Три войны Беллатрисы (гет)

Тяжёлые капли барабанят по плотной ткани мантии, моментально пропитывая ее. Палочка, едва показавшаяся из рукава, тут же опускается, чуть не выпадая из ослабевших пальцев. Сегодняшняя победа тяжело далась отряду Беллатрисы, и впереди их ждет не меньше сражений.

Верхняя ступенька крыльца протяжно стонет, приветствуя хозяйку. Когда-нибудь у нее обязательно найдется время заняться обветшавшим поместьем, но не сегодня. И не завтра. Возможно…

Возможно, когда Он вернётся.

Двери за спиной захлопываются, отрезая ее от внешнего мира. Впрочем, разница минимальна — внутри не идет дождь. Во всем остальном — холодно, мрачно и одиноко, если не считать видавшего ещё, наверное, Мерлина домовика.

— Родольфус? — спрашивает Белла, отшвыривая от себя мокрую мантию.

— Хозяин ещё не вернулся, — скрежещет эльф, спеша предвосхитить следующий вопрос. — Хозяин Рабастан отбыл в резиденцию Малфоев.

— Великолепно! — восклицает в сердцах Беллатриса, магией расшнуровывая высокие сапоги. — Высушить и почистить к утру.

Пол неприятно холодит босые ступни, но это лучше, чем неудобная обувь.

Путь до хозяйских покоев, несмотря на небольшой размер особняка, долгий. Шороху шагов вторят шепотки с портретов давно забытых предков Лестрейнджей. Беллатриса уже давно перестала обращать внимание на их недовольство: в конце концов, не она выбрала быть здесь и носить их фамилию.

Воздух спальни затхлый, словно в склепе. Ярко пылающий камин не справляется с просачивающимися с улицы холодом и сыростью. Те, словно въевшись в камни, властвуют во всем доме, не позволяя укорениться даже подобию чего-то теплого и приятного. Или же это попросту осадок темной магии, выжигающий на своем пути жизнь как таковую. Не по этой ли причине и леди Лестрейндж до сих пор не смогла понести? Или виной ее собственное происхождение? А быть может, что наиболее вероятно, виноват ее супруг, позволивший вышвырнуть его с брачного ложа и нашедший утешение в чужих объятьях…

Беллатриса трет виски, отгоняя упаднические мысли. Она думала, что давно смирилась с положением вещей, найдя для себя другие цели, но в дни, подобные сегодняшнему, ментальные щиты ослабевают и сквозь бреши тянут когтистые лапы внутренние демоны, грозя разорвать ее чернильную душу на части.

Кровать, по обыкновению заправленная меховым покрывалом, влечет обманчивым обещанием отдыха. Еще ни разу за почти двадцать лет Белле не удавалось выспаться на ней. Однако сегодня она предпримет еще одну попытку.

Сегодня, но не сейчас. Есть все-таки в доме место, где, при определенных обстоятельствах, могло быть вполне сносно — огромная, ничуть не уступающая спальне в размерах ванная комната. Родольфус отремонтировал ее в качестве свадебного подарка, снабдив чарами расширения пространства и постоянного нагрева воды. В те времена Белле показалась очаровательной такая забота. Лишь позже она узнала о реальном положении дел Лестрейнджей, осознав, во что на самом деле вляпалась из-за собственного высокомерия и незрелости.

Платье с тихим шорохом падает к ногам волнами черного шелка. Звякают о полированный камень пола украшенные птичьими черепами подвески. Слой за слоем обнажается не только тело. В зеркале напротив, теряя маску за маской, проявляется истинная Беллатрисса.

Вот вместе с тяжелым от веса камней и чар ожерельем исчезает леди Лестрейндж. Пряжки закрепленной на предплечье кобуры для палочки щелкают, забирая с собой лучшую ищейку и правую руку Темного Лорда. Змеятся ленты тугого корсета, ослабляя тиски самой застарелой роли — дочери достопочтенного семейства Блэк. И лишь темная метка клеймом пачкает не только руку, но и память, вновь и вновь возвращая к судьбоносному выбору.

* * *

Это был поистине великолепный вечер. В саду Малфой-мэнора цвели вишни и глицинии, их аромат достигал открытой террасы, где кружились в танце волшебники в разноцветных мантиях. Весь высший свет магической Британии собрался по столь важному поводу, как помолвка наследника Абраксаса Малфоя. Друэлла и Сигнус сияли от счастья за дочь, которой повезло не только составить выгодную партию, но и обрести в этом союзе любовь. Нарцисса и Люциус не оставляли друг друга ни на минуту, похожие со стороны на пару лебедей белоснежностью волос, сдержанностью и грацией. Все вокруг восхищались ими, пророча великолепное будущее.

И лишь не замечаемая никем, на самой границе освещаемой волшебными огнями области, клокотала зелеными всполохами зависти туча над головой Беллатрисы. Вновь кто-то другой, а не она, в центре внимания. Вновь не ей в белоснежном платье идти к алтарю.

Конечно, и у Беллы были поклонники, но их след быстро стыл, стоило ей хоть на миг выйти из роли жеманной дурочки, что так легко давалась ее сестре.

Часы, потраченные на то, чтобы укротить волосы, тесные корсеты, неудобные туфли, отвратительные платья с оборками и кружевами — все зря. Даже самые лучшие наряды и косметические чары не в силах скрыть ее непокорный нрав. «Безумие Блэков не утаить», — подавленно причитала мать, глотая успокаивающие настойки, стоило ей узнать об очередной выходке Беллатриссы.

Но что плохого в том, что ей хотелось быть собой? Хотелось, чтобы ее выбрали за то, кто она есть, а не за то, что она такая, какой ей никогда не стать?

Рядом послышались тяжелые шаги.

С трудом вынырнув из размышлений о безрадостном одиноком существовании, Белла натянула на лицо лицемерно радостную улыбку, которая тут же стала растерянной, стоило ей понять, кто именно нарушил ее уединение.

Она видела его раз или два, мельком, в коридорах поместья, когда лорд Волдеморт наносил визиты отцу. И еще раз на рождественском приеме в министерстве, где Белле удалось вдоволь налюбоваться на его точеное лицо и уверенные властные движения. «С таким мужчиной не было бы нужды в притворстве», — подумала она тогда. Но их так и не представили, а более шанса познакомиться не выдалось.

Лорд тем временем остановился в паре шагов, небрежно прислонившись спиной к каменной колонне. Полы его мантии трепал ветер, то и дело донося до застывшей в оцепенении девушки тяжелый запах одеколона.

— Каким вы находите сегодняшний вечер? — низкий шипяще-рокочущий звук голоса Волдеморта разбил тонкую преграду между грезами и реальностью.

Ответить? Но мы не представлены…

Промолчать? Нет!

— Весьма приятным, — солгала по привычке Белла, даже не подумав озвучить правду. — Нарцисса и ее жених — великолепная пара. — Она отыскала глазами сестру.

— Действительно? — Волдеморт усмехнулся, вынудив Беллатрису снова сосредоточить внимание на нем. — По-моему, они похожи на пересахаренные пирожные, слипшиеся от обилия глазури.

Старания Беллы сдержать смех не увенчались успехом. Прикрыв рот ладонью, она отвернулась от любопытных и недовольных ее поведением взглядов, сосредоточившись на том, как чуть дрогнул уголок тонких губ на бледном лице ее призирающего этикет собеседника.

— Вы ведь хотели бы быть на ее месте? — дождавшись, когда она совладает с собой, продолжил Лорд.

— Что вы, вовсе нет! — воскликнула Белла, пораженная крамольностью мысли. — Мне совершенно не интересен Люциус.

Волдеморт прищурил блеснувшие красным глаза. Подошел ближе. Непозволительно близко.

— Разве я говорил о нем? — Его голова немного склонилась вбок, а одна бровь приподнялась выше. — Что, если бы это было ваше торжество? Все эти напыщенные лорды и разодетые леди кланялись бы вам, а не вашей сестре. Музыка, цветы и угощения — все это было бы для вас. — Его голос обволакивал ее разум, рождая искушающие картины, в то время как сам мужчина оказался за ее спиной, нашептывая почти на ухо. — Конечно же, рядом был бы не этот павлин — Люциус, а тот, кому по силам укротить вас.

Слова ударили в самую цель. Белла резко обернулась через плечо, пытаясь понять, что именно выдало ее. Казалось, что сейчас он, как и все прочие, разочаруется в ней, убив едва зародившуюся надежду.

— О, не смотрите так испуганно, — тем временем продолжил Волдеморт, не спеша избавиться от ее общества. — Я слышал все слухи, которые ходят о вас. — Смелое прикосновение к талии лишь на миг сбило концентрацию Беллы на томном взгляде его серых глаз. — И знаете… — Он склонился ближе, щекоча дыханием обнаженную кожу плеча. — Мне плевать.

