Безумие на двоих (гет)

"Разыскивается за разбойные нападения, убийства, ограбления", — плакат кто-то замазал сажей, вероятно назло властям и ищейкам.

Они с Ником никого не убивали. Шанс пощадить, не запятнать свою честь и репутацию — дороже быстрого обогащения. Последний раз кучер сидевший на козлах, случайно упав, сломал шею. Планкетт проверил пульс, сердцебиение. Мертвее мёртвого. Сандерс поспешил списать смерть на их счёт, работая по банальной схеме: "помоги себе, утопи другого". Глава Комитета давно припас для них самую высокую виселицу на площади города.

Сейчас перед Планкеттом стоял выбор: уйти или остаться. Первое гораздо привлекательнее. Перед глазами проносится вся недолгая жизнь, воспоминания разъедают сердце, бередят душу. Тело Ника наскоро замотанное в тряпицу, сваленное в неглубокую яму, старое кладбище с его не упокоенными призраками, крики преследователей, отвратительный запах гари.

— С дороги, проходимец! — пьяньчуга что есть мочи хлещет хлыстом лошадей.

Повозка с шумом проносится мимо бывшего аптекаря. Планкетт останавливается на обочине, давясь кашлем, глотая поднявшуюся пыль, запрокинув голову рассматривает подвешенную высоко над землёй клетку. Судя по внешним признакам, мужчина находится в ней очень давно: ужасно худой, одежда на теле приобрела грязно-бурый цвет, на руках и ногах железные кандалы. Обветренное лицо выглядит неузнаваемым. Работа графа Мортимера, он любит пытать, издеваться. Аптекаря передёргивает от отвращения. Мужчина дотрагивается до своей груди, памятный шрам почти зарубцевался. Пальцы дрожат, ярость накатывает волнами, Планкетт будто заново испытывает все унижения.

"Всё кончено!"

Дорога из Йоркшира приведёт его в Шэффилд, оттуда он доберётся по морю кораблём в какую-нибудь тёплую страну, где законы более лояльны к "ловцам удачи". Аптекарь быстро шагает прочь от виселицы, размышляя: где остановиться на ночлег, как избежать патрулей, раздобыть денег и припасов. Ничего нет, провал, ускользающая Фортуна покидает его, не обещая вернуться вновь.

* * *

Впереди лес. Среди народа ходят слухи, здесь обитают ведьмы, каннибалы, сумасшедшие, убийцы. Байка работает для горожан, ему нечего бояться обычных воров. Магии не существует, есть наука. Его отец умело использовал неведение жителей: всучив вместо чудодейственного лекарства, очередную подкрашенную воду с ароматом трав и цветов, Малькольм получал солидный доход. Он не любил делиться, избегая столкновений с Комитетом, лично отцом графа Мортимера. Пара золотых монет там, несколько сделок здесь, ищейки молчали. Везение Малькольма закончилось, аптекаря заключили под стражу, пытали, после — повесили. Никакие связи не спасли мошенника от встречи со смертью.

Мать Планкетт почти не помнил, аптекарь сочинил для себя историю: она бросила их с отцом, уплыла на корабле с пиратом. Так проще воспринимать реальность: меньше боли, вопросов без ответов, ненужных мыслей.

Где-то здесь в лесах, они с Ником устроили схрон: кашель с деньгами, оружие. Стоит искать иголку в стогу сена? Аптекарь развернул карту. Несколько лиг на север, за водопадом есть пещера пригодная для проживания. Им приходилось прятаться в ней от Мортимера, благо убежище не нашли, как и тайник.

Совсем стемнело, стоило зажечь факел. Накликать беду на свою голову? Тишина леса обманчива, напротив — за тобой следят тысячи глаз. Аптекарь порылся в заплечном мешке. Его гордость, он назвал его — химера. Смесь определённых химических субстанций давала свет ярче чем масляная лампа. Один изъян — смесь была очень взрывоопасной.

Лампа осветила дорогу. То что нужно. Идти стало легче, он быстро добрался до развилки дорог, уже слышал звук падающей воды вдалеке.

— Ты слишком далеко от дома, мой мальчик. — Незнакомец усмехнулся, когда Планкетт схватился за нож. — Спокойнее, я не причиню тебе вреда.

— Тогда уйди с дороги, — аптекарь пытался разглядеть лицо незнакомца скрытое капюшоном.

— Если просишь, — незнакомец сделав странный жест рукой, отступил в тень деревьев. — Но помни, Николас Маклейн останется неотмщённым.

