Яд лобалуга (гет)

— А-вот-и-ты! — я произношу это максимально медленно, нарочито небрежно и ухмыляюсь.

За спиной слышу смешки, чувствую затаенное дыхание, ожидание, напряжение. Я почти ненавижу этих за мной. Они словно стервятники или гиены, или кто там нападает на беззащитных. Я даже с трудом понимаю, зачем они собираются всякий раз, когда я…

Роза поднимает на меня взгляд.

Я затеваю игру ради этого. Ради тех, я считаю раз-два-три… десяти секунд, которые она снова будет смотреть на меня.

Весь прошлый год прошел для меня под этим взглядом, я даже мог возмущаться и шутить над ним. Но после летних каникул все изменилось.

И как назло: я лишился ее взгляда, а на нее теперь пялится каждый второй.

И черт его знает, что из этого хуже.

— У-и-и-и-изли, — вступает в игру Элиза.

У нее типичная манера всех чистокровных отпрысков тянуть слоги, черная коса до пояса и грудь третьего размера — все, чтобы считаться популярной девчонкой. И не выносить конкуренции.

Роза теперь смотрит на нее. Очень спокойно. Даже бесстрашно. Это от того, что безрассудная отвага отличает всех Уизли, даже тех, кто не попадает на Гриффиндор.

— А скажи, почему ты не прошла на Гриффиндор?

В списке типичных вопросов к Розе Уизли этот лидирует. Есть еще несколько о степени ее нормальности. Ну и для самых оторванных — рискованные пассажи о чистоте крови. И все, кроме последнего, придумал я за этот бесконечный месяц после лета. Месяц, когда я оказался тем, кто смотрит на Розу Уизли, а не наоборот.

— А я не знала, Флинт, что ты считаешь успехом попасть на Гриффиндор, — Роза внезапно переводит взгляд на меня. — Или с тех пор, как Малфоя распределили туда, ты спешно пересмотрела свои приоритеты? Так типично для…

Она не договаривает и не отводит взгляда от меня. А я одновременно восхищаюсь и злюсь. И негодую: куда подевалась кроткая девчонка, от взгляда которой у меня внутри все замирало? То есть внутри меня все по-прежнему, но вот взгляд и девчонка как будто совсем не те.

— Так типично для кого? — уточняю я. Уж лучше Роза опять поругается со мной, чем с кем-то еще.

— Для умных и изворотливых, — цитирует Роза слоган Слизерина и пожимает плечами.

К такому ответу придраться сложно. К самой Розе гораздо проще. И я знаю, что даже если я не найду достойного ответа, кто-нибудь обязательно придумает, чем ее уесть.

И точно, Альбус, хоть и приходится Розе кузеном, подхватывает:

— Зачем ты провоцируешь? — говорит он ей, и щеки Розы заметно розовеют.

Возблагодарим же Гриффиндор за преданность дружбе, а чертову Шляпу за ее дебильное распределение.

— Никто уже не играет в эти глупые межфакультетские битвы, — продолжает Альбус назидательно.

Взгляд Розы говорит мне: «Ты украл у меня мое место на факультете и даже мою семью», но она не произносит и слова. Лишь прислоняется к стене спиной.

И я думаю, что было бы нелишне рассказать ей, как она прислоняется. Потому что вот тут-то становится заметно, что еще произошло за лето. Я бы с радостью и это превратил в насмешку, но все силы уходят на то, чтобы не закапать пол слюной и не позвать Розу на свидание.

Роза, к примеру, не носит форменной жилетки и почти никогда не застегивает верхнюю кофту. И потому каждый. Чертов каждый. Особенно когда она выпрямляет спину как сейчас, может видеть ее вырез на блузке и представлять себе все то же, что я.

А у меня очень богатая фантазия. А вырез хоть и не особо выдающийся, но все же дает достаточное представление о ее груди. Дерьмово.

