Взрослые травмы с тобой навсегда (гет)

Грустные дети без детства и семьи, мальчик и девочка без прошлого, прячутся в тайных углах Хогвартса в первую очередь не для того даже, чтобы целоваться, а чтобы болтать и секретничать. Для Розы отрадно — Клаус не набивается в друзья и тем более не вожделеет статуса ее парня. У него и так полно девушек. Кэс советовала начинать со стабильных моногамных отношений, но Роза спасается статусом друзей с привилегиями — не додаст она, так додаст другая. И вопрос даже не в чем-то интимном. Роза катастрофически не умеет поддерживать — когда близким плохо, она старается на них хорошенько наорать, как ее научили родители. Но с Клаусом они ничего друг другу не обещают, поэтому оба могут быть сами собой.

— Я даже не знаю, кто я и откуда, — грустно признается Клаус — вряд ли бы весельчак всея Хогвартса посмел в обычной жизни говорить так откровенно, но сливочное пиво и ночные разговоры делают свое дело. — Толком не помню ни матери, ни бабушки, только как я на мать орал последними словами. На том месте, где у нормальных людей детство, у меня черная дыра.

Роза сочувственно кивает и не может найти подходящих слов. Но Клаус и не ждет слов, и в этом для нее отраднейшая перемена.

— Мне очень жаль, — наконец вздыхает Роза. — Но ведь тебя сейчас все любят, разве нет?

— Так-то оно так, — кивает Клаус, — но чего стоит эта любовь? Закатывай вечеринки, и тебя тоже будут любить. Мне бы обнять маму.

Роза пожимает плечами и горько усмехается:

— Ты знаешь, иногда мне кажется, что я не способна закатить вечеринку, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Меня воспитали так хорошо, что я уже никогда ничего не захочу. В нашей семье не знают слова «хочу», знают одно слово — «надо». И никого уже не полюблю.

Клаус тоже усмехается ей в тон.

— Я тоже вряд ли полюблю. Но ведь целоваться можно? — он склоняется к Розе.

— Целоваться можно, — подтверждает та.