— Не понимаю о чём ты, — аптекарь не убрал нож, надеясь, верный пистолет не подведёт, когда дело дойдёт до драки.

— Комитет и Мортимер.

— Что ты о них знаешь? — его пытались обвести вокруг пальца.

— Твой друг гниёт в сырой земле, черви уже начали пир.

— Следи за своими словами, — сквозь зубы процедил Планкетт.

— Твой тайник пуст, — он снял с головы капюшон. — Вот, бери, — мужчина бросил на землю непонятно откуда взявшийся мешок.

— Кто ты? — один на один, хорошая партия.

— Меня зовут Зосо, — в свете "химеры" лицо Зосо показалось Планкетту мертвенно бледным. — Король без королевства, избранный без судьбы, единственный сын своего отца, — аптекарь непонимающе смотрел на незнакомца.

— Как ты узнал о тайнике? — Зосо говорил какую-то чушь, обычные слова не имеющие смысла.

— Это не твой дом, Планкетт, — Зосо не реагировал на вопрос аптекаря. — Хочешь узнать, кто ты, кем станешь?

— Я знаю, кто я! — Планкетт бросился на Зосо, он не будет убивать, просто выведет из строя.

— Береги себя, мой мальчик! — аптекаря сбило с ног, яркая вспышка осветила ночной лес, погрузив сознание мошенника в странный и кошмарный сон.

* * *

— Ник, чёрт тебя побери... — птичья трель стала громче. — Заткни наконец своего соловья... — Маклейн был выдумщиком, как-то раз он поймал в лесу соловья, потратив почти год, чтобы научить его "петь" в определённое время. Друзья никогда не просыпали, успевая делать множество дел одновременно. — Голова раскалывается...

Планкетт попытался открыть глаза. Всё тело отозвалось дикой болью. Аптекарь прищурился, стало немного легче. Они вчера много выпили? Он помнил Алису, сидящую у него на коленях, помнил как не стесняясь целовал её у всех на виду, потом они пошли в комнату. Дальше... Что было дальше? Аптекарь попытался нашарить рукой одеяло, набитый соломой матрас или хотя бы намёк на присутствие девицы. Открытие ошеломило мужчину. Он в лесу, причём совершенно один.

— Нет... только не это... — Планкетт начал тереть глаза руками, постепенно события вчерашней ночи всплывали в его памяти. — Зосо... кто ты, мать твою? Покажись! — лес многократно усилил его крик, вернув обратно тихим шелестом листвы.

Ладно, чёрт с этим Зосо. Где его пожитки? Наконец удалось полностью открыть глаза. Мешок валялся на прежнем месте, рядом лежали высыпавшиеся из кошеля монеты. Несколько пистолетов, что они с Ником забрали у ищеек. Отлично. Он не пропадёт. Опираясь на ствол дерева, аптекарь смог встать, наскоро собрал монеты и оружие в мешок.

— Чёрт...

Перестук копыт навёл на мысль: где-то близко есть люди. Карета запряжённая лошадьми пронеслась совсем рядом. Планкетт вовремя успел упасть в траву. Ни гербов, ни других знаков отличия на карете не было.

— Только этого мне не хватало...

За каретой последовали шесть всадников. Облачённые в лёгкие доспехи, вооружённые мечами, они казались чем-то чужеродным этому лесу. Всадник в красном плаще, сделал знак остальным, все остановились. Кто они? Одеты так, словно сошли с королевского гобелена или одной из картин безумного художника. Планкетт внимательно наблюдал за небольшим отрядом. Они отрезали ему путь к водопаду. В глубине души, аптекарь понимал, с ним творится что-то странное. Например справа рос огромный раскидистый дуб, они с Ником лично ставили метки, вырезая их ножом на коре. Сейчас вместо дуба бурно разросся колючий кустарник. Карта не могла обмануть как и его память.

Тем временем к солдатам присоединилась пара: женщина и мужчина. Богато одетая женщина походила на знатную даму: пышное платье черного цвета, на груди явно не фальшивые украшения. Мужчина сопровождавший женщину отвернулся.

— Ну же, повернись...

Незнакомец будто услышал просьбу Планкетта, резко повернувшись, подозрительно посмотрел на место, где прятался аптекарь. По спине мошенника пробежал холодок. Лицо... Лицо сопровождающего напугало аптекаря. Кожа золотистого оттенка делала человека похожим на демона. Человек щёлкнул пальцами, из фиолетовой дымки соткался предмет, он держал его на вытянутой руке, демонстрируя своей спутнице.