В глубине зрачков Лорда полыхало алое пламя. Его пальцы на талии Беллы сжались с такой силой, что если бы не корсет, точно оставили бы следы. Она тяжело дышала, чувствуя жар во всем теле. Мысли в голове вспыхивали и угасали. Воспитание боролось с истинными желаниями, все больше уступая.

— Вы подарите мне танец.

Это не было вопросом.

Волдеморт вел ее в танце с той же уверенностью, с которой руководил своими подчиненными. Жестко и бескомпромиссно. Он сказал ей перестать обращать внимание на ошеломленные взгляды, и Белла смотрела лишь на него. Он сказал, что ей совершенно не идет голубой, и она не возразила, когда ее платье окрасилось в изумрудный. Он распустил ее волосы, и она позволила угаснуть наложенным на них заклинаниям.

Раскрепощенная, в не по возрасту темном платье, с не по статусу распущенными волосами, улыбающаяся открыто вопреки всем нормам этикета, Беллатриса впервые чувствовала себя настолько свободной.

И она знала, кому обязана этой свободой. Все эти чопорные светские львы и львицы, включая ее родню, молчали лишь оттого, что на ее талии лежали руки лорда Волдеморта. Ему они перечить не смели. Его желания были законом.

Беллатриса понимала, что эта вседозволенность временная и уже завтра ей придется вернуться в границы, очерченные общественными нормами, но соблазн был слишком велик, чтобы ему противиться.

Утром, однако, сказка не развеялась.

К огромному неудовольствию ее родителей, Волдеморт жаждал общества Беллатриссы. Более того, поощрял ее непокорность и своеволие, подталкивал бросить вызов древним устоям и идти собственным путем.

В очередной раз блистая рядом ним на приеме, она замечала все больше завистливых взглядов, тешащих уязвленное чередой слабовольных поклонников самолюбие.

И завидовать было чему. Волдеморт ухаживал со свойственным лишь ему шармом, балансируя на самой грани приличий, как и тогда, на помолвке Нарциссы. Его взгляд горел желанием, уверенные прикосновения заставляли кожу покрываться мурашками предвкушения, случайное касание губ, когда он шептал на ушко неоднозначные комплименты, рождало заставляющие краснеть фантазии.

С ним она расцвела не только как женщина, но и как ведьма. Области магии, ранее недоступные ей ввиду половой принадлежности, под чутким руководством Лорда покорялись ей одна за одной. Пределов не существовало, если ее сила направлялась его рукой.

Однако брал Лорд Волдеморт не меньше, если не больше, чем давал. И узнать об этом Беллатрисе пришлось на собственной шкуре. Легко обмануть того, кто стремится быть обманутым.

Проснувшись наутро после полной событий ночи, Белла наивно полагала, что вскоре обретет титул леди Волдеморт. Что именно навело ее на эти мысли — утраченная честь или приобретенная Темная метка, она и сама не знала. Влюбленное сердце, вопреки доводам разума, верило в лучшее.

Спускаясь в гостиную, чтобы выпить с матерью утренний чай, Белла еще с лестницы услышала голос Волдеморта из-за приоткрытой двери в кабинет отца.

— Вы отказываетесь?!

Уже собираясь взяться за ручку, она осеклась, пораженная гневом в тоне Сигнуса. Впервые кто-то в ее присутствии посмел перечить Темному Лорду.

— Да. — Холодный голос возлюбленного словно ударил Круциатусом. — К чему мне порченый товар.

Она знала, что речь о ней. Просто знала. Интуиция это. Прорицание. Или иная форма магии. Знание обрушилось на нее, придавив неподъемной тяжестью. Ей бы не слушать дальше. Уйти и дождаться новостей в спальне. Но ноги не желали делать и шага по осколкам разбитого сердца.

— Но ведь… — послышался растерянный голос матери.

— Я понимаю, — голос Волдеморта чуть оттаял, наполнившись снисходительностью и лукавством. — Вы рассчитывали, что я женюсь на вашей дочери. Быть может, даже давали ей советы, как приблизить желанный момент.

— На что вы… — ахнула Друэлла.

— Всего лишь предположение, — возразил Темный Лорд. — Так или иначе, я не намерен обзаводиться семьей. Тем более с вашей дочерью.

«Тем более…» Слова эхом звучали в голове, вытесняя все прочее. Белла проигрывала в памяти историю их отношений, пытаясь понять, в какой момент выдала желаемое за действительное.

— Что вы себе позволяете? — вскипел Сигнус.

В кабинете что-то разбилось.

— Ни к чему переводить почем зря хороший огневиски, — заметил Темный Лорд. — Несмотря на все вышесказанное, я высоко ценю вашу дочь. Настолько высоко, что удостоил чести, которая не оказывалась до сих пор ни одной женщине. Прошлой ночью…

— Я не желаю этого слышать! — воскликнула Друэлла.

— О нет, я не об этом, — рассмеялся Волдеморт. — Беллатриса приняла Темную метку.

Глухой звук падения в наступившей тишине был отчетливо слышен.

— Таки, — позвал Сигнус. Раздался хлопок, а за ним пространные заверения о чести служения. — Отнеси миссис Блэк в ее комнату и приведи в себя. — Хлопок повторился.

Тишина за приоткрытой дверью щекотала нервы.

— Что дальше? — первым не выдержал хозяин дома.

— Поздравляю, можете составлять список гостей, — абсолютно спокойно начал Темный Лорд. — Вскоре ваша дочь станет леди Лестрейдж.

В отличие от матери, Беллатрисе удалось остаться в сознании. Призвав на помощь оклюменцию, она наконец-то толкнула дверь в кабинет, заявив о своем присутствии. Хотя лишь отец был удивлен ее появлению.

— Повелитель. — Ее голос не дрогнул. — Родольфус или Рабастан?

* * *

Белла скользит пальцами по контуру метки, чувствуя неровность кожи и бурлящую под ней чужую силу.

В прошлом ей не раз хотелось переложить вину на кого-то другого. Родителей. Повелителя. Сестер, что, каждая по-своему, предали ее. Но с годами пришло неизбежное понимание — свой выбор она делала самостоятельно. И только на ней лежит вина и тяжесть последствий.

Сам собой взгляд возвращается к зеркалу. Отражение одновременно привычное и незнакомое. Нечасто Беллатриса позволяет себе вот так рассматривать его, не только смотря, но и видя.

Типично блэковская внешность, так отличающаяся от мягкой красоты Андромеды или ледяного изящества Нарциссы, с юности была ее «проклятьем». Время и выбранное ремесло только усугубили ситуацию.

Жилистое, подтянутое тело бойца, а не разнеженной мягкими диванами леди. Тонкая талия женщины, не знавшей родовых мук. Паутина шрамов от особо опасных проклятий, обычно скрытая под одеждой. Острые хищные черты лица и вечно обветренные, излишне полные губы. И эти волосы, ставшие символом ее бунта, непокорные даже ей самой, и лишь в Его руках мягкие и послушные. А сколько еще таится внутри, невидимое даже ей самой. Наверное, она бы стала безобразнее дементора, оставляй душевные раны следы.

Белла чувствует себя старухой, хотя ей еще нет и сорока.

Большой, способный вместить гиппографа, исходящий паром бассейн принимает ее в свои воды. Волосы моментально тяжелеют, намокнув, и расползаются по поверхности черными змеями. Окутывающий жар изгоняет из мышц усталость, возвращая хотя бы иллюзорную жажду жизни.

Беллатриса почти засыпает, убаюканная плеском воды о камень, когда раздается хлопок трансрессии.

— Хозяйка должна спуститься, — лепечет эльф.

— Если Родольфус снова пьян… — Белле хочется послать все к Мордреду и остаться здесь навечно.

— Нет, хозяйка. Это лорд Волдеморт. Он в большой гостиной и требует вас.

Почему Повелитель здесь? Отчего не призвал через метку? Что-то случилось с…

Беллатриса уходит под воду с головой, тут же шумно выныривая и перемещаясь в спальню. Она позволяет себе лишь быстрое высушивающее заклинание, прежде чем облачиться в платье. Когда распахиваются двери гостиной, с ее волос все еще капает вода.

Первое, что она что она видит в комнате, — хрупкую девичью фигурку в темной мантии у камина.

Грейнджер.

— Бель.

Беллатриса сдерживает желание сморщиться от многозначительного обращения, снова напоминающего об их давней истории. Голос Волдеморта звучит со стороны огромного кресла, в котором после очередной попойки частенько можно найти главу дома.

— Я хотел лишь поздравить тебя с успешной миссией… — Белла чуть склоняет голову, принимая похвалу Темного Лорда. — Однако, благодаря Гермионе, у меня есть кое-что существеннее слов.

Следуя за движением кончика бузинной палочки, ее взгляд устремляется к стоящему у окна дивану.

