Назови меня по имени (гет)

— Обещаю заботиться о гражданах, уважать закон, соблюдать правила и предписания. Со мной вы ощутите стабильность, поймёте, что значит настоящая безопасность...

Он как во сне: говорит заученные слова, не смотря на полный зал, видит лишь её. Она будет гордиться им, начнёт доверять. Он допускает нечто большее, после победы на выборах. Шериф из него никудышный, то ли дело — журналист. Он способен отыскать "иголку в стогу сена", создать сенсацию века, "нарыть" компромат на любого — кем бы он ни был. Он всесилен. Пока она не остановит его, не укажет где его место. Сидни с гордостью уступает место на трибуне Эмме Свон. Ей нечего предложить жителям, она пришлая, её не знают так хорошо, как его.

Гласс почти не слушает обещаний Свон. Неловкое молчание — признак неуверенности в себе. Журналист потирает руки, она проиграет, он поспособствует этому. Гласс снова бросает взгляд на Миллс. Хозяйка сдержанно кивает ему в ответ. Мужчина нехотя отводит взгляд. Он наблюдал за ней больше чем положено. Его лимит истёк.

Кажется он задумался, Свон уходит. Он будет начеку, когда придёт время, расставит всё по местам.

Они встречаются на улице, он не смотрит ей в глаза. Не понимает, зачем девушка стремится к победе. Все карты розданы, её заведомо проигрышная.

— Сидни, — он поправляет шляпу, сам ищет взглядом Миллс. — Реджина играет вами, она использует людей, — Свон втолковывает ему прописные истины.

Горожане в курсе, кто такая Реджина Миллс. Все молчат, так спокойнее. Приход Эммы дал надежду людям. Она подвела их, не оправдала ожиданий.

— Знаю, — его улыбка неподдельная, от того более пугающая. — Хотите совет? — он выдерживает паузу, как учили на курсах по психологии. — Уезжайте отсюда, здесь не место таким как вы, мисс Свон.

— Она околдовала вас, — Свон не знает, насколько она близка к истине. — Понимаете? — девушка берёт его за локоть.

— Прощайте, — Сидни брезгливо высвобождает руку, отряхивая плащ, удаляется.

Завтра огласят итоги предвыборных дебатов. Гласс уверен, его имя будет вписано золотыми буквами в историю Сторибрука.

* * *

Игнорируя панический синдром, мужчина садится за руль автомобиля. Его Королева давно дома. Ровно в девять вечера: окна а столовой гаснут, на втором этаже зажигается свет в спальне. Гласс сидит неподвижно, спасительная тень яблонь полностью скрывает автомобиль.

— Такие яблони росли у меня на Родине...

Гласс зажмуривается, слова как вода просачиваются в его разум.

— Я не смогу быть счастливой...

— Можете... — тепло рук, поцелуй который ничего не значит.

Журналист тяжело дышит, лоб покрывается испариной, глаза застилает пелена. Он видит то, чего нет. Голоса, слова, незнакомые места действия. Одно неизменно — взгляд наполненный болью и отчаянием.

Он сходит с ума. Сначала сны, потом голоса, теперь галлюцинации. Гласс никогда не признается, иначе его заменят, он перестанет быть нужным. Мужчина знает наверняка: Миллс не заметит потери, не заплачет, не скажет прощальных слов. Он нуждается в ней гораздо сильнее, чем она. Эмма права? Если от наркозависимости можно вылечиться, то от привязанности — никогда.

Сидни открывает дверь, выходит их автомобиля. Реджина нужна ему... Он сам придумал эту одержимость? Зачем? Он почти плачет, боль не отпускает. Не его, того двойника, что просит любви, как милостыню. Он готов украсть ради неё, солгать, навредить, заклеймить, наконец — убить. Ему страшно. Лишить жизни ради несбыточного. Он как потрескавшееся от времени зеркало, в котором все видят не то что хочется.

— Реджина... — ему совсем плохо: голова кружится, руки дрожат.

Если пойти и постучаться? Реджина пустит его в дом? Примет его таким слабым? Поймёт суть его признаний? Он любит... Он ненавидит... Помнит каждое её слово, похвалу, закрывая глаза, видит её лицо. Сгорает от страсти. Тонет во лжи, улыбаясь, уверяя: он надёжен, ему стоит доверять.

Она никогда не будет принадлежать ему. Ни телом, ни разумом. Покойный Грэм больше подходил ей, поэтому так часто проводил ночи в её постели. Никто не знал. Он следил за ними, впитывая каждое движение, жест, улыбку. Она улыбалась не ему. Для него оставалось просто дружеское похлопывание по плечу, или одобрительный кивок. Хамберт не понимал Реджину так, как он. У шерифа не было сердца. Зато его, Гласс с надеждой смотрит на окна второго этажа, полно невысказанных чувств. Оно горит, буквально сгорает в огне. Любовная лихорадка.

