Ещё не поздно... (джен)

Цзян Чен может признаться. Хотя бы сейчас, самому себе. Из него получился хороший Глава Ордена(хоть здесь отец и матушка могут им гордиться), неплохой дядя(хотя сестра была бы им недовольна, её сын вырос слишком похожим на него самого). Но вот как брат... И даже друг... Тут он облажался по полной программе.

— Простите меня, отец, А-Ли, — шепчет он, стоя на коленях в Храме Предков. — Простите меня, я... Я снова... Я снова подвёл вас, не уберёг его... Прости, прости меня, А-Сянь... Прости меня, брат, — он поднимает полные слез глаза на новую табличку с именем.

И вот только сейчас, когда уже нечего нельзя изменить... Сейчас он может назвать его своим братом! А тогда... Когда еще можно было что-то сделать, он просто струсил! Так ничего и не сказал, просто сбежал в итоге! А теперь...

А теперь, снова, слишком поздно.

Когда глава Цзян узнал о тёмной твари, бесчинствующей у границ земель ордена Ланьлинь Цзынь, то сразу отправился туда. Просто он слишком хорошо знал своего племянника, сам же вырастил этого обалдуя, которого то и дело на подвиги тянет. И сам точно такой же был в его возрасте. И Вэй Усянь таким же был...

Только вот вместе с племянником он находит его друзей из Гусу Лань. И подозрительно шуршащие кусты, на которые кричит этот самый племянник.

Цзян Чен ожидает чего угодно, раз уж тут сам Ханьгуан-цзюнь и... И Вэй Усянь. А на кого ещё Цзынь Лин может орать так вдохновенно, что аж покраснел от натуги? Но не того, что спустя всего пару часов, за которые они успевают прочесать лес во всех направлениях — тварь так наследила тёмной энергией, что Компас Зла просто сходит с ума, показывая во все стороны и абсолютно бесполезен — над лесом взорвётся сигнальная хлопушка Гусу Лань.

С бьющейся в висках мыслью, что это Цзынь Лин и его компания вляпались во что-то, Цзян Чен мчится туда. Молясь всем богам, чтобы его племянник был цел. Он не может потерять и его! Только вот вылетев на внезапно образовавшуюся полянку — зверь во время битвы снес множество деревьев — он понимает, что молился не за того человека.

— Вэй Усянь! — не обратив внимания на поверженного монстра, он падает прямо на залитую кровью землю рядом с тёмным заклинателем. — Ты...

Тот только хрипит в ответ — зверь ударил его прямо в грудь, разворотлив всю грудную клетку. И не нужно быть целителем, чтобы понять, Вэй Усяню осталось жить считанные мгновения.

— Лан..Чж..ан.. — наконец разбирает Ванинь в его хрипе. — Чжа..н...

— С ним всё хорошо, — Цзян Чену почти не надо заставлять себя врать. Лань Ванзцы уже мертв, достаточно одного быстрого взгляда, чтобы понять это. — И с тобой тоже... Всё будет хорошо. Вы одолели эту тварь. И всё... Всё будет хорошо.

Цзян Чен дрожащими руками приподнимает брата, пряча его в своих объятиях. И тихо глотая слёзы, шепчет на ухо всё то, что хотел, но так и не смог сказать раньше. А сейчас уже слишком поздно. И чужая кровь, медленно пропитывающая его собственные одежды, слишком быстро становится холодной, не умеющей нести жизнь. Цзян Чен снова опоздал.

— Дядя! — воет подбежавший Цзынь Лин. — Нет... Нет, дядя! Дядя!

Он так же рушился рядом на колени, пачкая одежды в чужой крови, и тянется к уже холодеющему телу в руках Ваниня. Он тоже опоздал.

— Учитель Вэй! Ханьгуан-цзюнь! — в ужасе вопят подбежавшие следом Лани. Один из них падает рядом с Цзынь Лином и через две пары рук тянется к Вэй Усяню.

— Нет... Учитель Вэй! Сянь-геге! Пожалуйста... Нет... Папа, пожалуйста! Папа, отец... — Сычжуй утыкается лицом куда-то в плечо Усяню и ревёт в голос. — Папа, отец...

За их спинами, над телом Лань Ванзцы что-то неразборчиво шепчет плачущий Цзыньи.

Примчавшиеся на сигнальный огонь адепты Ланей и догнавшие своего главу адепты Цзян так их и находят. В грязных, залитых кровью одеждах, плачущими над двумя мертвецами.

Последующие похороны проходят словно мимо Цзян Чена, он запоминает их обрывками.

Два неподвижных тела в гробах. На миг мелькает мысль, что он уже видел брата таким — когда он вернулся с Погребальных Холмов. Только тогда губы у него были не такие бледные... По-настоящему мертвая(теперь здесь идеальная тишина, да, Учитель Лань?)тишина в Облачных Глубинах. Бледное, как у призрака, лицо Лань Сиченя. Такие же бледные Лань Сычжуй и Цзынь Лин. Они могу стоять только потому, что он и Лань Цзыньи держат их за плечи. Белые траурные одежды Ланей, Жуланя, его собственные. Табличка с именем, которая жжет пальцы. Свой рык, когда какой-то недалёкий адепт ляпнул, что Усяню не место в храме Предков Ордена Цзян. Заплаканное лицо Цзынь Лина и его сбивчивый шёпот:

— Дядя, почему? Чем мы так прогневали небеса, что должны терять всех, кто нам дорог?