Ноги лежащего на нем юноши свешиваются на пол. Когда он успел настолько вырасти, что перестал помещаться? Лицо, обрамленное каштановыми кудрями, бледное, покрыто испариной. Нижняя губа разбита, но в остальном он выглядит таким же, как два месяца назад, когда Беллатриса видела его в последний раз.

Подавив почти инстинктивный порыв тут же броситься за лечебными зельями, она еще раз склоняется в поклоне.

— Ваша сила безгранична, мой лорд. — Тон лишен эмоций, лишь признание и покорность. Именно так, как нравится Повелителю.

— Я лично стер из его памяти все лишнее, — тем временем продолжает Темный Лорд. — Однако это должен быть последний раз. Для его же блага. Разум может не выдержать еще одно вмешательство. И тогда он присоединится к своим родителям.

Беллатриса стискивает зубы, желая всему Ордену Феникса мучительной смерти. Стреляет глазами в сторону отогревающей руки грязнокровки, но вслух произносит только:

— Благодарю вас за заботу, Повелитель.

Волдеморт лишь кивает в ответ, вставая. Грейнджер тут же оказывается рядом, уже привычным движением кладя кисть на его левое предплечье. В ее желании угодить Белла видит себя прежнюю, но, в общем-то, ей уже давно все равно, сколько еще мотыльков сгорит в пламени бессердечности Темного Лорда.

— Бель, — уже в самых дверях зовет Волдеморт, оборачиваясь, — через две недели состоится посвящение нового поколения в Пожиратели. Мистер Лонгботтом должен быть среди них.

* * *

Мягкий полуденный свет заливает малую гостиную. Здесь тепло и уютно, несмотря на бушующую за окном вьюгу. Затянувшаяся зима не желает уступать свое место весне.

Беллатриса медленно и вдумчиво выводит на бумаге букву за буквой, позволяя уставшей и проголодавшейся сове восстановить силы.

Резкий шум в холле врывается в спокойную атмосферу, заставляя дрогнуть руку, отчего на незаконченном письме расплывается жирная клякса.

Придется переписывать.

Дверь в гостиную распахивается с такой силой, что ударяется о стену.

— Это правда?! — кричит Невилл, заливаясь слезами. — Ты убила моих родителей?

— Нет, малыш. Это не так, — уверяет его Белла, стараясь подойти ближе.

Замечая ее попытки, Невилл выхватывает палочку, направляя прямо ей в грудь. Беллатриса останавливается. Ситуация приобретает неожиданно серьезный оборот.

— Мне все рассказали Гари и Дамблдор.

Растерзали бы инферналы их обоих и кишащую молью шляпу, что отправила Нева на Гриффиндор!

— Они солгали. — Беллатриса старается говорить спокойно, хотя внутри поднимается паника.

Она так долго страшилась этого мига, надеясь, что он никогда не наступит. Что ее милый и родной мальчик не поверит чужим словам, обличающим самые страшные грехи.

— Я не верю тебе! — кричит, разбивая ей сердце, Невилл. — Секо!

— Протего! — Ожидаемо Белла оказывается быстрее. На ее стороне возраст и опыт.

— Мелоф…

— Легилименс!

Перед ее глазами множество похожих воспоминаний. Все за последние полгода, что Невилл провел в Хогвартсе. Медленно и необратимо ему промывали мозги, опутывали паутиной, располагая к себе, заставляя поверить в их версию событий. Точнее, в ту версию что выгоднее Дамблдору; Белле не верится, что Поттер самостоятельно затеял эту авантюру.

— Обливиэйт.

Беллатриса мастерски вытягивает нить за нитью из искусного полотна полуправды. И вот оно само распадается на ничего не значащие составляющие. Покидая чужой разум, она позволяет ему самому заполнить образовавшуюся пустоту.

— Триса? — растерянно произносит Невилл, роняя палочку. — Что…

— Директор все-таки разрешил тебе воспользоваться камином. — Белла наигранно улыбается, сгребая его в объятия, пряча стекающие по щекам слезы за завесой волос…

И просыпается…

Вокруг тишина. Дождь прекратился.

Последние клочки сна тают, обнажая реальность.

С того, первого, раза прошло семь лет и еще шесть попыток «светлой» стороны раскрыть Невиллу правду. С каждым новым разом было все сложнее подчищать память и маскировать пробелы. Иногда Беллатриса хотела сдаться и отпустить, позволить ему уйти, чтобы не навредить. Но… Так и не смогла.

Новые попытки заснуть приносят лишь еще более болезненные сны. В них Белла снова видит большие трагедии их маленькой жизни. Какие-то повторяются точь-в-точь, иные — вторя настроению, становятся мрачнее, порой приближаясь к границам вероятного.

Пущенная рукой шестнадцатилетнего Невилла Авада заставляет Беллатрису проснуться. И хотя она точно знает, что этого никогда не было, сердце заходится в галопе, а подушка влажная от слез.

Сев, Белла еще долго приходит в себя, успокаивая дыхание и нервы.

Копошение за закрытой дверью заставляет ее потерять концентрацию. Створка чуть приоткрывается, и в проем заглядывает испуганная домовуха.

— Кори?

В темноте сложно отличить одного эльфа от другого.

— Да, хозяйка Беллатриса, — раздается в ответ лепет. — Хозяину Родольфусу нехорошо. Кори лишила его сознания, Кори плохой эльф…

— Где он? — Появление, если можно это так назвать, мужа прогоняет последний шанс на сон.

— Хозяин парит под потолком. — Эльфийка открывает дверь шире, левитируя за собой храпящее до хрюканья тело, облаченное в ночную рубашку с рюшами.

Беллатриса отводит глаза и выдыхает, стараясь сохранить лицо. У нее снова текут слезы, но в этот раз от сдерживаемого смеха.

— Почему он так одет?

Запоздало она сомневается, что действительно хочет знать ответ. Ведь Родольфус вполне мог явиться домой в таком виде. Или же нет?

— Хозяин Родольфус плохо пах. Кори помыла его и переодела. Кори…

— Кори, ты молодец. Ты все сделала правильно.

Ну а что, в представлении домовика такое облачение действительно может быть вполне подходящим для сна.

Достопочтенный лорд тем временем достигает своей половины кровати, мягко опускаясь на простыни.

— Хозяйке Беллатрисе еще что-то нужно от Кори? — Глаза домовухи отражают льющийся из-за штор лунный свет, как два зеркала.

— Нет. Можешь идти.

Тихий хлопок, и Белла остается в спальне единственной бодрствующей. Она взмахом руки разжигает сильнее камин, поправляет шторы и заставляет одеяло скрыть от глаз похожего на гвоздику Родольфуса.

Могла ли она подумать, облачаясь в свадебное платье, что ее «долго и счастливо» будет выглядеть вот так…

* * *

Известие о помолвке тогда уже лорда Родольфуса Лестрейнджа с Беллатрисой стало для светского общества полной неожиданностью. Обе семьи, а также ее недавний ухажер, лорд Волдеморт, от комментариев воздерживались, ссылаясь то на родовые чары, то на завещание кого-то из предков, а то и вовсе на внезапно вспыхнувшие или угасшие чувства.

В день свадьбы она чувствовала себя отстраненным свидетелем происходящего. Вокруг суетились мать, Нарцисса и многочисленные эльфы. Даже любимая тетушка Вальбурга почтила их своим присутствием, не став, подобно все остальным гостям, прохлаждаться в бальном зале.

Все было именно так, как мечталось Белле еще полгода назад: сливки общества, лучшие еда и напитки, музыканты, цветы, платье, украшения… Все это кружило голову, но почему-то вовсе не в положительном ключе.

Из многочисленных зачарованных зеркал на нее смотрела облаченная в кремовую тафту незнакомка. Наверное, именно такой всегда хотели видеть Беллатрису родители — утонченной и сдержанной. Однако бледность, как и тени под глазами, не смогли скрыть даже самые сильные косметические чары. Позже гости все списали на волнение невесты перед первой брачной ночью.

Родольфус, ожидавший ее у алтаря, был не менее бледным, но скорее злым, чем уставшим. Он то и дело бросал взгляды в сторону Лорда, хотя это и было бессмысленно. Сделка была заключена гораздо раньше торжественного дня.

Едва отгремел как по нотам положенный спектакль и их наконец-то оставили ненадолго в покое, они с Родольфусом приступили к построению семейного счастья.

Поначалу они пытались, искали компромиссы, учились слушать друг друга, решали внешние и внутренние проблемы совместно. Они были почти счастливы и искренне верили, что, вопреки обстоятельствам, смогут урвать свой «кусок пирога». И будь у них чуть больше времени и меньше препятствий, могло бы получиться.

С окончанием медового месяца, начавшегося во Франции и плавно перетекшего в знакомство с поместьем Лестрейндж (которое привело бы кого угодно в ужас), в жизнь Беллатрисы вернулся лорд Волдеморт, демонстрируя, что ее новый статус и фамилия не так много меняют — она по-прежнему принадлежит ему, не только как ведьма, но и как женщина.

