Гроза (джен)

Это было странно, невероятно, и если бы кто-нибудь, кто был знаком с ней, узнал об этом, то никогда не поверил бы в эту нелепицу, однако, это, действительно, было так — она, леди Винтер боялась грозы. Она внушала ей почти суеверный страх. Казалось, что удары грома начинают отсчет ее бед и несчастий. Вот и сейчас, глядя из окна своего особняка на Королевской площади, как свинцовые тучи заволакивают майское парижское небо, и слыша первые раскаты, она не могла отделаться от этой мысли. Не помогли ни наглухо захлопнутые ставни, ни плотно задернутые занавески, которые она закрыла с первым отблеском молнии. Перед глазами замелькали картины из прошлого.

Монастырь. Тогда тоже была гроза, в тот день, когда за ней закрылись ворота Тамплемарского монастыря бенедиктинок, куда отец отправил ее на обучение. Ее отец, тихий и скромный покладистый человек, которого она бесконечно любила и на которого совсем не походила ни внешне, ни нравом. Говорили, что она — вылитая мать, сгоревшая от лихорадки, когда Анне было всего два года. Подобные разговоры никогда не приветствовались в доме, потому как вызывали раздражение у новой супруги отца, впрочем, как и сама падчерица. Их семья находилась если не на грани разорения, то была близка к этому, и для того чтобы отправить дочь в монастырь и дать ей приличествующее ее положению в обществе образование г-ну де Бейль пришлось взять ссуду.

Она провела в монастыре три года, получив элементарные знания по истории, географии, мифологии, арифметике, теологии, латыни и домоводству, научившись за это время изящным манерам, танцам, игре на клавесине, эпистолярному искусству, а также искусству поддерживать беседу, т.е. всему тому, что должны знать и уметь женщины в светском обществе.

Все внезапно оборвалось и переменилось одним осенним днем. Ее пригласили в кабинет к настоятельнице, которая сообщила, что ее отец скончался, и что, согласно его последней воле, Анна должна принять постриг. В противном случае ей придется влачить нищенское существование, так как г-н де Бейль оставил после себя одни долги, и его вдова не в состоянии обеспечить его дочери должное содержание, что же до ее приданого, то все средства пошли на выплаты кредиторам. Это подтвердил и стряпчий, который вел дела отца, зачитав ей завещание. Это известие поразило ее до такой степени, что она, никогда не отличавшаяся слабостью духа, лишилась чувств. Придя в себя уже в келье, она с ясностью осознала, что она не только лишилась единственного родного человека, но и всех своих надежд и чаяний. Ей придется похоронить себя заживо и навсегда распрощаться с мечтой, которую она так давно лелеяла — выбраться из этого унизительного состояния вечной бедности. А единственным путем к этому был брак, и искать следовало не в болоте мелкопоместного дворянства, что, конечно, было весьма затруднительно в ее положении, но не невозможно. В конце концов, мужчины не только охотники за выгодным приданым, а у женщин имеется целый арсенал средств для того, чтобы повернуть колесо фортуны в нужную сторону. Теперь все шло прахом.

Предаваться унынию было не в ее характере. Постриг должен был совершиться не ранее, чем через полгода. За это время всякое могло случиться, и отец Этьен подвернулся как нельзя кстати. Она и раньше замечала взгляды, которые обращал в ее сторону молодой священник. Истолковать их можно было однозначно — подобными взглядами кавалеры награждали своих дам сердца. Подобрать ключик к отцу Этьену и окончательно расположить его к себе не составило большого труда. Он до такой степени проникся несчастной судьбой бедной сиротки, что был готов ради нее на все, даже на организацию побега. Единственным затруднением для Анны было то, что в ее планы не входило становиться его любовницей, однако, вскоре стало понятно, что этого избежать не удастся. Несчастный был пленен, буквально одержим ею, его страсть искала выхода, и дальше продолжать водить его за нос было совершенно невозможно, иначе весь ее план был бы обречен на провал. Пришлось пожертвовать своей невинностью, но, надо признать, это ее не слишком озаботило. Ей было прекрасно известно, что утраченная девичья честь не является непреодолимым препятствием для благополучного брака, недаром существует несколько способов убедить мужа в чистоте невесты. Окрыленный, как ему казалось, взаимностью со стороны своей возлюбленной, отец Этьен предложил ей вместе бежать из монастыря и поселиться где-нибудь в другой провинции, где их никто не знает. Для этого предприятия, конечно, требовались деньги, которых у отца Этьена не было, но он заверил ее, что сможет достать их. Признаться, подобная перспектива не радовала Анну, ее совершенно не устраивало дальнейшее общество отца Этьена. Все, чего она хотела — это свобода. Но как бы то ни было, священник был прав в одном — с ним или без него ей нужны были деньги. И она согласилась, решив, что как только она окажется вне стен монастыря, она найдет способ при первой же возможности избавиться от своего вынужденного спутника.

Вначале все шло благополучно. Отцу Этьену удалось выкрасть священные сосуды и, продав их, выручить довольно приличную сумму. Все решения были приняты, отступать было некуда, и был назначен день, когда они покинут обитель. Но, как выяснилось, все было не так гладко. Казалось, удача на их стороне, даже сама природа была им в помощь — в проливной дождь, да еще и с грозой нет шансов, что их кто-то может заметить. Условившись встретиться, как стемнеет, во внутреннем дворе, они пробрались к старой задней калитке в монастырской стене, которой уже давно не пользовались, и от которой отец Этьен ухитрился добыть ключ, и попались. Глупо и нелепо. Их просто ждали там — мать-настоятельница и еще две сестры. Каким образом стало известно об их связи и замысле, Анна так и не узнала. Вероятнее всего, отец Этьен чем-то выдал себя — неосторожность и легкомысленность частая спутница влюбленных.