То есть не представление, конечно. И не грудь. А мое мироощущение. Я знаю, что сам начал, и что только я могу закончить это сомнительное веселье. И Роза тоже знает, потому и не смотрит на Альбуса. А это прилично его распаляет, и вот он доходит до:

— Ты позоришь нашу семью.

Эта фраза звучит так, словно в коридоре уронили железную банку. И гулкий сильный звон отражается от стен, оглушает и заставляет всех затихнуть.

Роза смотрит на Альбуса. Я тоже. И думаю, что Гриффиндор это безрассудство и идиотизм. Что это все через край. Все слишком. И все без контроля.

Теперь щеки Розы горят красным, а в уголках глаз блестят слезы. Я перестаю дышать. А Альбус выглядит страшно довольным все те три с половиной секунды до того, как Роза бросается бежать.

Отчего-то она не разворачивается, а бежит прямо на нас. Ее плечо ударяет меня в грудь, и она пулей проносится мимо.

Альбус смотрит ей вслед, а потом на меня. Элиза хихикает в кулак. Две ее подружки, тоже со Слизерина, неуверенно переводят взгляд между нами всеми. Я должен как-то подытожить эту битву. В горле у меня пересыхает, а рука сама тянется к тому месту, в которое врезалось плечо Розы.

— Психичка, — выдает наконец, Элиза, отводя руку от лица, и улыбается Альбусу. — Ты здорово ей ответил.

Грудь третьего размера отличное противоядие даже против гриффиндорской совести. И я бы не отказался, чтобы нечто подобное спасало и от воспоминаний о взгляде Розы Уизли.

* * *

Все было предопределено еще в тот день, когда шляпа напутала все, что только можно. "Гриффиндор!" — сообщила она мне, и весь зал затих. Мгновенно. Даже профессора. Никто не знал, как реагировать правильно на такое: Малфой отправляется на Гриффиндор. Профессор Лонгботтом для уверенности потряс Шляпу и даже заглянул в нее, от чего рухлядь вдруг захихикала. И мой путь на факультет начался под этот стремный звук.

Но на мое счастье, Гриффиндор есть Гриффиндор, и к столу я уже подходил под уверенные аплодисменты своего факультета. Своего. Факультета. Гриффиндор.

Я так часто повторял это себе перед сном, что даже перестал считать абсурдным.

Мое распределение было ошеломительным и затмило все. В том числе и то, как Роза Уизли оказалась на Рейвенкло. Не на Слизерене же, право слово.

Поначалу разные факультеты ничего не меняли. Альбус оставался верен Розе, я — своим друзьям, которые, конечно, распределились на Слизерин. Я и сам не понял, как так вышло, что однажды у озера Роза наткнулась на нас с Альбусом и обижено сказала ему: «Ты обещал мне».

И с тех про эта лодка, медленно, но верно, уходила на дно.

Хотя я не придавал этому значения до третьего курса. Тогда я впервые заметил, что Роза смотрит на меня.

Теперь я понимаю, чего стоил этот взгляд. Глаза у Розы ярко-голубые, как яд лобалуга. И нет, я неслучайно не сравниваю их с небом. Лобалуг плюется своим ядом в того, кого считает опасным. И да, Роза именно так использует свой взгляд. И я определенно отравился.

Первой об этом заговорила, конечно, Элиза. «Уизли на тебя запала, » — сказала она, заглядывая мне через плечо. Я обернулся и увидел Розу. Она была такой же, как всегда: худая, бледная и задумчивая. И пристально смотрела на меня.

«Она почти все время так на тебя пялится, — продолжила Элиза. — Бедняжка… Не понимает, что у нее никаких шансов», — тут Элиза положила руку мне на плечо, и, наверное, победно улыбнулась. Мы не встречались с ней, но я не возразил. Я вообще не мог сообразить, что думаю по поводу Розы, запавшей на меня. И по поводу ее глаз. Тогда я, конечно, сравнил их с небом.

Мистические свойства ее взгляда я понял чуть позже. Например, он повышал мою успешность в квиддиче. И снижал тоже. В тот раз, когда Роза не пришла на игру, меня в первые десять минут сбили с метлы.