Родольфус боролся — сначала с положением вещей, потом с собственной гордостью, не сумев просто закрыть глаза. А закрывать пришлось бы на многое. Проще было бы закрыть их навеки, но и смерть более не могла быть его решением.

Оставшись без поддержки, Беллатриса сражалась по-своему, как могла и умела. Была холодна или же, напротив, слишком эмоциональна, прикидывалась больной, скрывалась у Малфоев… Даже прибегала к искренности, пытаясь договориться с Темным Лордом.

Как итог — самые опасные миссии, в награду ли, наказание — неважно. Так или иначе она всегда оказывалась на острие событий, неся волю Повелителя.

Ее считали жестокой и бессердечной, восторгались хитростью и силой, улыбались в лицо и шептались за спиной. Беллатриса же, подняв голову выше людских склок, уверенно шла по единственной оставшейся ей дороге, которая в итоге и привела ее к желаемому. Ведь Темный Лорд дает не меньше, чем забирает. Даже в посмертии он не оставил свою верную сторонницу.

Ночь, что стала судьбоносной, изменив расклад сил в борьбе «света» и «тьмы», началась с самого рядового собрания. Проблема пророчества, что уже некоторое время будоражила Повелителя, должна была быть решена незамедлительно. Темный Лорд не желал оставлять и единой лазейки, поэтому было необходимо разобраться и со вторым мальчиком, что и было поручено отряду Беллатрисы.

План был предельно прост. Трансгрессировать к дому Лонгботтомов, разобраться с защитой, забрать ребенка и принести его Повелителю. Что будет с годовалым малышом дальше, Белла старалась не думать.

Неладное они почувствовали еще в полете. Боль в левой руке была такой сильной, что, внезапно снизившись, Эйвери едва не напоролся на флюгер одного из домов. Пришлось срочно приземлиться посреди заросшего пшеницей поля.

Засучив рукава, весь отряд с ужасом в глазах наблюдал, как беснуется под кожей темная магия. Метка словно рвалась к хозяину, все больше выцветая с потерей сил. А вместе с ней исчезало ощущение постоянного наблюдения в голове и ошейника на шее.

Как дети, потерявшиеся в толпе без руки родителя, пожиратели смотрели друг на друга, ища ответы, которых просто не могло у них быть.

С Темным Лордом что-то произошло — это было очевидно. И произошло, вероятнее всего, в доме Поттеров.

Неужели он столкнулся с Дамблдором?

Беллатриса отошла чуть в сторону, чтобы не отвлекаться на бессмысленную болтовню подчиненных. Погрузившись в собственный разум, она отыскала истончившуюся ниточку, связывающую ее с Повелителем. Едва заметно в той билась жизнь. Вероятно, кто-то менее расположенный к ментальной магии и вовсе бы решил, что связь разорвана по причине гибели лорда Волдеморта. Импульс силы, посланный по нити, вернулся покалыванием на кончиках пальцев. Сознание наполнили неясные картины дома в Годриковой впадине, спальни, где плакал ребенок, и вспышки света. Далее темнота у корней величественного дерева, шорох опавшей листвы и змеиное шипение.

Единственное, что можно было утверждать наверняка, — Темный Лорд все еще жив и, зная его, обязательно найдет способ вернуться. Но вот когда и как это произойдет, что делать его последователям и как быть с текущей миссией, оставалось непонятным.

Обернувшись на треск перемещения, Беллатриса с удивлением поняла, что более чем половина ее отряда решила ослушаться командира.

— Что происходит?

На ее окрик оставшиеся подчиненные испуганно обернулись.

— Розье решил все-таки отправится к Лонгботтомам, — отрапортовал Рабастан, ухмыляясь.

Кому, как не ему, знать, что Белла не любила и не прощала самовольства. Деверь на собственной шкуре прочувствовал каждую грань таланта, который позволил ей встать по правую руку от Темного Лорда.

— За ними!

Беллатриса первой повернулась на каблуках и снова поднялась в небо.

Еще издали стали заметны вспышки заклятий. На дорожке к дому валялось несколько тел в аврорской форме, убитых выпущенными в спину заклинаниями. Должно быть, новости о падении лорда Волдеморта быстро разнеслись, заставив охраняющих дом магов позабыть о бдительности.

Щепки, когда-то бывшие дверью, устилали ковер гостиной. Окровавленный диван отшвырнули к окну. Хозяева нашлись под ведущей на кухню аркой стоящими на коленях. Фрэнк все еще пытался сопротивляться, зажимая глубокую рваную рану на животе. Алиса плакала, пытаясь незаметно отползти к лестнице.

— Опустить палочки! — крикнула Белла от самого порога.

Вошедшие в раж Пожиратели предпочли ее проигнорировать, с палочки Мальсибера сорвалось очередное малоприятное заклинание. Фрэнк завалился на бок, пуская розовые пузыри. Алиса попыталась помочь мужу, но тут же ее щеку рассекло словно ножом.

— Я сказала… — начала Беллатриса, направляя палочку на Розье.

— Круцио! — произнесли они одновременно.

Воздух наполнился криками боли, однако Розье по-прежнему сжимал направленную на Алису палочку, вкладывая в проклятие теперь и собственную агонию.

Все вокруг пришло в хаотичное движение. Фрэнк рвался к жене, Роули и Яксли удерживали его руками, выронив палочки. Рабастан увещевал Розье. Мальсибер растерянно метался между настоящим предводителем и ложным.

— Ты… — хрипя, сквозь боль цедил Розье, — хочешь сбежать? Пощадить этих маглолюбцев? — Он скрежетал зубами так, что было слышно с двух метров, разделявших противников. — Они что-то знают! Они виноваты! Они его убили!

Атмосфера стремительно накалялась. Беллатриса видела, как страх и паранойя, затмившие взгляд Розье, теперь загораются в глазах все большего числа Пожирателей. Того и гляди они увидят врага не только в Лонгботтомах, но и в ней самой.

Белла опустила палочку, отменяя действие заклинания. От облегчения Роули рухнул на колени. Перевернуть его пинком на спину не составило труда. Поставив одну ногу и ему на грудь, Беллатрисса надавила для верности.

— Никто из вас, и ты в первую очередь, ничтожный червь, не вправе сомневаться в моей преданности Повелителю. И когда он вернется… — глаза Роули в испуге расширились, — О да, он жив, и обязательно узнает о том, что ты здесь устроил.

Все еще прижимая поверженного врага к полу, Белла развернулась к остальным.

— Оцепить территорию. Рабастан, Яксли, остаетесь со мной. И, Корбан, подбери уже палочку. — Опустив взгляд на Роули, она продолжила: — Шевельнешься, и я обеспечу тебе свидание с покойной мамочкой.

Посильнее напоследок надавив каблуком, Беллатриса двинулась к еле живому Фрэнку.

— Давай так, Лонгботтом, ты говоришь все, что знаешь, а я не дам твоей жене умереть.

Алиса все еще содрогалась в болевых спазмах, несколько ее ногтей остались в расцарапанном паркете.

— Я ничего не знаю. — От кровопотери Фрэнк был мертвенно-бледным и дышал через раз. — Дамблдор приставил к нам охрану. Но… Он… Он ничего не…

Беллатриса верила ему даже без легилименции. Это было вполне в стиле старого козла — играть людьми, как фигурами на доске. Однако то, что верила она, еще не значит, что поверили бы остальные. Было важно разыграть карту непререкаемого лидерства, не допустив и мгновения сомнений у подчиненных.

— Этого мало, Фрэнни… — тянет с усмешкой Белла, подцепляя палочкой его под подбородок и вынуждая смотреть в глаза. — Сделка не состоялась. Круцио!

Спустя пару минут в вопли ужаса вмешивается новый звук — протяжный жалобный вой, словно щенка варят заживо.

— Невилл… — стонет Алиса, пытаясь встать, но ее сил хватает только на то, чтобы, пошатнувшись, растянуться на полу как указатель, где искать источник шума.

— Я заткну его, — вызывается Яксли, успевая сделать только пару шагов к лестнице, прежде чем Беллатриса останавливает его.

— Нет. Я сама.

Что-то внутри откликнулось на отчаяние во взгляде распростертой на полу женщины, что, не реагируя на происходящее, раз за разом повторяет имя сына.

— Они должны быть еще живы, когда я вернусь.

Белла поспешила в детскую, не обращая внимание на снова наполнившие дом крики.

Перила лестницы шатались, или же концентрация давала сбой. Огонек одинокой свечи за приоткрытой дверью в конце коридора дрожал, то и дело норовя погаснуть.

Что Лорд собирался делать с младенцем? Думал, я не смогу его убить, и поэтому приказал доставить живым? Или он был нужен для какого-то ритуала?