Мучения не прервать. Снова вспышка "памяти".

Он с ужасом наблюдает, как она хочет порвать с этим миром. Змеи. Не потому ли он люто ненавидит этих созданий? Всё его существо кричит: "нет!". Он бросается к ней, захлопывая ларец, преграждая ей путь к погибели. Он не даст ей умереть, наоборот, уничтожит источник.

— Ты не моя... — еле-еле передвигаясь, Гласс направляется к дому под номером сто восемь.

Его лишат всего, он потеряет шанс просто видеть её. Пусть будет так. Он больше не в силах сдерживаться. Голоса совести заглушают другие: нереальные, жестокие, несправедливые.

— Моя Королева... — Гласс открывает своим ключом дверь чёрного хода.

Дубликат работает, Джепетто не солгал. Старику нет дела до пристрастий журналиста, его терзаний, желаний. Он будет молчать, потому что почти нашёл сына, потому что не хочет потерять единственную ниточку соединяющую его с посторонним, человеком ниоткуда, одиноким писателем. У каждого свои слабости, достаточно найти их, ударить побольнее.

Внутри темно. Самое трудное, пройти мимо комнаты Генри. Мальчик чутко спит, часто просыпается от кошмаров. Сидни жаль ребёнка, никто не обязан страдать. Гласс вспоминает, как на школьном дворе восьмилетний мальчишка подрался с одноклассниками. Слова не только сочетание букв, они оружие. Их трое против одного. Журналист не успевает вмешаться, Миллс идёт в атаку. В этом они похожи, им обоим невероятно больно слышать плохие слова о Реджине.

Конечно потом были пара синяков, ссадины на лице, порванная куртка. Враги отступили, получив причитающееся. Не важно, как о нём подумают, важно что больше никогда не посмеют безнаказанно говорить гнусности.

Сидни держится за перила, поднимаясь совсем медленно. Если он потеряет сознание, всему конец. Журналист собравшись с силами, делает рывок. Вот уже коридор, справа спальня Реджины. Дальше Гласс как слепой идёт на ощупь. Наконец ему удаётся достичь цели. Мужчина поворачивает ручку двери.

Святая-святых. Здесь ему не место. Он уже осквернил своим присутствием этот дом. Реджина спит, не зная, за ней наблюдают. Она прекрасна, как нимфа. Возможно есть иное сравнение? Богиня? Милая, дорогая, чудесная... Для него, не для других. Просто подойти... Он струсил. Рука никогда не коснётся её щеки, он никогда не сможет поцеловать эти губы... никогда не услышит её смех.

— Реджина, я... — Гласс замирает, он будто лишён сил, не может двигаться.

Окно в спальне распахивается, ветер обдаёт своим ледяным дыханием спящую женщину. Сидни в ужасе теряет последние остатки храбрости.

— Сидни? — ёжась от холода, Миллс пытается рассмотреть в темноте фигуру.

— Прости... — назад дороги нет. — Ты для меня всё... больше у меня ничего нет... — Гласс смотрит на объект своего поклонения, ожидая участи.

— Почему ты не дома? — похоже она забыла про свою "маску" всесильного мэра. На время. — Что с тобой? — она прекрасно слышала его слова.

— Скажи, можно ли умереть от любви?

Он сознательно шёл сюда, понимая, чем всё закончится.

— Не говори чепухи, Сидни, — Реджина встаёт с кровати. — Тебе стоит взять пару дней, отдохнуть.

— Те яблони в твоём саду... Ты так любила их... Они кусочек твоего дома, воспоминаний, чувств... — Сидни растерянно улыбается. — Реджина, ты можешь быть счастливой... не смотря ни на что... — голову словно стискивает стальной обруч. Прежде чем Гласс оседает на пол, он успевает произнести: — Стоит только поверить...

Когда к дому под номером сто восемь подъезжает скорая, Сидни забываясь, как во сне, крепко сжимает её руку. Шепчет тихо-тихо: что никогда не предаст её, не оставит одну, не позволит кому-то обидеть её. Ему не важно, что тело немеет, глаза закрываются, дышать ставиться невыносимо трудно: словно на сердце что-то давит.

Реджина гладит его по волосам, кивает в ответ, стараясь следить, чтобы он оставался в сознании. Просто её помощник? Или гораздо больше? Она потеряет его, если не ответит.

— Всё будет в порядке, Сидни... Обещаю...

Сидни рад: его приняли, поняли... Теперь не страшно уйти на другую сторону... Гласс закрывает глаза, он не видит, как вместе с врачами сопровождающими его, в машину садится Реджина.