Анне казалось, что она попала в ад. Ее бросили в ужасную, отвратительную темницу. Она не могла, не должна была там находиться, в конце концов она не чувствовала себя виновной в том, в чем ее обвиняли — к краже она не была причастна. Нужно было каким-то образом, любой ценой вырваться оттуда. Спустя неделю цена была обозначена — сын тюремщика согласился помочь ей в обмен на ночь любви. Надо отдать ему должное, он сдержал слово. Анна была свободна, теперь уже окончательно уверившись, что ее красота — та монета, которую предпочитают мужчины. О судьбе отца Этьена она не знала ничего.

Следующие несколько дней были наполнены страхом и болью. В бреду и потом еще долго в кошмарах она видела этого ужасного человека, который явился неизвестно откуда, бросал ей в лицо чудовищные обвинения и отвратительные оскорбления и окончательно растоптал ее, заклеймив позорным знаком — цветком лилии. Спустя какое-то время появился отец Этьен. Это потом, в полной мере придя в себя, она узнала, что ему удалось бежать из лилльской тюрьмы, и что он, так же как и она, был подвергнут клеймению. Но над ним был совершен суд, а то, что, произошло с ней, было невозможно понять. И, она осознала это четко и ясно, простить тоже.

Оставаться далее в городе, да и просто в этих краях было для них опасно, и они двинулись в путь, выдавая себя за брата и сестру. Нет, не такой исход рассчитывала Анна, но, делать было нечего, пришлось смириться и ждать, ждать… Чего? Она и сама не могла сказать точно. Возможно, удачного стечения обстоятельств, счастливого или удобного случая, и начать действовать, непременно действовать, чтобы положить конец этому ужасу, вырваться из этого жуткого положения, в котором она оказалась. Нет, она вовсе не считала его безвыходным.

Через несколько недель скитаний они достигли Берри и неожиданно остались там. В одном из селений, в котором они остановились на ночлег, приход долгое время оставался без священника после смерти старого кюре, и отцу Этьену предложили занять его место. Он с радостью согласился и был бесконечно счастлив, что они с Анной наконец были в безопасности и ничто, как ему казалось, не могло помешать их счастью. Она же восприняла это событие лишь как временную передышку в своих мытарствах, ее цель была иной, но виду не подала.

Они увидели друг друга в церкви, и Анна впервые в жизни попала в настоящий водоворот чувств и мыслей. Она никогда не видела графа де Ла Фер, молодого вельможу, владетеля тех мест, где они поселились с отцом Этьеном, но сразу поняла, что это он. Граф был очень хорош собой, благородная осанка и мужественные черты его красивого лица наверняка не могли оставить равнодушным ни одно женское сердце. Прежде она не встречала мужчин, похожих не него. Их глаза встретились, и Анна отвела взгляд, стараясь скрыть свое восхищение, а в голове билась лишь одна мысль — это то, чего она ждала и тот, кого она искала. До конца проповеди она больше не взглянула в его сторону, но ей хватило и одного раза, чтобы в глазах графа, как в зеркале, увидеть восторг, очарование и удивление.

Их отношения развивались стремительно. Она не думала об этом тогда, но на деле все выглядело так, словно бы они устроили между собой состязание, чтобы сократить путь, ведущий их к алтарю. Влюбленный граф был галантен, обходителен, но настойчив. Она, принимая его ухаживания, ни на миг, ни словом, ни поведением не давала ему усомниться в своих чувствах. Она понимала, что в ее положении она играет с огнем, ходит по краю пропасти, но отступить не могла. Граф был ее призом, ее трофеем, ее шансом. Он смел на пути к их счастью все преграды, не посчитавшись ни с чем, даже с мнением семьи. А в ней росла уверенность, уверенность в том, что удача уже не отвернется от нее. И когда из его уст прозвучал самый главный вопрос, она твердо ответила «да».

Их брак обернулся крушением всего. Три месяца счастья и падение в бездну в тот ослепительно солнечный проклятый день. В памяти не осталось почти ничего. Она запомнила лишь нежность их утра, пронзительную синеву неба и бледное лицо мужа, который смотрел на нее с ужасом, смятением и неверием, а в глазах было что-то страшное и пугающее, чему она не могла дать название. А потом был мрак… И снова жизнь. Другая, чужая, но все-таки ее, действительно ее, только ее. Она не собиралась возвращаться в прошлое, никогда. Однако, повинуясь каком-то непонятному порыву, год спустя она навела справки о графе. Ничего определенного: возможно покинул Францию, возможно умер, но могилы не было, а значит, вполне могло статься, что он все-таки жив. Ее пронзило смутное предчувствие, которое впоследствии не единожды возвращалось к ней, что они еще встретятся, и, быть может, придет время для мести или гибели. Это пугало.

Шум дождя стихал, гроза ушла. Леди Винтер стряхнула морок воспоминаний — не время ворошить прошлое, не время для слабости. Сегодняшний день благосклонен к ней.