И Цзян Чен не знает, что ему ответить. И чувствует зависть к собственному племяннику. Ведь Жулань наверняка успел поговорить с Вэй Усянем. Сказать ему всё то, самое важное, чего не успел сказать сам Цзян Чен.

— Если бы я тогда успел... — шепчет он, снова проводя взглядом по иероглифам выгравированного имени.

"Вэй Усянь". Вот и всё, что осталось от человека, готового отдать за него больше, чем собственную жизнь. Суйбянь, всё такой же бесполезный в чужих руках, и запечатавший себя Бичень остались в Облачных Глубинах. Слабое утешение для Лань Сиченя, снова навсегда потерявшего ещё одного брата. На сей раз уже кровного. А верную Усяню Ченьцин так и не нашли.

Вэй Усянь. Вэй! Не Цзян, хотя мог бы быть... Нет, отцу матушка бы не позволила никогда, но он сам потом... Но был слишком... Слишком горд и слишком глуп. А теперь... А теперь как ни зови — он уже не отзовётся. Никогда.

— Пости меня, брат, — Цзян Чен в последний раз кланяется табличкам и, с некоторым трудом поднявшись на ноги, выходит из Храма.

Порыв ветра сразу раздувает подол одежд. Густо вышитых лиловыми нитями, но траурно-белых. Со дня смерти Вэй Уся не прошло ещё ста дней, но он не уверен, что сменит их позже. Слишком больно.

Очередной порыв ветра с силой бьёт в грудь, и Глава Цзян, подскользнувшихся на мокрых досках причала(чего с ним не случалось с ранней юности), спиной вперёд летит в воду.

Вопреки царящему лету, вода в озере ледяная, отчего мгновенно перехватывает дыхание. И густая, липкая, как мёд. Ванинь несколько раз бьёт руками, стараясь выбраться из воды, но застревает, как беспечная стрекоза в капле густой смолы. Воздух и силы кончаются до странного быстро. И последняя мысль горькая, как полынь: "Прости, А-Лин. Похоже, наш род и вправду проклят."

— Цзян Чен! Цзян Чен! Ну очнись же ты! — кто-то завёт его знакомым, но уже полузабытым голосом и отчаянно трясёт за плечи. На лицо капает вода, да и лежит он, кажется в луже. Только дышится как-то слишком легко для того, что только что едва не утонул. — Цзян Чен!

В голосе появляются истеричные нотки и Цзян Чен с некоторым трудом всё-таки открывает глаза. Над ним нависает кто-то, кого он не сразу узнаёт — в глазах всё плывёт.

— Вэй... Вэй Усянь? — наконец зрение проясняется. И это действительно он. Прежний, тот, который жил с ним в Пристани Лотоса и... Почти сердце себе наживую дал вырезать ради него. — Вэй Усянь!

— Цзян Чен, — ломким голосом произносит Усянь, осторожно помогая ему сесть. — Прости, это всё моя вина. Если бы не я, то...

— Дурак, — неожиданно вырывается у Цзян Чена. — Какой же ты... Идиот!

Поймав брата за плечи, Цзян Чен рывком роняет его себе в объятия, смыкая руки на его подрагивающей спине.

— Прости меня, брат, прости. Ты не виноват... Прости меня, А-Сянь...

Дождь удачно прячет слёзы, хотя Цзян Чен их совсем не стыдится. Он не знает, иллюзия это, посмертный кошмар или ещё что... Но сейчас его брат ещё жив. Как и их сестра. Только вот Пристани Лотоса, наверное, уже нет. И его родители мертвы... Но с их смертью Цзян Чен давно смог смириться. Но Цзян Янли ещё жива. И Усянь жив. А впереди война и... И все его ошибки, которые он мог совершить. Только в этот раз он не ошибётся. Если ему дали этот шанс, он сделает всё, чтобы его близкие были живы. Даже если, о небеса, для этого они должны сочетаться браком с... Нет, об этом стоит подумать позже.

— "Брат"? — до Усяня наконец доходит, и он несмело пытается отстраниться. — Цзян Чен, ты что, головой ударился?

— Нет, просто, — Ванинь крепче сжимает руки, так что не оторвать. — Просто я дурак, А-Сянь. Я чуть не потерял навсегда тебя и А-Ли. Больше я так не ошибусь. Больше я вас не потеряю.

Он обязательно им всё расскажет. Про Вэнь Цин и Вэнь Нина, про Вэнь Чжулю, их с Усянем общую жертву друг за друга, про Цзынь Лина. По смерть Цзынь Цзысюаня и Янли, про предательство Цзынь Гунъяо. А потом встанет перед ними на колени и извинится за все свои ошибки и всю свою глупость. И вместе они обязательно придумают, что делать дальше. Больше никто из них не останется в одиночестве.