— Магия?

Сказки стариков делали факт существования магии нереальным. Сложно объяснить его отношение к колдовству. Сила наводила на него ужас, одновременно с этим — непреодолимо влекла. Стоило навсегда распрощаться с иллюзиями — он попал в другой мир. Путь домой для него потерян.

* * *

— Уберите этот мусор, — она наблюдала как из кареты почти силой выволокли человека, на его голове был одет мешок. — Тебе стоило сто раз подумать, Джефферсон, прежде чем устраивать бунт, — она рывком сняла с его головы мешок. — Жаль терять такого союзника, — она медленно, почти нежно, провела ладонью по его щеке.

— Румпельштильцхен тебя не спасёт, Реджина, — он мотнул головой, стряхивая её ладонь.

— В расход его, — золотокожий скрестив руки на груди, холодно смотрел на Джефферсона.

— Шляпник больше нам не нужен, Румпель, — Реджина усмехнулась, ревность Тёмного забавляла её.

— Белоснежка и Принц не смогут миновать кордоны незамеченными.

— По воздуху, — Реджина помрачнела. — Малифисента обещала мне не вмешиваться.

— До того или после, как ты убила её мужа?

— Дрэйко — случайность, неизбежная.

— Перестань, дракон сам определил свою судьбу.

Они с Малифисентой были лучшими подругами. Более того, леди-дракон помогла Реджине пересилить свой страх, обуздать магию спящую глубоко внутри неё. Они прекрасно дополняли друг друга: мудрость и харизма, сдержанность и молодость, спокойствие и стремление. После знакомства с Дрэйко, Мэл всё реже вспоминала об ученице, всё больше времени проводила в обществе красавца-дракона. Реджина научилась не показывать эмоции, однако обида росла с каждым днём.

— Хочешь поговорю с ней?

* * *

У них с Мэл давняя история, берущая своё начало ещё до рождения Реджины. Он только обрёл власть, потерял жену и ребёнка. Если бы не тот проклятый поход против огров, Мила была бы жива. Их ребёнок... Румпель мельком видел тело новорождённого сынишки, перед тем, как его самого распяли. Деревенские жители мигом нашли виновного — вернувшийся с войны прядильщик. Он умолял бывших соседей не трогать Милу, беременная женщина не могла причинить им вреда. Его не слушали. Румпель надеялся, Мила давно покинула родную деревню. Надежды растаяли как первый снег. Дочь кузнеца решила воззвать к совести жителей. Её первые слова встретили ударом камня. Кто-то бросил один, затем другой. Сквозь сумрачный бред, неугасающую боль, он слышал крики:

— Потаскуха! Проклятая шлюха!

— Не надо, Мила... уходи... брось меня... — шептал он потрескавшимися от ветра губами.

Мила пыталась закрыть лицо руками, отступая под ненадёжную защиту плетёной изгороди. Глаза Румпеля расширились от ужаса, когда очередной камень попал жене в висок. Женщина бросила последний взгляд на мужа, словно извиняясь, что не смогла уберечь семью, ребёнка. Прядильщик пытался освободиться, верёвки прочно держали его.

— Мила... — он мог только наблюдать, Милу потащили по земле.

Герхард — староста деревни, не заступился за женщину. Он потерял в войне огров троих сыновей. Разве семья Румпеля была виновата в их смерти? Люди в мгновение ока превратились в кровожадных тварей, лишённых любых чувств, норм морали.

— Ты скоро последуешь за своей жёнушкой, — Герхард достал нож, полоснув им по горлу дочери кузнеца.

— Не-ет! Мила! Я найду тебя и убью, Герхард! — голос не принадлежал человеку, скорее зверю.

Лицо Герхарда исказилось гримасой страха. Староста замешкался.

— Тащите его, поднимайте крест! — взвизгнул мужчина.

Криво сколоченный крест подняли не сразу. Лопнули верёвки. Некоторые видели в этом знак свыше, опасаясь замарать руки в крови невинного. Староста угрозами заставил большую половину жителей подчиниться. Он упоминал Тёмного, магию, короля. Верёвки сменили на цепи, несмотря на то, что пришлось для этого переплавить последний металл в деревне. Герхард верил в магию, он где-то слышал, отчаявшиеся души могут превратиться в Тёмных.

Так некстати поднялся сильный ветер, небо прорезала молния. Герхард стоял и смотрел на крест, прядильщик криво улыбнулся старосте. Ведение дополнил громкий шум.