Приближаясь к комнате, Беллатриса прокручивала в памяти информацию многочисленных книг, пытаясь хотя бы примерно предположить, в чем состоял план Повелителя, и решить, как быть дальше.

Плач прекратился, как только она распахнула дверь. Ребенок сидел в центре кроватки и с упорством пытался засунуть в рот ногу игрушечного не то гиппогрифа, не то пегаса, сказать однозначно было сложно — у игрушки отсутствовала голова.

Белла застыла в оцепенении, сжимая ставшую вдруг слишком тяжелой палочку.

— Ня! — малыш протянул недолошадь ей.

Брови на его маленьком личике были нахмурены, а в невероятно огромных глазах стояли слезы.

— Пуки бяк! — серьезно сказал он. — Тя чии!

Что бы это ни значило, оно однозначно касалось игрушки и невероятно волновало маленького человека.

Беллатриса машинально взяла оказавшегося мокрым от слюней все-таки-пегаса.

— Бяк! Чии! — повторил мальчик.

— Репаро, — растерянно произнесла Белла.

Из-под комода вылетел пыльный комок ваты, обтянутой вылинявшими лоскутками, встав на место.

— Вух! — обрадовался ребенок. — Вух! Вух!

Протянув игрушку обратно, Беллатриса различила среди прочих звуков тяжелые шаги.

— Белла? — Рабастан показался в дверях.

Увидев его, малыш перестал улыбаться, его нижняя губа задрожала, а из глаз был готов пролиться новый поток слез. Внутри всколыхнулось иррациональное желание схватить его и прижать к себе.

— Что ты возишься, кончай с ним, и уходим. Авроры уже здесь. — Лестрейндж оглянулся на лестницу.

— Нет! — неожиданно для самой себя воскликнула Беллатриса. — Он…

— Ребенок. Я знаю. Не он первый, не он последний. — Рука Рабастана потянулась в сторону кроватки.

В панике Белла искала, чем бы оправдать для деверя свой странный порыв.

— Повелителю он был нужен живым. — Она ловким движением подхватила тут же прижавшегося к ней Невилла на руки. — Уходим.

* * *

Желание лечь обратно в постель так и не появлятся. Какое-то время Беллатриса продолжает просто стоять, смотря на пляшущий в камине огонь. Растревоженные мысли, поддаваясь игре света и негромкому потрескиванию, успокаиваются, опуская свои многочисленные головы.

Бросив еще один мимолетный взгляд на Родольфуса, Белла, накинув поверх ночной рубашки халат, покидает спальню. Темные коридоры ведут ее к гостевым покоям, где, предчувствуя состояние мужа, она приказала разместить возвращенного Невилла.

Под пологом слышно размеренное дыхание. Темные локоны рассыпались по подушке. Ранка на губе почти затянулась, остался лишь чуть более яркий, чем окружающая кожа, след.

Смотря на него, Беллатриса одновременно видит все того же голубоглазого малыша, которого спасла вопреки всему, и не замечает его вовсе.

Мальчик, сжимающий сломанную игрушку, был сыном Френка и Алисы. Он был настолько невинен и наивен, что слепо доверился ей — той, кому доверять не стоило.

Сегодняшняя версия Невилла, со стертой памятью и годами «правильного» воспитания за плечами, не верит никому. Обманчиво мягкий, благодаря все таким же выразительным, как и в детстве, глазам, вьющимся волосам и изящному телосложению, он поражает своей стойкостью и целеустремленностью, граничащей с наглостью.

Взрослея, он перенимал не только привычки самой Беллы, на него оказывал влияние «дядя» Рабастан, который практически заменил ему отца.

Внесли свою лепту и Малфои, у которых они нередко подолгу гостили, избегая общества Родольфуса. Драко стал для Невилла первым напарником для игр и лучшим другом, не отказался он него даже в Хогвартсе, где они оказались на враждующих факультетах.

Каждый житель «их мира» оставлял свой отпечаток, даже те, кто стоял по другую сторону поля битвы. Сколько было попыток разлучить их, отобрать у Беллатрисы самое дорогое. Иногда казалось, что еще немного — и единственным выходом будет соломоново решение. И все же она одержала победу, пусть для этого и пришлось лгать, подкупать и проклинать. Любое действие из этого списка уже очень давно не пугает ее. Даже Дамблдору пришлось отступить, после того как старуха Августа в присутствии всего Визенгамота передала опеку над внуком супругам Лестрейндж. Что именно сделала с ней Нарцисса, никто так и не узнал.

Невилл стонет во сне. Белла было тянется к палочке, чтобы обновить заклинание сна, но передумывает. Будет лучше, если он справится сам. Поэтому она лишь подтягивает одеяло повыше, укрывая открывшееся плечо.

Спать в одних пижамных штанах — весьма смущающая привычка, перенятая Невиллом в гриффиндорском общежитии, а позже переданная и Драко.

— Триса?.. — во сне произносит Невилл, болезненно морщась.

Беллатриса касается его волос, присаживаясь на край кровати. Завитки под пальцами мягкие и слегка щекочут подушечки пальцев, непохожие на ее собственные жесткие и непокорные.

Так долго у нее не было возможности коснуться его и просто полюбоваться тем, как Невилл спит. Вторая война, сейчас уже близящаяся к завершению, призывает под свои знамена всех, не разбирая возраста и убеждений.

Невилл не хотел воевать, не хотел смотреть на смерти и убивать тех, с кем еще не так давно делил общую гостиную. И все же в самом стержне его характера существует неизменное понимание слова «долг». Заперев глубоко внутри личные чувства подобно самой Беллатрисе, он раз за разом оправдывает возложенное на него доверие.

* * *

Слуха касается тихий шорох. Подушка комковатая и жесткая, а одеяло, кажется, сползло. К тому же солнечный луч бьет прямо в глаза, неизвестно как пробиваясь сквозь плотные шторы.

Растрепавшиеся волосы лезут в лицо, и Белла пытается сесть, чтобы собрать их. Не тут-то было: халат, закрутившись вокруг тела, стесняет движения. Кое-как дотянувшись до узла на поясе, она безуспешно пытается его развязать.

— Помочь? — звучит хриплый спросонья голос над ее макушкой, «подушка» легонько колышется от мягкого смеха.

Беллатриса почти падает с края кровати, резко пытаясь встать. Неожиданно сильные руки возвращают ее обратно, усаживая у изголовья. Щеки горят от стыда. Не такой она должна была предстать перед ним по возвращении.

Когда она вообще успела уснуть?

— Я… Мне… — Белла злится сама на себя — за неспособность так рано утром связать и пару слов. — Встретимся в гостиной.

Она старается не смотреть на вторую половину кровати, поэтому теплая ладонь, ловящая ее руку, становится неожиданностью.

— Ты чего? — Невилл тянет ее, заставляя повернуться лицом. — Хочешь сбежать, хотя мы не виделись, кажется, целую вечность?

Он выглядит очень забавно. Взъерошенный, со следами подушки на щеке и растерянным выражением лица. Мимолетным взглядом Беллатриса успевает заметить новый шрам в пару к уже побелевшему от адского пламени на ребрах.

— Я не должна была оставаться. Тем более в таком виде. — Невилл все больше хмурится, пока она говорит. — Мы оденемся, приведем себя в порядок и…

— Ты опять за старое? — Он лишь сильнее сжимает ее руку.

Подобный разговор и правда происходит не впервые. Невиллу сложно дался переход от беззаботного детства, не отягощенного большим количеством правил поведения, в юношество, принесшее с собой скованность и чопорность. И хотя в обществе его поведение было безупречно, дома без чужих глаз он предпочитал опускать условности, к чему старательно склонял и свою «старшую сестру».

— Нев…

— Тииса… — хитро улыбаясь тянет Невилл, используя вариант ее имени из далекого прошлого, когда еще не мог выговорить букву «р».

Белла догадывается что будет дальше, понимает, что у нее все еще есть возможность сбежать, но она действительно соскучилась.

Невилл легко ловит ее, опрокидывая на одеяло и щекоча. Когда-то в детстве она сама вот так просто проделывала то же самое с ним, однако с тех пор, как он догнал ее в росте, это стало сложнее.

Заливисто смеясь, Беллатриса, пытается избавиться от ловких пальцев, но только сильнее запутывается в одежде.

Где-то над ней так же искренне и тепло смеется Невилл, атакуя снова и снова.

В какой-то момент он промахивается и теряет равновесие, успевая в последний момент выставить руку. Его лицо останавливается в десятке сантиметров над ней. Щеки раскраснелись, в глазах отражается пламя от камина.

Атмосфера мгновенно меняется, заставляя разом почувствовать все, от чего отвлекала щекотка: колено, прижимающее ее ногу к кровати, замершую на ребрах руку, горячее дыхание, касающееся щеки…

Наверное, не стоило…

Невилл медленно моргает. Его взгляд скользит от глаз ниже…

Белла замечает, как он легонько закусывает нижнюю губу, снова смотря ей в глаза.