Очень скоро я понял, что почти все время проверяю: рядом ли Роза, смотрит на меня или на кого-то другого. Иногда мне даже снились ее глаза. Это бесило. Как и то, что с подачи Элизы всех внезапно стало волновать: смотрит Роза Уизли на меня или нет. Даже Альбус не гнушался шутить на эту тему. Потому-то я однажды потребовал, чтобы Роза прекратила. Она не послушалась — я злился. Очень злился, но это не идет ни в какое сравнение с той яростью, которую я испытываю теперь — когда Роза и правда перестала замечать меня.

* * *

— Думаешь, я переборщил? — спрашивает у меня Альбус перед сном.

Я пожимаю плечами. Честно было бы признать, что это я провоцирую и его, и Розу, и даже Элизу с подружками. Но я не очень честный. Дурацкая шляпа не имела оснований отправлять меня на Гриффиндор.

— Она обиделась, — говорит Альбус со вздохом. — Представляешь, она за лето мне и слова не сказала.

Тут у меня немного сводит живот. Каковы мои шансы, если Роза Уизли горда настолько?

— Но она не имеет права мешать нашей дружбе! — теперь Альбус внезапно распаляется.

Я интенсивно киваю. Лишиться дружбы Альбуса — это будет слишком. Не такое уж я и чудовище. Я всего лишь хочу, чтобы Роза…

— Она же может ходить в Хогсмид с Годфри…

— Годфри? — я почти задыхаюсь от ужаса и возмущения. — Годфри, вратарь Слизерина?

Альбус кивает, лицо его выражает бездны понимания и сочувствия.

— Не представляешь, что было бы с дядей Роном, если бы он узнал. Но ведь никто ей не мешает, а она…

Я перестаю его слушать. Воображение уносит меня в страну кошмаров, где Роза целуется с Годфри. В моем идеальном плане не предусмотрен Годфри.

— У них все серьезно? — перебиваю я Альбуса.

Он смотрит удивлено, потом отвечает:

— Не знаю. Просто Элиза рассказала. Он хвастался, что Роза согласилась. А Эл услышала… Что с тобой?

Я понимаю, что сжимаю кулаки. И это странно. Так же как странно, думать будто Роза предала меня. Она же… не моя… Не моя? Ну точно не знает, что должна быть моя.

— Нет, ничего… Просто… Годфри… Это как-то стремно. Он старше на два года…

Дальше я вдохновенно несу пургу. И уже точно знаю, что Альбус пронесет ее Джеймсу. А у Джеймса Поттера есть одно сомнительное достоинство — он помешан на чести своих родственниц. Если бы Джеймс знал, как я думаю о Розе, он бы задушил меня во сне. А так он отговорит Годфри от похода в Хогсмид. Или Розу. Или пойдет с ними.

* * *

За завтраком я долго смотрю на Розу. На мое счастье у нее нет Элизы, чтобы обратить на это внимание. На Рейвенкло вообще не очень-то принято дружить. Я плохо понимаю, как они и квиддичную команду собрали. По их игре иногда кажется, что она состоит только из ловцов и вратаря.

Роза вдруг поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Хренов яд лобалуга разливается по моему телу и парализует. Как это я сумел ей сказать в прошлом году: «Что ты на меня так смотришь?» Я бы все отдал за свою прежнюю самоуверенность. Или за то, чтобы Роза Уизли меня поцеловала.

И ничего из этого мне не светит. Пока. В принципе, когда она не смотрит на меня, самоуверенность возвращается. Хотя использую я ее скверно. Как гриффиндорец, я точно знаю, что подло манипулировать людьми, создавая вокруг девушки невыносимую ситуацию, которую можешь разрешить только ты. Теперь приходится признать: это не только подло, но и малоэффективно. И приводит к нежелательным побочным событиям, вроде Годфри.