"Он похож на..." — староста не успел закончить мысль, объятый огнём, мужчина побежал прочь от креста.

— Дракон! Спасайтесь!

Дома пылали, мечущиеся повсюду люди натыкались на предметы: падали и вновь поднимались. Румпель остекленевшим взглядом смотрел в одну точку. Он умер вместе с Милой и сыном.

— Проснись, — она коснулась его щеки. — Боль станет твоим оружием, — от её прикосновения цепи расплавились, стекая вниз тонкими струйками. Он безвольно упал в её объятия. — В нём твоя сила, Румпельштильцхен, — незнакомка вложила в его руки Кинжал. — Чувствуешь? — с этими словами женщина пронзила клинком сердце прядильщика.

Тёмный без смысла в жизни. Он неумело постигал азы тёмной магии, Мэл терпеливо наблюдала, подсказывала, направляла. Румпель не понимал, зачем колдунья вернула его в мир живых. Он почти видел Милу на той стороне. Они и их мальчик... Тёмные не плачут, он опровергал эту аксиому. Прядильщик люто ненавидел весь мир, без сожаления убивая одного за другим выживших Эйдендрила. Самое ужасающее, он не делал скидок на возраст и пол. Жестокость каралась жестокостью.

Когда месть выпила его досуха, Тёмный целыми днями сидел за прялкой, превращая солому в золото. Румпель не реагировал на вопросы Мэл, на попытки колдуньи привести его в чувство. Монотонный скрип колеса, блеск золота заменял утраченное.

— Зачем он здесь? — Мэл провела рукой по незамысловатой вязи букв, складывающейся в имя обладателя на Кинжале. — Спрячь его.

— Нет надобности, душа моя.

— Кинжал Тёмного — твоя гибель. Ты снова ходил в Эйдендрил? — Мэл боялась за него.

Они две стороны одной медали: у неё никогда не было любви, он лишился таковой. За многие годы колдунья успела сильно привязаться к Румпелю, почти не смысля своей жизни без его присутствия. Она создала его не напрасно. Драконы обладают свойством чувствовать всплеск тьмы, её привлекло горе и страдание, самое сильное среди которых была потеря прядильщика. Он почти умирал.

— Используй власть, живи для себя.

— Я живу для нас... — слабая улыбка тронула его губы.

— Думаешь, Мила... — Румпель гневно сверкнул глазами. — Жизнь не ограничивается одной местью, Румпель.

— Что для тебя жизнь, Мэл? — он оставил прялку, оказавшись рядом с колдуньей.

— Радость... любовь...

Ей не одна сотня лет, ощутить радость и любовь не удавалось. Не родился ещё человек, способный завладеть её сердцем. Допустить мысль, ей хочется близости, всё равно что прыгнуть вниз с обрыва. От привязанности до любви один шаг. Шаг в бездну.

— Мила любила тебя, Румпель. Ты любишь её по сей день... Ради неё и сына, не дай тьме уничтожить тебя... — она коснулась его губ, быстро отстранившись.

* * *

Что теперь делать? Планкетт опасался, его обнаружат. Стоит переждать до наступления темноты, там он найдёт первую попавшуюся лощадь, уберётся подальше отсюда. Аптекарю не давал покоя золотокожий мужчина. Джефферсон назвал его Румпельштильцхеном. Колдун опасен. Что в нём такого? Лицо... Он зациклился.

— Шагай! — солдат толкнул Джефферсона в спину.

— Недолго вам осталось, — Шляпник радовался, Королева не знает его секрета.

Очередной толчок в спину, мужчина упал на землю, покатился под откос. Его не оставят в покое. Шляпник успел рассмотреть лежащего в траве человека. Ненужный свидетель? Реджина и Румпельштильцхен не оставляют следов. Вниз по тропинке уже спускались солдаты.

— Не шевелись... — услышал он шёпот.

Незнакомец перерезал ножом ненавистные путы. Шляпник повёл затёкшими запястьями, освобождаясь от верёвок.

— Держись ко мне ближе, — разбираться с личностью спасителя было некогда.

— Где он? — солдаты рубили мечами кусты и высокую траву, всё ближе подбираясь к беглецам.

— Какой у нас план, гений? — аптекарь порылся в мешке, облегчённо вздохнув: "химера" на месте.

— Увидишь.

— Мой лучше, интереснее, — они столкнулись с солдатами. Планкетт оскалившись, гордо посмотрел на преследователей. — Хотите фокус? — мошенник бросил склянку с "химерой" солдатам под ноги.

