И это так важно (гет)

Now I know she'll…

Evermore, песня из фильма "Красавица и Чудовище".

Блокнот заканчивается. Опять. Она поворачивает голову и смотрит на меня. Нетерпеливо, почти гневно.

— Давай же!

Говорит ее взгляд.

И это знают все. Даже училка.

— Таня, — говорит она ласково.

Даже она, черт возьми, любит ее.

И я поднимаюсь. Отодвигаю рисунок.

Таня знает, что я буду читать. Она сама выбрала. Велела. Но я начинаю иначе.

— Ты меня не любишь, не жалеешь…

Танины глаза распахиваются. Голубые. Как небо, как омут, если она рассержена. Тогда они вдруг темнеют, затягивают в себя.

Я не сбиваюсь.

— Разве я немного не красив?

Таня улыбается. Она в точности, как Маша Старцева в старом фильме, встряхивает головой — теперь не два легкомысленных хвостика, тяжелая коса в руку толщиной, взлетает за ней. Она не смотрит.

— Не смотря в глаза…

Со второго ряда третьей парты смотрит Анька, тает. Не то…

— От страсти млеешь…

Стих льется, я смотрю в Танин затылок. Коса нетугая, передние пряди всегда выбиваются.

Представляю...

— Молодая, с чувственным оскалом…

Она оборачивается так же быстро. Восхищена?

— Я с тобой…

С ней невозможно. Каждый раз не знаешь, что будет. Что сделаешь.

— Расскажи мне, скольких…

О ней мечтает каждый второй? Каждый?

Она не замечает, не то, что я. Она ходит по школьным коридорам, думаея о своем. Из года в год я следую тенью. Люблю?

— Утопая в дальнем дорогом…

Я бы мог стать ей другом. Но остаюсь почти врагом. Она обижается.

— Как случайно встретился с тобою,

Улыбнусь спокойно, разойдясь…

До выпускного месяц. Что будет? Какой она будет?

Мне не нужно ждать, не нужно увидеть ее в платье, похожем на торт. Она не станет лучше, чем сегодня. Чем всегда.

Она даже не знает, как выглядят ее якобы скромные блузки. Не знает, как срывает крышу, когда она просто дышит. И смотрит.

— И когда с другим по переулку…

Сережка, сидящий рядом со мной, смотрит на нее. Он не посмеет, чувствует — не для него. Но не все же такие. Таня не понимает намеков, смущается, не говорит ни «да», ни «нет». Удивляется любому вниманию. Дура!

Я забуду, пройду. Я закрою ее тысячей других. И снова ловлю взгляд Аньки. Как все может быть просто…

— И ничто души не потревожит,

И ничто ее не бросит в дрожь, —

Кто любил, уж тот любить не может,

Кто сгорел, того не подожжешь.

Класс аплодирует.

Училка прикрывает глаза, качает головой. Говорит тихо:

— Прекрасно, Алексей. Садитесь. Пожалуйста, в следующий раз думайте, что стоит читать перед классом.

На Таниных щеках вспыхивает румянец, словно она понимает все.

Я подхожу к ней после урока за похвалой.

Она говорит о следующем уроке, собирает учебники. Иногда кажется, что если я не поцелую ее, то умру.

— Я прогуляю, — объявляю я.

Она хмурит брови, топает ногой.

— Леша!

Спорить хочется еще больше, и я спорю. Она сердится. Ей-то, отличнице, надежде, медалистке, и правда надо уйти с восьмого урока по важным делам. Никто и не усомнится.

Мы выходим из школы вместе. Нам по пути, но она идет без меня. Я бы мог провожать ее каждый день, но чаще всего нахожу причину идти в другую сторону.

Наутро, когда меня распекают за прогул, она встает и своим самым спокойным голосом объявляет:

— Леша ушел со мной на дополнительные по химии.

И каждый знает — это ложь. Но даже Елена, классная, не решается признать это. Возводит глаза, хмыкает. Таня тверда, повторяет свои показания. Елена качает головой, сдается — делает вид, что верит.

До выпускного месяц…

Таня идет рядом со мной по коридору. Что она сделает дальше?

Ждать невозможно, нереально…

Мне трудно дышать рядом с ней — грудь словно взрезает — не выдохнуть, ни вздохнуть… нужно коснуться.

Мне нравится планировать, но с ней планировать невозможно.

Можно только ждать?

Но я не жду…

Поворачиваюсь к ней у входа в класс.

Смотрю в ее темнеющие глаза — забирают… Я пропадаю. Давно пропал.

«Сдавайся? Иди ко мне! Сколько ж можно ждать?»

Снова стихи… Блядь…

«Сердце ухает, как в колодце… Их уж все четыре по телу бьется.»

Еще шаг…

Я касаюсь ее губ легко почти невесомо, сжимаю руки до боли… Не… трогать…

Не… торопиться…

До выпускного еще так… долго.

Я целую ее. Она застывает — поражаю в самое сердце? Она приоткрывает рот. Обнимаю, тяну к себе ближе.

Школьный коридор не подходит, но… я наконец дышу. Только тобой.

«Старший Кнолл не дожидается ее на обед…»

На выпускной мы идем вместе.

«Я держу ее за руку…И все расплывается.»