Я бы хотел сейчас поискать его в зале, но, естественно, не могу оторвать взгляда от Розы. Она в задумчивости подпирает голову рукой, и меня озаряет. Роза не смотрит на меня. То есть не видит. Она смотрела в пространство, а я оказался на пути, и она… не заметила меня…

Как вообще такое возможно? Как у нее это получается?

Я резко встаю из-за стола, полный решимости никогда больше не реагировать на Розу Уизли. Яд лобалуга испаряется — я вновь становлюсь собой. А я, между прочим, ведущий игрок, отличник и предмет воздыхания. Вот даже ее. Еще полгода назад она была всего лишь одной из моих фанаток. И невелика потеря, если теперь ей по нраву Годфри.

Размышляя в таком духе, я едва не врезаюсь в Альбуса и Элизу. Они держатся за руки, это кажется мне противным. Как и почти все вокруг.

— Ты в порядке? — спрашивает Альбус.

Я киваю. Мир не в порядке, а я вот вполне.

Элиза вдруг прищуривается и говорит:

— Вот, смотри, — она указывает за мою спину.

Даже не поворачиваясь, я уверен в том, что там происходит: Годфри подсаживается к Розе. И точно понимая, какой эффект произведут мои слова, я бросаю:

— Наверняка она делает это только, чтобы позлить тебя.

Альбус меняется в лице. Элиза фыркает. Я все же смотрю назад: Роза опять встречается взглядом со мной. На несколько секунд мне становится стыдно. А потом Годфри берет ее за руку, и она поворачивается к нему. Стыд сменяется ненавистью. Я ненавижу Розу Уизли. И ее глаза. И яд лобалуга. И весь мир.

* * *

— Я, — говорит Роза, — могу встречаться, с кем захочу! Я же не вмешиваюсь в ваши отношения!

Тут она показывает на меня пальцем. Я сношу это молча. В конце концов, я первый начал.

— Как ты можешь сравнивать? — горячится Альбус.

Роза смотрит на меня, и, могу поклясться, сейчас ее взгляд означает: «Ну, объясни же ему!» Но я не собираюсь. Я досмотрю это шоу до конца. И вот когда она останется одна и придет ко мне сама, тогда…

— Легко, — она топает ногой и встряхивает головой.

Щеки у нее горят. Глаза тоже. Коса растрепалась… И мне бы надо встать так, чтобы никто не видел меня ниже пояса, пока не станет поздно.

— Ты просто отвык думать своими мозгами, Альбус! За тебя это теперь делает Малфой!

— Что?! — Альбус даже делает к ней шаг, так он возмущен. — Да как ты смеешь? Скорпиус — мой лучший друг!

Роза делает вдох и выдох, стараясь удержать очевидное: «Альбус — ты кретин?» То есть, он действительно мой лучший друг, и отношения с Розой единственное место, где я им манипулирую. Но, конечно, можно уже было догадаться. Наверное, поэтому Розу и не взяли на Гриффиндор. Несмотря на ее вопиющую прямоту, смелость и доброту, она думает явно больше, чем даже лучшие из нас.

— А Элиза тоже? И главным залогом вашей дружбы служит ее грудь?!

— Что?! — голос у Альбуса почти звенит. — Не смей так говорить о ней! Она, в отличие от тебя…

Я даже не могу представить, чем Элиза может превосходить Розу. Даже в мозгу Альбуса. Но уверен, что озвучание этого не переживет уже никто, потому вмешиваюсь.

— Альбус, — говорю тихо и очень спокойно, кладу руку ему на плечо, — хватит.

Он удивленно оборачивается ко мне. Но я же знаю, что Роза права. Я начал, я могу и прекратить. В этом-то и смысл. Я могу сделать ее жизнь невыносимой. Я могу весь мир ей отдать. Мне только надо, чтобы она ко мне пришла.

Роза смотрит и молчит. В глазах у нее слезы. И, пока Альбус сверлит меня взглядом, она разворачивается и уходит.

— Почему ты не дал мне сказать?

— Ты правда думаешь то, что хотел сказать?