— Невилл? — медленно произносит она, старательно убеждая саму себя, что ей просто показалось.

— Да? — выдыхает он едва слышно.

Беллатриса обхватывает его руку, упирающуюся в кровать рядом с ее плечом. Резкое движение рвет пелену наваждения.

Невилл встряхивает головой, садясь и отворачиваясь. Пара минут проходят в тишине. Белла успевает сесть, спустив ноги с кровати, прежде чем снова слышит его голос:

— Кхым… Я… Прости…

Он все так же сидит спиной к ней, запустив руки в волосы и стянув их к макушке.

— Все в порядке, — лжет Беллатриса, нащупывая ногой спавшую обувь. — Я все-таки пойду…

Невилл мгновенно разворачивается, окидывая ее испуганным взглядом.

— Не уходи. — Он тянется, чтобы взять ее за руку, но останавливается, не решившись прикоснуться. — Давай просто поговорим.

Уже успев встать с кровати, Белла оглядывается по сторонам, в конце концов выбирая для себя стоящую у окна софу.

Невилл выдыхает и расслабляется, накидывая на себя пижамную рубашку.

— Отчего взор ваш печален, леди? Отчего глаза ваши к горизонту прикованы? — цитирует он реплику их постановки о Гвиневере и Ланселоте, увиденную в Косой аллее незадолго до первого курса.

Спектакль тогда перевернул весь их быт. Невилл, самопосвятив себя в рыцари, повсюду ходил за Беллатрисой с деревянным мечом, защищая ее от колючих кустов и садовых гномов, твердя, что как только вырастет, обязательно женится на своей леди, как и полагается человеку чести.

Неожиданно для себя Белла решает ответить честно.

— Через две недели состоится церемония получения метки. Повелитель ожидает видеть тебя в числе соискателей.

Невилл хмурится.

— Две недели?.. — Он трет переносицу костяшкой указательного пальца. — Но церемония должна была быть только в апреле… — Его вопросительный взгляд сосредоточился на Беллатрисе. — Нет! Снова?

Она кивает, стараясь не отводить глаза. Невилл очень болезненно воспринимает провалы в памяти, особенно затрагивающие большие промежутки времени, начиная подозревать у себя какое-то заболевание или проклятье.

— Я потерял два месяца… — Внезапно он встрепенулся. — Так ты поэтому пришла среди ночи? Я снова заставил тебя волноваться…

Белле хочется подойти и утешить его, но она все еще не может до конца расслабиться после недавнего происшествия, продолжая чувствовать фантомные прикосновения, так остро ощущавшиеся сквозь тонкую ткань, да и чувство вины и неправильности происходящего с Невиллом с каждым разом все крепнет.

— Самое главное, что ты жив. — Она старается как можно мягче улыбнуться. — Со всем остальным мы обязательно разберемся.

— Жив и скоро буду мечен… — Несмотря на ворчание, часть напряжения уходит с лица Невилла. Чары, наложенные на его разум, работают как надо, не давая ему надолго сосредотачиваться на пропавших из памяти событиях. — Я никогда не спрашивал, как ты получила метку. Сначала было не принято об этом говорить, а потом некогда.

— Спрашивай.

— Сколько тебе было?

— Восемнадцать, так же как и тебе сейчас. — Белла готова рассказать все, если это развеет его волнения.

— И твои родители не были против? — Невилл даже немного наклоняется вперед, чтобы не упустить детали.

— Наверное, были бы, особенно мать, если бы я спросила. — Сейчас те события видятся совсем иначе. — К тому времени их влияние на меня было несущественным.

— Темный Лорд?

У Невилла сложилось специфическое отношение к Повелителю — он воспринимает его как данность, вроде природного явления, которое стоит избегать по возможности, однако бороться с ним бессмысленно.

— Он. Мы встречались, хотя тогда это называлось иначе. — Белла усмехается, вспоминая лица светских клуш.

— Мерзость, — кривится Невилл. — У вас с Гермионой отвратительный вкус на мужчин.

Беллатриса смеется.

— Не могу говорить за Грейнджер, но в то время он все еще был человеком. Весьма привлекательным, хотя и довольно опасным.

— То есть то, что девушкам нравятся плохие парни, не миф? — Невилл забавно дергает бровью вверх-вниз, подначивая.

— Я смотрю, тебе не терпится убедиться в этом на собственном опыте.

Истории о навязчивых поклонницах неминуемо достигали ушей Беллы. Что служило поводом для повышенного интереса, понять было несложно: среди именитой молодежи Невилл оставался единственным не заключившим официальную помолвку. Молоденьким девицам он казался загадочным и безмерно одиноким, втайне каждая из них лелеяла мысль стать его избранницей. Однако Беллатриса опасалась поощрять кого-то из претенденток, ведь девушку пришлось бы посвятить в семейную тайну, а это было огромным риском. Решение откладывалось вновь и вновь. После получения метки необходимо будет наконец-то сделать выбор. И они оба это знают.

* * *

Банкетный зал Министерства Магии жужжит как растревоженный улей. Сегодня каждый хвалит своего сына, готовящегося стать полноправным Пожирателем смерти, или дочь, выставленную на рынок невест.

Этот вечер не только повод собрать вместе всю верхушку организации, но и плевок в сторону Ордена Феникса, который все еще отчаянно трепыхается, хотя и проигрывает войну.

Несмотря на внешнюю расслабленность и беззаботность, каждый из гостей держит поближе волшебную палочку, даже под элегантными нарядами дам угадываются очертания кобуры. Не исключение и Белла, по обыкновению сопровождаемая деверем и воспитанником, однако повод пустить в ход магию подворачивается неожиданный.

Покидая наскучившее общество зятя и сестры, где превалирует обсуждение политики, Беллатриса решает проверить охранные посты, доверенные ее отряду: атриум и площадки лифтов.

Она идет вдоль расставленных у стен столов с угощениями, наблюдая за собравшейся вокруг Драко и Теодора стайкой дебютанток в белоснежных платьях. Среди них выгодно выделяется Астория — невеста Драко, чье платье, выбранное явно Нарциссой, сдержанное и элегантное. По правую руку от младшего Нотта стоит дочь французского министра, через пару месяцев она станет его женой. Но несмотря на это женское внимание к их персонам лишь усилилось. Молоденькие наивные девушки, видящие в них сказочных принцев, все еще надеются, что, влюбившись в них без памяти, наследники влиятельных фамилий разорвут ненавистную помолвку, основанную лишь на взаимовыгодной сделке.

Плохо же они знают этих двоих. Бесспорно, они возьмут все, что будет им предложено, а возможно, и еще больше, при этом не переступив грани приличий, однако в назначенный день стоять с ними у алтаря будут именно эти две девушки — не потому, что так сказали их отцы, потому что так повелел Темный Лорд. Конечно, далеким от политики девчонкам невдомек, что миром правит отнюдь не любовь.

И она была такой в свои восемнадцать. Мечтала очаровать кого-то красивого, галантного, понимающего и заботливого — кого-то такого, как Невилл, не как Драко или Тео.

Жаль, в том поколении не было никого даже отдаленно напоминающего ее воспитанника. Да если бы был, Беллатриса с трудом представляла вместе уравновешенного и деликатного Невилла и молодую версию себя. Слишком дикой и норовистой, как молодой гиппогриф, она была тогда. Да и, наверное, не появись в ее жизни голубоглазый трофей, по сей день оставалась такой же.

Именно Невилл научил ее терпению, показал, что такое настоящая привязанность, и заставил поверить, что семья — это не просто кровное родство, а забота и поддержка.

Интересно каково быть с таким человеком, как Он?..

Белла замирает, пораженная собственной мыслью. Разум, против ее воли, создает невероятно яркие картины невозможного: Невилла, ведущего ее в танце, но не отстраненно и вежливо, а прижимая к себе на грани приличий; того, как он касается ее лица, ловя выбившийся из прически локон. Как нависает над ней, как тогда утром после возвращения, но в совершенно других обстоятельствах. Воспоминания смешиваются с фантазиями, порождая одновременно будоражащие и ужасающие видения.

Вдох-выдох…

Сосредоточившись на дыхании, Беллатриса одну за другой закрывает дверцы внутри своей головы, оставляя за ними не только сами кадры, но и мысли, приведшие к ним.

Вдох-выдох…

И вот уже, как и намеревалась прежде, она спешит в атриум.

Стоящий у каминов Яксли лениво покручивает в пальцах палочку, то и дело выпуская из нее разноцветные искры — фокус, известный еще со школы; это не дает вниманию рассеяться, а телу затечь.

— Эйвери сменит тебя через час, как раз успеешь снять все сливки с пьяненьких вдовушек, — подкалывает его Белла, двигаясь к началу зала.

