Покажи мне любовь (гет)

Можно ли считать живым существо, мозг которого не работает? Можно, пока его тело продолжает функционировать, пусть и не способно к осмысленным действиям. Так что технически Улькиорра был жив: его тело медленно дрейфовало куда-то в непроглядной тьме, в то время как мозг не подавал признаков жизни. Точнее, лишь изредка заставлял мышцы тела спазматически сокращаться, принимая какие-то сигналы извне. Тьма, окутывающая сознание сильнейшего арранкара, спорадически разрывалась яркими картинками и образами, но всё это не могло пробудить мужчину от летаргического сна. События, которые он видел, происходили в знакомых ему декорациях и со знакомыми людьми, однако память не давала точных ответов, отказываясь пробуждаться из блаженной дрёмы, а значит, и у мозга в общем не было стимулов для возвращения в строй.

Так продолжалось довольно долго, и казалось, ничто не изменится, однако в один прекрасный момент Улькиорра начал грезить образами жизни некой рыжеволосой девушки, чья неуклюжесть и безалаберность казались арранкару одновременно знакомыми и чуждыми. Его спящее сознание точно знало, что она может быть совершенно другой: собранной, смелой и решительной. И чем дольше он следил за ней, тем настойчивее его память пыталась пробудиться, начав постепенно подкидывать воспоминания о прошлом. Именно так он вспомнил их прощание, когда она, оплакивающая гибель того, кто был её тюремщиком, протянула руку к нему и успела коснуться пальцев Улькиорры до того, как тот начал рассыпаться. Впрочем, всего этого было мало для того, чтобы окончательно сорвать с сознания арранкара покров беспамятства. Нужен был повод, некое сильное переживание, заставляющее его возжелать пробудиться и вмешаться в происходящее. Например? Например, появление возомнившего себя богом Яхвы Баха и его отморозков.

— Каждый раз, когда я вижу, как мои жертвы пытаются сопротивляться, мне в голову приходит одна и та же мысль: «Как же жалко выглядит смерть слабаков», — презрительно усмехнулся Килге Опи, занося оружие над Орихиме, пытающейся залечить раны Садо. — Я облегчу свои страдания, уничтожив вас.

— Не может быть, — беззвучно шевельнулись губы тяжелораненного Урахары Киске. — Он же…

— Ты кем себя возомнил, мусор? — безжизненный голос, раздавшийся из густого облака пыли, взметнувшегося в том месте, куда пришёлся удар вандеррейховца, стал для того настоящим сюрпризом, судя по округлившимся глазам и отвисшей челюсти. Равно как и для Орихиме, которая вдруг обнаружила, что стоит прижавшись к боку четвёртого эспады, укутанная его левым крылом, в то время как его рука обнимает её за талию, а хвост своей кисточкой гладит по щеке.

— Уль… — Её глаза, наполненные слезами, удивлением и радостью вскинулись вверх и встретились с таким родным безразличным взглядом арранкара.

— Тебя нельзя оставлять одну, женщина, — всё тот же безжизненный голос, отстранённый взгляд… и ласковый шлепок кисточкой по носу.

— А я-то думал, что мы всех вожаков отловили, — к квинси вернулись его пренебрежительный тон и брезгливое выражение лица. — Ладно, сейчас я…

— Ты посмел поднять свою грязную руку на МОЮ женщину, мусор, — на этом месте Урахара невольно улыбнулся, а Орихиме замерла с широко раскрытыми глазами.

— И что? Ты меня накажешь? — глумливо расхохотался вандеррейховец, которому явно не рассказали о том, кто входил в Эспаду Айзена, как и о том, кто из них был самым опасным.

— Твоя жалкая жизнь станет платой, мусор, — безразлично откликнулся арранкар, направив на противника правую руку.

Улькиорра несколько мгновений смотрел на растерзанное тело прихвостня кайзера, а потом обернулся к Орихиме, которая стояла там, где он её оставил, прижав руки к груди. Он подошёл к ней практически в упор и спросил, протянув руку:

— Ты боишься меня, женщина?

— Нет, — тут же отозвалась та, опустив руки и шагнув вперёд так, что ладонь арранкара легла на её грудь, точно напротив сердца. — Нет, я не боюсь тебя.