— Ну… Годфри же старше и вообще понятно же, чего он от нее хочет. И Слизерин. И ты же сам…

Я киваю. Конечно, я сам. На секунду меня посещает мысль признаться Альбусу, что я всего лишь хочу быть на месте Годфри. Просто мне до одури страшно, что Роза скажет мне "нет".

— Так это то, что мы думаем о Годфри, а не о Розе. Ты же не считаешь, что Роза понимает, чего от нее может хотеть Годфри?

Вот, выкуси дрянная старая Шляпа. Я гениально манипулирую общественным мнением, создаю образы из ничего, а ты сочла, что я должен учиться на Гриффиндоре. Что на тебя нашло? На факультете смелых, решительных и честных. Я — человек, который так боится отказа, что доводит любимую девушку до слез.

И где-то в тот момент, когда я мысленно произношу «любимая», я понимаю — яд лобалуга заменяет мне кровь.

* * *

Я прихожу к ней. Понятия не имею, как это работает: но я всегда знаю, как случайно натолкнутся на Розу. Она сидит на полу Астрономической башни и плачет.

— Прости, — начинаю я, — это я виноват.

— Знаю, — отвечает она и всхлипывает. — Что я тебе сделала?

Когда я попал на Гриффиндор, вопреки ожиданиям окружающих, от меня не отреклись, а папа даже изъявил слабое подобие удовольствия. И воткнул что-то про изменение стереотипов. Но то Гриффиндор, а то Роза Уизли. Поэтому я бы мог сразу сказать: «Ты отравила мою жизнь». Особенно если учитывать мои сны, постоянные мысли о ней, и то, что со мной сделают Джеймс и Альбус, если узнают.

— Ничего, — говорю я, и она смотрит на меня с недоверием. — Если я тебе скажу ты все равно не поверишь…

— А ты рискни, — сердито бросает она. — Вряд ли ты расскажешь, что тайно влюблен в меня.

Я закусываю губу. Ей хватает десяти секунд, чтобы прижать ладонь ко рту и прошептать:

— Нет, ты просто шутишь…

Я качаю головой и сажусь рядом с ней. Смотреть на Розу мне страшно. Поэтому я разговариваю с полом.

— Мне бы очень хотелось, чтобы было не так. Поверь мне. Мне совсем не нравится тебя любить. Это можно сказать чудовищно…

— Вот как? — в ее голосе звучит обида. — И чем я так ужасна? Хуже всех этих твоих…

Я не удерживаюсь и смотрю на Розу с интересом, она вдруг смущается.

— Твоих воздыхательниц…

— Ты не одна из них, а значит есть нехилая вероятность, что я тебе не нравлюсь…

— Не нравишься? — Она вскидывает брови. — Ты не нравишься? Ты же знаешь, если бы девчонки составляли хит-парады из парней, ты бы был в первой тройке у каждой. Ты всем нравишься!

— Ты же не «все». Ты это ты, — я кисло улыбаюсь.

В целом признаться ей было не так уж страшно. Гораздо страшнее, что будет дальше. После ее отказа. Есть ли жизнь после того, как я узнаю, что Розе Уизли я совсем не нравлюсь?

— И что из того, что я это я? Я — не человек? Не девушка?

Я внимательно окидываю ее взглядом.

— Ты точно девушка, — я наблюдаю, как она краснеет. — Я просто не подвержен всеобщему предрассудку, что каждая девушка западает на меня.

— Напрасно, — Роза прижимает колени ближе к груди и прячет лицо.

— Напрасно? — уточняю я. — Это результаты твоего социологического исследования или собственный опыт?

Роза смотрит на меня, как на придурка. А потом спрашивает:

— Ты зачем сюда пришел? Извиняться?

— Не совсем… Я… — Я сглатываю.

Она так близко. Я вообще не помню, чтобы когда-то она была так близко мне. Я даже чувствую запах ее волос.

И тут, наконец-то, во мне просыпается гриффиндорец. И я отчаянно, безрассудно и безнадежно ее целую. И через одну, две, три секунды Роза отвечает мне.