Взрыв вышел сильным, Шляпник едва успел схватить спасителя за руку, потянуть за собой.

* * *

— Что это? — солдаты подозрительно долго не возвращались обратно.

— Мы здесь не одни, — Румпель насторожился.

— Джефферсон, хитрец, — Шляпник не мог остаться без поддержки, не зря она возлагала на него большие надежды. Изощрённый ум, смелость, изобретательность. Проводник мог стать частью команды. Разногласия с Румпелем она смогла бы уладить. — Он далеко не уйдёт, — будущая погоня подстёгивала Королеву.

* * *

— Магия? — аптекарь осмотрелся.

— Умён не по годам, — Шляпник отряхнул одежду. — Что за горючая смесь?

— Рецепт любимой бабули.

— Какие мы скрытные. Джефферсон, — он протянул руку мужчине.

— Планкетт, — он словно вернулся в прошлое.

— При других обстоятельствах... — новый знакомец что-то скрывал. Его дело. — Нужно добраться до Элизии, там затеряемся в толпе. Ты — вылитый оборванец, — он нахлобучил шляпу на голову.

— Большой город? Ты что пил с утра? — возмутился мошенник.

— Грязную дождевую воду, в казематах Королевы других напитков не имеется.

— Навязался... — вдох, выдох. — У нас на "хвосте" маг.

— О, ты заметил? Тёмный немного загорел, приоделся, — юмор помогал справиться со страхом.

— Реджина — Королева? — он заметил не только мага. — Красивая женщина, — аптекарь вечно думал не о том.

— Будешь делать предложение руки и сердца? — они шагали нога в ногу. — После брачной ночи придётся расстаться с сердцем, парень.

— Уже потерял голову, лишиться сердца ничего не стоит, — они понимали друг друга. — Слушай, Джефф, в каком городе у вас есть порт?

— Элизия годится. Угоним корабль?

— Что-то есть на примете?

— Один пират задолжал мне кругленькую сумму, — Шляпник мечтательно закатил глаза. — Крюк чалится в городском порту, уверен.

— Пираты — воры и убийцы, — протянул Планкетт.

— А мы — ловцы удачи. Что с того?

— Как ты сказал? — он думал, ему послышалось. Так любил повторять Ник.

— Ловцы удачи, пусть не любимцы Фортуны, — Шляпник пожал плечами. — Ну, Тёмный и Королева не отступят. Надеюсь, твоё секретное зелье при тебе?

— "Химера". При наличии нужных ингредиентов, могу повторить рецепт.

— Хвала небесам, тебе не сто лет.

— За что они тебя?

— Любовь зла, парень.

Их с Реджиной бурный роман стал камнем преткновения. Миллс выбрала Тёмного, не желая делать попыток усидеть на обоих стульях одновременно. Королеве проще лишиться воздыхателя, чем защитника. Тёмный никому не подчинялся, однако Реджине удалось завоевать его доверие. Помощник в войнах, советник, любовник... У Тёмного было всё, у него ничего. Делить постель, не значит любить. Он дурак, если решил, Реджине будет его не хватать.

— Сочувствую. Лучше расскажи мне поподробнее о маге.

— Не надейся. Даже дети в курсе — смерть Тёмного в Кинжале. Без артефакта чудовище не одолеть. Так-то, брат.

— Артефакт? Я не хочу никого убивать.

— Тогда к чему спрашиваешь?

— Веришь, не отпускает меня ощущение, я видел его раньше...

— Тёмные часто показываются людям. Конкретно этот, вырезал под корень целую деревню.

— За что? — Планкетт остановился.

— Давно это было, до моего рождения. Румпельштильхцену несколько сотен лет... Старики поговаривали, у Тёмнго была жена и ребёнок, — Шляпник не мог судить Тёмного. — Деревенские убили её и ребёнка... новорождённого... — желваки заходили у него на шее. — Они не просто надругались над ней...

— Им нет прощения... — Планкетт вспомнил отца, казнь аптекаря на главной площади города.

— Он отомстил им. Нам вдоль реки, за той скалой дорога в город.

— У меня есть деньги и оружие, — мошенник раскрыл заплечный мешок.

— Ого, никогда не видел такого странного оружия. Твоя работа?

— Нет, Хэлстрома, он мастер-оружейник.

— Весомое, — Джефферсон взял пистолет в руки. — Дальнобойное?

— К сожалению, расстояние ограничено, — мужчина достал мешочек с дробью. — Без этого, обычная игрушка.