Улькиорра не меньше десятка секунд простоял так, словно бы впитывая через кожу пульсацию её заполошно бьющегося сердца и запоминая её залитое румянцем смущения лицо, а потом медленно провёл пальцами по её левой щеке и шагнул в коридор между мирами, проговорив: «Увидимся, когда весь этот мусор сдохнет».

— Вот уж кого я точно не ожидал увидеть, — покачал головой бывший капитан, пока Орихиме приводила его в порядок.

— Хорошо, что он вернулся, — отозвалась заливающаяся краской девушка.

— Думаю, спасибо за это нужно сказать именно вам, Орихиме-сан, — улыбнулся Урахара Киске.

— Мне?! — изумлённо отшатнулась та.

— Вы ведь очень переживали из-за его смерти, не так ли? — сразу стал серьёзным мужчина.

— Да, но…

— И многократно возносили молитвы всем известным Богам, прося их вернуть его к жизни, — это был не вопрос, а констатация факта.

— Откуда?.. — поражённая Орихиме даже не пыталась возражать.

— Не важно, — отмахнулся веером мужчина. — Важно только то, что ваша сила исцелять других, получившая развитие благодаря пробуждению Куросаки Ичиго как шинигами, помноженная на ваше же желание воскресить Улькиорру вкупе с его невероятной способностью к самоисцелению, не позволили тому окончательно умереть. — Бывший капитан помолчал, а потом закончил мысль: — И ему просто нужен был веский повод для окончательного пробуждения. Угроза вашей жизни, например.

Победа над Яхве далась нелегко, однако совместными усилиями Ичиго, Исиды, Улькиорры и Зангетсу, оставшегося до конца верным своему шинигами, его удалось уничтожить. Конечно, появление на поле боя бывшего врага, считавшегося мертвым, немало удивило рыжего полукровку, однако в конечном счёте он никак не выказал хоть сколько-нибудь негативную реакцию на это. Напротив, казалось, что Ичиго даже рад увидеть Улькиорру среди живых. Правда, как выяснилось несколько позже, радовался он не за себя.

Рыжеволосая девушка брела по вечерней Каракуре, залитой светом рекламных панелей и уличных фонарей. Редкие машины (время приближалось к полуночи) задевали её светом фар, бросая искажённую, быстро бегущую тень на тротуар, заборы и стены домов, но Орихиме не обращала на происходящее вокруг неё никакого внимания, погружённая в перечитывание списка купленных продуктов, одновременно с этим обдумывая, какой бы «кулинарный шедевр» приготовить из всего этого. Потому нет ничего удивительного в том, что она не заметила преграды на своём пути и воткнулась лбом… в спину Улькиорры. Арранкар, который только что вышел из КММ, обернулся, собираясь выказать презрение врезавшемуся в него человеку, но, обнаружив, что это мимикрировавшая под цвет своих волос Орихиме, моментально сменил гнев на милость и лишь монотонно пробубнил: «Ты, как всегда, витаешь в облаках, женщина».

— И-извините, Улькиорра-сан, — немедленно склонилась в поклоне донельзя смущённая девушка.

— Не нужны мне твои извинения, женщина, — арранкар ткнул её в лоб пальцем, заставляя разогнуться.

— А… почему ты пришёл в Каракуру? — Девушка, памятуя прошлые визиты зеленоглазого красавчика, была несколько обеспокоена его появлением… и рада этому — до безумия.

— Я ведь обещал вернуться, когда разберусь с мусором, — невозмутимо отозвался мужчина, переходя во вторую стадию Ресуррексиона и закидывая удивлённо ойкнувшую собеседницу на плечо.

— Погоди, что ты?.. — попыталась возмутиться та, но замолчала, когда её губ коснулась кисточка хвоста арранкара.

— Так мы быстрее доберёмся до твоего дома, женщина.

Орихиме стояла, сунув голову под струю ледяной воды из-под крана, пытаясь унять бурю эмоций, буквально разрывающую её изнутри. Причина же этого невозмутимо хозяйничала на кухне, заваривая чай и попутно уничтожая пять литров натурального виноградного сока, которые девушка купила утром этого дня на еженедельной ярмарке. Более того, Улькиорра заявил, что сам приготовит ужин, поскольку «Твоей едой можно пытать, женщина». Возмущённая девушка попыталась возразить, но получила шлепок хвостом по пятой точке и ласковое прикосновение пальцев к своей щеке, после чего и умчалась в направлении ванной комнаты.