— За камином тридцать семь Ф, — она оборачивается, — вам стоит взглянуть.

Следуя совету обычно немногословного Корбана, Беллатриса накладывает чары тишины на туфли и, стараясь не шелестеть юбками, медленно идет в указанном направлении. Она ожидает увидеть пьяного мужа, пойманного орденовца или, на худой конец, спящего часового, но предстающая перед ней сцена оказывается одновременно привычной и неожиданной.

Стоящий к ней спиной Невилл беседует с девушкой в платье мятного цвета. Сам разговор, по всей видимости, скрыт пологом тишины, но жесты довольно красноречивы — переплетенные пальцы рук и то, как близко друг к другу они стоят.

Видимо, все складывается не так и гладко. Девушка, внезапно вырывая руку, отходит, прислоняясь спиной к колонне.

Пэнси Паркинсон — несбывшаяся невеста.

Свое прозвище она получила из-за маниакального желания отца упрочить собственное положение за счет брака дочери. Сначала он обивал порог Малфоев, после Ноттов, Флинтов, Гойлов… Даже вдова Забини не избежала сей участи. Сама же Пэнси, влюбленная в Драко и равнодушная ко всем прочим, отчаянно желала перестать быть разменной монетой, ведя собственную игру. Видимо, теперь сети расставлены на Невилла.

По-своему Белла сочувствует ей, однако не настолько, чтобы позволить Пэнси стать частью их маленького мира. Кому угодно, по большому счету, но Паркинсон в первую очередь.

Во рту чувствуется привкус крови. Беллатриса облизывает губы, осознавая, что от напряжения прокусила нижнюю. Внутри, сливаясь воедино, словно ингредиенты зелья, кружатся злость и обида.

Почему он не рассказал мне? Почему вот так, втайне, за спиной?

Решив, что лучшим решением будет обсудить все с Невиллом позже в домашней обстановке, Белла отступает в тень, намереваясь уйти. Но, видимо, сама вселенная против ее планов: Пэнси, отводя взгляд, замечает ее.

Невилл, видя недоумение на лице собеседницы, оборачивается, тут же меняясь в лице. Не сомневаясь ни секунды, он направляется к Беллатрисе, поджав губы. Пэнси что-то говорит ему вслед, но он пренебрежительно отмахивается, ускоряя шаг.

— Это не то, что ты подумала.

Вот так просто, используя самую банальную мужскую отмазку.

Невилл засовывает руки в карманы, заметно нервничая.

— Я еще ничего не подумала.

Белла снова врет. В последнее время лжи становится все больше и больше. Она разрастается, как плесень, захватывая все новые сферы жизни.

— Между мной и Пэнси… — начинает Невилл, но Беллатриса перебивает его:

— Это неважно. — Ей сложно вести этот разговор — вот так, в растревоженных чувствах. — Мне нужно вернуться в зал. Мы обязательно поговорим обо все этом… — она неопределенно взмахивает в воздухе рукой, — …позже.

И снова попытка побега. И снова ее ловят за руку.

— Триса, — обреченно выдыхает Невилл.

Слышатся неспешные шаги и шорох ткани по полу.

— Миссис Лестрейндж.

Белла поворачивается, окидывая взглядом присевшую в реверансе Пэнси.

— Я… — она бросает взгляд на Невилла, он ободряюще кивает, помогая ей подняться.

Пальцы Беллатрисы покалывает кипящей под кожей магией, которая только и ждет завершения фразы.

— …прошу вашей помощи.

Что?

Белла хмурит брови, переводя взгляд с мнущейся в нерешительности Пэнси на Невилла.

— Помощи? — Два кивка в ответ. — В чем?

Паркинсон, расклеившись окончательно, с надеждой смотрит на Невилла.

— Отец Тео… — он произносит это очень многозначительно, кося глазами на Паркинсон, изучающую стыки между каменными плитами пола.

— Нет! Он не… — Беллатриса все еще надеется, что ошиблась и в этом предположении. — Лорд убьет его!

— Поэтому я и прошу вас помочь, — неожиданно твердо произносит Пэнси. — Есть обстоятельства… — Она снова опускает взгляд, но на этот раз на свой живот.

— Я сама его убью!

* * *

Через три дня, возвращаясь с прошедшего весьма необычно собрания, Беллатриса все еще не может до конца поверить, что все обошлось. И пусть «счастливый жених» был немного потрепан и дрожал после пущенного в него Темным Лордом круциатуса, а невеста не смела поднять взгляд, отец невесты радовался за троих.

Никто не мог точно сказать, почему ситуация разрешилась так просто и, можно сказать, положительно. Белле хотелось бы верить, что дело в некоем чувстве вины, испытываемом лордом Волдемортом за дела дней минувших, но она прекрасно знала, что этого не может быть. Скорее произошедшее прекрасно вписалось в какой-то изощренный план, как бывало уже не раз. Темный Лорд на удивление везуч.

Невольно Беллатрисса задумывается, частью какой задумки было ее собственное замужество и могло ли все сложиться иначе.

Она могла бы выйти за какого-нибудь иностранца, ничего не знающего о ее репутации, и покинуть страну. И тогда не было бы ни головокружительного романа, ни Темной метки, ни Родольфуса, ни Невилла…

Хотя, возможно, для последнего так было бы даже лучше. Что, по сути, она дала ему? Ложь, провалы в памяти, а в скором будущем еще и клеймо. Его родители вполне могли быть в своем уме, а если и нет (ведь Лорд все равно бы отправил кого-то к ним), Невилла бы воспитала любящая бабушка. Он бы был на стороне «света и добра» — не убийца, а спаситель.

Блуждая в лабиринтах воспоминаний, Белла не сразу замечает стоящего в дверном проеме человека.

Нев.

Скорее всего, он только что вернулся после тренировки с Драко. Одежда формальная и не самая удобная, но отсутствующая мантия, ослабленный галстук и закатанные рукава говорят о том, что Невилл наконец-то позволяет себе расслабиться после проведенного в заботах дня.

Облокотившись на дверной косяк, он с мягкой улыбкой следит за скользящей по волосам расческой в руках Беллатрисы.

В детстве от точно так же завороженно наблюдал за этим таинством, после с благоговением прижимаясь к струящимся водопадом локонам. А когда смог уверенно держать гребень, уже сам ежедневно заставлял покориться тяжелые пряди, не разрешая заниматься этим даже самой Белле. Его терпение и аккуратность были поразительными, даже хозяйка всего этого великолепия не относилась к своим волосам с такой бережностью. Возможно, именно поэтому, несмотря на неудобства, у Беллатрисы так и не поднялась рука остричь их короче, даже когда Невилл вырос и, повинуясь правилам, отказался от ежедневного ритуала.

Неприлично долго они вот так смотрят друг на друга: Невилл — продолжая стоять у входа и Белла — мерно расчесывая волосы.

Видимо, не только ей ситуация напоминает о прошлом; оттолкнувшись плечом от косяка, Невилл перешагивает порог как некую границу, ступая на запретную территорию. Белла застывает в нерешительности, не зная, как поступить.

Невилл приседает перед ней, забирая расческу. Его улыбка такая насмешливо понимающая, как будто он читает ее мысли. Хотя, будь это так, он бы и близко к ней не подошел.

Расческа вновь касается волос. Движения плавные и аккуратные, вводящие в транс. Ловкие пальцы легко разбирают запутавшиеся участки, закручивая пряди в тугие пружинки.

Чужая забота плавит приросшие к лицу маски. Постепенно растворяясь в ритме происходящего, испаряется и леди Лестрейндж, и Пожирательница смерти. Робко и удивленно выходит на свет так долго лишенная его когда-то верящая в лучшее девушка.

Невилл двигается бесшумно. О том, что за спиной действительно кто-то находится, можно понять только по дуновению воздуха и почти невесомым случайным касаниям.

Отпуская очередной локон, он проводит по позвоночнику костяшками пальцев.

Перебрасывая основную массу волос через плечо, задевает его тыльной стороной ладони.

Отводя прядь от лица, прикасается кончиками пальцев к виску и верхней части краснеющего уха.

Беллатриса поднимает глаза на зеркало, ловя ответный теплый взгляд. Перебирая уже расчесанные пряди, Невилл сквозь них дотрагивается до обнаженной шеи, но не отдергивает руку. В расслабленном выражении его лица не меняется ни единая черта. Он все так же слегка улыбается уголками губ, смотря прямо и открыто.

Его пальцы скользят по коже до ворота платья и назад к кромке волос, зарываясь в них и посылая мурашки. Белла вглядывается в отражение тщательнее, силясь увидеть признаки того, что он просто задумался и действует механически. Но это не так. Замечая пристальный интерес, Невилл склоняет голову к ее макушке, прикрывая глаза и оставляя легкий как перышко поцелуй.