— Братишка, оно не должно попасть в плохие руки. В Зачарованном лесу хватит насилия и без этих приспособлений, — Джефферсон сунул пистолет обратно в мешок.

— Не попадёт, обещаю.

— Как это мило, — ей понравился разговор Джефферсона и незнакомца. — Румпель, ты был прав.

— Думал тебе удастся уйти от нас? — Румпель прошептал заклинание, сотворив магическую стену вокруг них. — Трюк со шляпой тебя не спасёт. Твоё оружие, — маг вызвал огненный шар, — тоже.

— Наша смерть не сделает вам погоды, — Планкетт разглядывал мага. — Месть не даёт успокоения, верно? Думаешь вот-вот боль пройдёт, страх притупится, воспоминания сотрутся из памяти...

Реджина внимательно слушала. Чужестранец не дурак, подбирает нужные слова. Миллс сочувствовала спутнику Шляпника, Тёмного не тронет проникновенная речь. Хотела бы она знать, каким был Румпель до встречи с ней. Единственная свидетельница обладающая знаниями, никогда не расскажет правду. Теперь...

— Неиссякаемый источник поглотит тебя, — Планкетт сглотнул. — За родных и близких мы готовы умереть...

Однажды сын прачки, живущий по соседству, сказал ему одну вещь: Малькольм не его родной отец. Планкетт бросился в драку, их успели разнять. Аптекарь привёл сына домой, они долго молчали. Мальчик спросил отца: "это правда?", на что Малькольм ответил: "родство не в крови, оно здесь", дотронулся до груди сына. Мошенника взволновали слова отца. Аптекарь вырастил его, не важно, что жизнь подарил кто-то другой. Мошенник с готовностью пожертвовал собой, ради отца, потребуй того обстоятельства.

— Я тебя раньше не видел, — в голове Тёмного не нашлось определения для эмоций, которые он сейчас чувствовал.

— Работа, на прогулки совсем не остаётся времени, — он развёл руками в стороны.

Играть с Тёмным себе дороже. Реджина и Джефферсон стали свидетелями редкого явления. Тёмный склонил голову набок, изучая незнакомца.

— Ты не житель Зачарованного леса, — маг не спрашивал, констатировал факт.

— Я пират, — солгал Планкетт не задумываясь.

— Откуда ты?

— Йоркшир, — боязнь перед Тёмным отсутствовала. — Грязный городок в Англии. Не советую посещать рыгаловку под названием "Пьяный тролль", когда будете там проездом. Пойло у них отвратное, — они с напарником в ловушке.

— Румпель, он прав, Джефферсон нам не опасен, — Миллс отчего-то захотелось сохранить жизнь мужчинам.

— У тебя есть имя? — он находился в прострации: перебирая образы, голоса, жесты.

— Планкетт.

— Планкетт... — повторил Румпель.

Вернулось давно забытое чувство потери. Оно остро резануло по нервам, заставило сердце вновь ожить.

— Твоя семья...

— Отца убили, мать... почти не помню её... — как по нотам. Повторяющаяся жалость, ненависть к Комитету, злость на себя, Ника. — Знаешь, что самое страшное? Ты начинаешь забывать их голоса, лица... Ты хочешь вспомнить, с трудом восстанавливая их образ, через месяц, почти ничего не остаётся... Люди любят повторять: те кто от нас ушёл, где-то рядом. Отличная ложь маскирующая бессилие.

— Уходите, — Румпель убирает магическую стену. — Быстрее, пока я не передумал. Реджина, пусть убираются на все четыре стороны, — маг освобождает мужчинам путь.

Джефферсон чувствуя подвох, не двигается с места.

— Ждёшь особенного приглашения, Шляпник? — Королева делает взмах рукой.

Они будут жить. Зачарованный лес за многие тысячи лет не видел такой щедрости. От кого, от самого Тёмного.

"Молодец, Румпель...", — она с одобрением смотрит на мага.

— Так просто? — Планкетт не торопится уходить. — Помни, они здесь, — мошенник дотрагивается рукой до груди Тёмного.

* * *

— Я горжусь тобой, Румпель, — её мать говорила, чувства слабость. Кора глубоко заблуждалась.

— Две жизни не перечеркнут море смертей, Реджина, — Тёмный взял женщину за руку, их пальцы переплелись.

— Главное — начало положено. — Королева грустно улыбнулась. — Думаю рано списывать их со счетов, мы ещё услышим о Планкетте и Джефферсоне.