Как ни странно, но в порядок её привёл запах жареной картошки, доносящийся с кухни. Зайдя в помещение, девушка, стянувшая влажные волосы в хвост, обнаружила, что её нежданный гость развил бурную деятельность и как раз готовится ставить на плиту сковородку с мясом, нарезанным небольшими кусками и лежащим на «подушке» из лука.

— Что это, Улькиорра-сан? — в ней немедленно поднял голову повар-самоучка.

— Европейское блюдо под названием «гуляш», — отозвался арранкар и добавил, перемешивая жарящиеся ломтики картофеля: — И прекрати называть меня «Улькиорра-сан», женщина.

— Хорошо, — девушка явно заинтересовалась неведомым блюдом, а потому без проблем отказалась от вежливого обращения.

— И чего ты у меня за спиной стоишь? — проворчал мужчина, так и не вышедший из второй стадии Ресуррексиона.

— Интересно, — отозвалась та, играя пальцами с кисточкой хвоста, который, словно бы невзначай, прижался к её животу. — Для чего лук?

— Для сочности, — арранкар потянулся за солью и перцем. — Потом всю жидкость выпарю, переброшу мясо в в кастрюлю, а в сковородку плесну воды, помешаю и вылью в мясо. Завершающим штрихом — томатная паста и пара стаканов воды.

— Так это чуть поджаренное тушеное мясо с подливкой, — сообразила девушка, кладя голову на плечо Улькиорре, который принял человеческую форму.

— Да, но это блюдо не является гарниром, — кивнул головой тот. — Гарнир подают к нему.

— Например — жареная картошка, — сложила два плюс два Орихиме, руки которой лежали на животе мужчины.

— Ты умна не по годам, женщина, — голос арранкара был всё так же сух и монотонен, однако не было никаких сомнений, что Улькиорра Шиффер только что допустил ироничное высказывание в отношении своей собеседницы, чем привёл последнюю в замешательство.

Жареная картошка была убрана с плиты, а гуляш отправился на полтора часа тушения на медленном огне. Улькиорра неспешно допивал сок, в то время как Орихиме мыла посуду, причём она сама на этом настояла, аргументируя тем, что она хозяйка этого дома и негоже гостю, который сам готовил еду, ещё и посуду мыть. Она как раз заканчивала вытирать сковороду, когда с мягким щелчком включилось радио и из колонок полился японский кавер на песню весьма популярной в Японии русской группы t.A.T.u «Покажи мне любовь».

Обернувшись, она обнаружила, что Улькиорра стоит прямо у неё за спиной.

Покажи, покажи, покажи покажи…

Его руки обняли её за поясницу и мягко притянули к себе.

…покажи, покажи мне любовь.

Она обняла его за шею и уткнулась лбом в его губы.

Покажи, покажи, покажи, покажи…

Одна рука арранкара поднялась вверх и мягко ткнула Орихиме в подбородок, заставляя поднять голову.

…почему, почему я с тобой.

Несколько бесконечно долгих секунд они смотрели в глаза друг другу, а потом Улькиорра проговорил: «Покажи мне любовь, женщина».

P.S.

Два года спустя.

— Давно не виделись, мусор, — голос арранкара был предсказуемо сух и монотонен.

— И тебе не кашлять, Улькиорра, — с улыбкой отозвался рыжий полукровка, несущий на руках спящую дочку.

— Как Орихиме поживает? — вступила в разговор его жена.

— Разнообразно, — подумав, отозвался мужчина, не удостоив черноволосую красавицу даже взгляда.

Перебросившись ещё парой ничего не значащих фраз, они разошлись.

— Кажется, наша принцесса смогла показать этому айсбергу, что такое любовь, — хихикнула Рукия, провожая взглядом Улькиорру, несущего пакет с маркировкой детского магазина.

— Боюсь даже представить, сколько она на это сил и нервов положила, — покачал головой Ичиго, оставшийся абсолютно серьёзным.

— Уж явно не больше того, что я на тебя, дуболома, трачу, — хмыкнула женщина и ласково погладила спящую дочурку по голове.