно, что такое боль, неопределённость, страх. Генри придёт в себя, они помогут ему. Попробуют начать всё сначала. — Мы всегда рядом.