И это становится последней каплей для выстроенной внутри плотины, удерживающей весь непомерный груз вины, скопившийся за семнадцать лет и ставший только тяжелее под влиянием неуловимых изменений в их отношениях.

Я не заслуживаю его. Не заслуживаю доверия и любви.

— Я должна тебя кое-что рассказать… — стараясь отогнать от себя мысль о том, что шанс всего один, начинает Беллатриса.

* * *

Невилл исчезает. Не став проклинать или обвинять, после нескольких уточняющих вопросов о той ночи молча выходит из комнаты и покидает поместье.

Несколько дней Белла безуспешно пытается справиться с этой мыслью, уверяя себя, что поступила правильно. Она не сообщает никому о произошедшем, старается по возможности не покидать дом и закрывает камины. Конечно, это не смогло бы остановить Темного Лорда, но кого-то вроде чрезмерно любопытного племянника — вполне.

Драко пару дней шлет сов, даже появляется у ворот поместья, однако в конце концов ему приходится удовлетвориться отговоркой о сломанной на тренировке ноге.

Тем временем с приближением церемонии посвящения обстановка накаляется.

Что будет, если Невилл не появится на ней? Будут ли его искать? Смогут ли найти?

Наблюдая за движением стрелок, отсчитывающих последние два часа перед катастрофой, Беллатриса не сразу замечает, что не одна в гостиной.

— Где щенок? — Она вздрагивает от голоса мужа.

Родольфус неожиданно трезв и опрятно одет. Сейчас в нем можно заметить проблески того человека, которым он был до их брака. И все же это не он, всей воды мира не хватит, чтобы смыть озлобленность, граничащую с ненавистью.

— Невилла здесь нет, — наигранно легко бросает Белла, отходя к окну, чтобы скрыть волнение. — Наверное, они с Драко и другими решили воспользоваться последними часами свободы.

Она слышит тяжелые приближающиеся шаги, но не оборачивается.

— Я знаю, что его уже несколько дней никто не видел. — Родольфус останавливается прямо за ней.

Волосы на затылке встают дыбом от предвкушения беды. Беллатриса успевает пожалеть, что спустилась в гостиную в простом домашнем платье вместо привычной зачарованной мантии.

— И что? Тебя тоже иногда не видно неделями. — Она чуть поворачивает голову вбок, краем глаза следя за мужем. — Тем не менее это не повод для беспокойства.

— Ты осознаешь, — в плечо впиваются пальцы, причиняя боль, — что будет со всеми нами, если мальчишка не явится на церемонию?

Белла стоически терпит неприятные ощущения, сжимая руку в кулак.

— Ты заботишься обо мне, брате или трясешься за собственную шкуру?

В спину утыкается кончик палочки.

— Где он? — сквозь зубы цедит Родольфус.

— Я не знаю, — улыбаясь, произносит Беллатриса, вновь вглядываясь в запущенный сад за стеклами.

Однако трезвого Родольфуса не так-то просто обвести вокруг пальца. Не зря он когда-то считался одним из самых грозных приспешников Темного Лорда.

— Что ты сделала?

Прижатая под лопаткой палочка грозит продырявить Беллу насквозь, но она продолжает молча созерцать кусты диких роз. Внутри нее разливается спокойствие и безмятежность.

Конечно, Беллатриса прекрасно знает, о чем говорит Родольфус, быть может даже лучше, чем он сам. Повелитель не оставит отсутствие Невилла без внимания и заставит заплатить за это в первую очередь ее саму, а после, если не будет удовлетворен, и всех косвенно причастных. Но разве это имеет значение теперь, когда все уже свершилось?

— Что ты натворила? — еще раз спрашивает Родольфус.

Кончик палочки нагревается, свидетельствуя о его ярости.

— Я сделала для него то, на что не были способны мои родители — позволила сделать выбор самостоятельно. — В отражении Белла видит, что до Родольфуса все еще не доходит. — Я все ему рассказала.

Сначала Родольфус отшатывается назад, в панике шаря глазами по комнате. Собравшись, он рывком разворачивает Беллатрису, прижимая спиной к прохладному стеклу. Палочка в опасной близости от ее лица, глаза горят, на щеках ходят желваки.

— Ты уничтожила всех нас! — Магия трещит в воздухе. — И все ради чего?! Круцио!

Боль пронзает каждую клеточку тела. Внутренности словно опаляет лавой. Дыхание застывает в легких, то пропадая вовсе, то вырываясь судорожными хрипами.

Слишком поздно Белла осознает, что в попытке уйти дальше от мужа оставила свою палочку на камине. Добраться до нее сейчас уже не представляется возможным, как и сосредоточиться достаточно для использования магии без нее.

Ей везет. Отвыкнувший от использования таких объемов магии Родольфус не справляется, и на пару секунд проклятие ослабевает, позволяя Беллатрисе вырваться и спрятаться за диваном на полпути к камину. Вслед летит усиленное Дуро, обсыпая ее градом щепок.

Тяжелые шаги слышатся совсем рядом. Белла вскакивает, бросаясь к спасительному древку, но ее резко дергает назад, поднимая в воздух. Она кувыркается, переставая различать верх и низ. Вокруг постоянно что-то взрывается. Обломки мебели и осколки оконных стекол летят отовсюду, кромсая одежду и тело.

Неожиданно спина ударяется об потолок, в опасной близости горящих в люстре свечей. И тут же стремительно несется навстречу пол.

Лежа на ковре, Беллатриса пытается прочувствовать собственное тело. Мышцы чуть подрагивают от круциатуса, но, несмотря на то, что она уже успела отвыкнуть от этого ощущения, само заклятие было не столь опасным. До силы пыточного Темного Лорда, да и ее самой Родольфусу точно далеко. Одежда висит лохмотьями, но раны под ней по большей части поверхностные. Лишь пара более глубоких порезов на бедре и левой руке. При приземлении она больно ударилась коленями, а правое плечо пострадало от лепнины на потолке. Можно считать, что ей повезло.

Встать удается не сразу. В первую очередь Белла приподнимается на руках, ища взглядом мужа. Родольфус тяжело дышит и внимательно следит за ней, не пытаясь вмешаться. В его руке зажата ее палочка, объясняя уверенность и спокойствие. Глаза горят давно сдерживаемым азартом мести.

Беллатриса встает медленно, притворно прихрамывая на левую ногу и прижимая руку к царапине на ребрах. Стараясь не выпускать мужа из поля зрения, она начинает медленно пятиться к двери. Отзеркаливая движения, Родольфус идет за ней. Они движутся как в извращенном танце до тех пор, пока из коридора не слышится звук поспешных шагов.

Родольфус мерзко улыбается, понимая, что вот-вот получит поддержку брата. Как бы Рабастан ни относился к Беллатрисе, в этом противостоянии он скорее ее враг, чем друг.

Дверь распахивается.

— Нет… — Родольфус мгновенно бледнеет.

Белла застывает, не зная, что думать..

— Авада Кедавра, — слышится из-за спины безэмоциональный и самый родной голос.

Зеленый луч проносится в считаных сантиметрах над ее плечом.

Беллатриса оборачивается еще до того, как тело касается ковра. Она не знает, чего ждать, но решает, что лучше умереть вот так, смотря ему в глаза.

Невилл медлит пару мгновений, а затем решительным шагом направляется к ней. Его стремительность заставляет Беллу невольно отступать.

Преследование заканчивается быстро. Ее лопатки упираются в стену, а Невилл оказывается вплотную, по-прежнему сжимая палочку. Беллатриса сама обхватывает его руку, направляя кончик в свою грудь.

Невилл что-то ищет в ее лице несколько мгновений. Не выдерживая, Белла закрывает глаза и…

Слышит звук падения волшебной палочки.

Чувствует решительное прикосновение горячих губ к ее собственным.

В этом поцелуе так много всего: злость, страх, сомнения, надежда, прощение, опустошение…

Не выдержав, Беллатриса плачет, только крепче прижимая к себе Невилла.

Его губы порхают по ее лицу, сцеловывая слезы. Пальцы давно запутались в так любимых им волосах. Дыхание сбилось, стук сердца взволнованный и неровный.

— Повелитель не простит тебя… — шепчет Белла, стараясь отдышаться.

— Уже простил, — отвечает Невилл, целуя ее в висок. — Смерть Родольфуса — моя награда за оказанную услугу.

Беллатриса отстраняется, заглядывая в хитрые голубые глаза.

— Что ты сделал? — Ее передергивает оттого, что невольно она повторяет вопрос покойного мужа.

Невилл целует ее еще раз, медленно и нежно, прежде чем ответить:

— Отдал ему Поттера…

Холодный пот прошибает Беллу от понимания, что она могла потерять его.

— Зачем?

И снова эта снисходительная улыбка.

— Я обещал, что вырасту и женюсь на тебе. — Щекочущий поцелуй в кончик носа. — Пришло время исполнить обещание.