Мой ласковый и нежный зверь (гет)

Мой ласковый и нежный зверь,

Я так люблю тебя поверь...

* * *

Её старый знакомый. Столько лет, столько попыток забыть и всё в пустую. Он ворвался в её жизнь как ураган, разрушая попытки сопротивляться. Она знала, кто он. Но от этого не становилось легче. Лёгкость, с которой он вернулся в её построенную заново судьбу, не казалась чем-то необычным. Он сам по себе был непредсказуемым.

И вот теперь, снова их линии пересеклись, скрестились взгляды, вырвались наружу самые потаённые страхи и желания. Одна ночь. Одна ночь и их сплетённые тела, горький запах потери, пряный аромат ускользающей любви. Он обещал, слишком много и слишком часто, она же просила его не совершать ошибок, прекратить, поломать ту линию, кривую дорожку, по которой он вновь пошёл.

— Хватит, остановись... — шептала она как в бреду.

— Не могу... Я пытался... — отвечал Ганнибал, моля дать ему немного времени побыть с ней, вкусить сладость её ласк, тепла.

Он не смел ей противиться, он просто двигался к саморазрушению. Она забыв, кто есть, преступила закон, полагаясь на грубую силу. Тот выстрел в лесу, дался Стелле с трудом. Руки почти вцепились в холодную сталь винтовки, дрожащие пальцы не слушаясь, предавали. Выстрел... и его взгляд. Куда-то вдаль, словно укоряющий, но такой понимающий и знакомый. Он словно прощался, с ней, со всем миром.

* * *

Стук в дверь. Неминуемость неотвратимой беды обрушилась на женщину. ФБР не задавало лишних вопросов, они хотели знать, где он.

— Он убийца, вы понимаете это?

Кому как не ей знать, что такое убийца, из какого теста он сделан. Она сама не ведая что творит, защищала Ганнибала. Он ей дорог. Но к чему эти игры? Лектер монстр, для них, но не для неё.

— Если вы покрываете его, вас ожидает наказание, — строгий выговор и предупреждение. Им нечего ей предъявить.

* * *

Сегодня ночь. Их ночь, где лишь двое, где нет клеток, тюрем и законов, нет надзора, полиции, ФБР, нет самого зловещего — его второго я. Объятия, вздохи, стоны. Лунный свет и как награда, отсрочка рассвета. За ними придут, это не обсуждается. Она снова шепчет его имя: в пылу страсти, с глубокой нежностью, во сне, когда знает — он в безопасности.

Они сливаются воедино, сталь и серебро, рождая сплав более стойкий, крепкий, не подвластный ничьей воле. В его руках она тает, а он меняется. К лучшему? Для него это "лучшее" не наступит. Никогда.

* * *

— Стелла, он монстр! — восклицания Джима не имеют значения. Он говорит это из ревности, не из зависти, а от беспомощности. — Он использует тебя!

Слова, как икры от костра уходят в темноту. Гибсон сравнительно недавно заметила, она перестаёт быть прежней. Она кладёт руку на плечо Джима, как можно мягче произнося:

— Он не монстр, Джим. Он просто ЧЕЛОВЕК.

"Мой ласковый и нежный зверь... — добавляет она про себя".

* * *

"Не делай этого!"

"Прошу, не останавливай меня. Это мой выбор, ради нас..."

Повсюду вооружённые люди. Это охота, травля, как на животное. Он пойман. Лишь ей известно, это решение Ганнибала. Она с тоской смотрит ему в глаза, пытаясь убедить себя, что всё сделала правильно, её вины нет ни в чём. Голос разума едва ли слышен, когда говорит сердце.

— На колени! Руки за голову! — дуло автомата упирается ему в спину.

Он не боится, знает — она рядом. Она удерживает его от опрометчивых поступков, он не пытается бежать. Ганнибал оборачивается, его лицо в синяках и шрамах. Никто не говорил, что нельзя портить товар. Они отыгрались за всё: за бессонные ночи, за страх граждан, за ошибки. С него ещё причитается.

Мужчина улыбается, для неё предназначено это утешение, а остальные лишь могут гадать, что его так веселит. Она простит его, может возненавидит, но не забудет. Ей не дано, чтобы потух уголёк тлеющий глубоко-глубоко в душе, уголёк, что остался от когда-то бушевавшего пламени.

— Я люблю тебя... — произносит он одними губами, когда вооружённый конвой уводит его.