Непростительно громкое признание (гет)

* * *

Октябрь ворвался в Хогвартс резким похолоданием. С первого дня затянули проливные дожди. К середине месяца уже стёрлось из памяти то недалёкое время, когда небо было чистым, а солнце светило ярко и мягким теплом согревало отдыхающих во внутренних двориках студентов.

Теперь же никто не спешил покидать стены школы. На улице было откровенно противно — настоящее царство серости и унылости. Глаз не радовала некрасиво умирающая природа. Ноги утопали в чавкающей грязи и промокали. Одежда при ходьбе по колено покрывалась коричневыми пятнами. Волосы пушились, завивались и тяжёлым грузом ложились на плечи, напитавшись влагой. Даже завёрнутое в теплый шарф горло саднило, вызывая постоянное желание прокашляться или засунуть руку в рот и почесать.

В замке тоже было зябко. По коридорам гулял сквозняк, забирался погреться за шиворот и под задравшиеся на пояснице свитера. Волшебники ёжились и плотнее кутались в мантии. Привычным приветствием стало шмургание носом при встрече или чихание. Началось паломничество простуженных в лазарет. Вместо свежих, цитрусовых и цветочных духов в воздухе витал аромат бодроперцового зелья.

Школа покрылась налётом сырости, а в настроениях прочно укрепилась осенняя хандра.

* * *

Римуса Люпина поглощала тоска. Последнее превращение выдалось особенно неприятным. Свежие шрамы от собственных укусов саднили. Он чувствовал себя странно опустошённым и покинутым.

Друзья не то чтобы отдалились от него, но он заметил, что у них появились собственные интересы. Джеймс всё больше вился вокруг Лили Эванс, и Римус был убежден, что вскоре от этой парочки начнут расходиться романтические флюиды. Отпочковавшись от Поттера, словно отпуская товарища в вольное плавание, Питер хвостиком таскался за Сириусом, который также купался во внимании девушек, сжимавших ноги при каждом его появлении и кидавших на парня томные взгляды.

На шестом году обучения Люпин впервые ощутил укол зависти. Этой осенью ему особенно хотелось тепла. Взаимного. Построенного не на жалости или поддержке, а на симпатии. И Римус нет-нет, но позволял себе такие вольности, вспоминая, что есть девушки, с которыми ему было особенно комфортно в общении. Но для такого, как он, отношения — это роскошь. Стоило убить подобные желания ещё в зародыше.

Грудную клетку сдавили уродливые когтистые лапы, не позволяя расправить плечи и поднять подбородок. Чувствовать себя достойным находиться здесь, смотреть на других без принижения себя как будто было за гранью его возможностей. Клеймо прокажённого вросло в его душу и плотно закрепило в его сознании понимание собственной отверженности.

С этими тяжелыми мыслями он брёл на ужин, как никогда ощущая своё одиночество.

* * *

В это же время Молли Пруэтт сидела в одиночестве в спальне девочек и любовалась перламутровым блеском густой, словно ягодный кисель, жидкости, каплю которой стряхнула себе на палец из миниатюрного флакона в форме сердца. Комната наполнилась запахом ночного леса, рябинового отвара и горького шоколада. Девушка хмыкнула. Амортенция Пруэттов. Совершенная сила, чтобы добиться своего. Она решила. Этим вечером. Всё или ничего.

Молли почти бессознательно поднесла руку к приоткрытому от сбившегося пульса рту. Любовное зелье скатилось по подушечке малиновой слезой, готовое сорваться на чувственные губы. Взор застелила пелена предвкушаемого успеха. Подсознание услужливо подкинуло волнительные образы. Робкие касания, набирающие уверенность с каждым физическим контактом. Тепло дыхания на щеке и мягкость густых волос. Остроту ключиц и твердость груди. Упругость пресса и глубину ложбинок косых мышц. И его взгляд. Такой… праведно осуждающий!

Девушка резко очнулась от грёз и с досадой вытерла ладонь о балдахин. В попытке завоевать самого правильного парня, она чуть было не прибегнула к самому постыдному методу. И всё же для уверенности ей нужно было сделать хоть что-нибудь. Более безобидное, но не менее действенное, чем предыдущий вариант. Она безжалостно дёрнула наглухо застёгнутый ворот рубашки, с корнем вырвав три верхние пуговицы. Смело подвернула пояс юбки несколько раз, обнажив ноги на самой грани приличия. Войдя в раж, девушка перекинула волосы вперёд и растрепала их, придавая небрежности и объема. Бросив оценивающий взгляд в зеркало, Молли закусила губу и удовлетворённо закивала. Завершая свой дерзкий образ, она схватила золотистый пузырёк и зубами вытащила пробку с жидкой удачи.

— Феликс фелицис, — прошептала девушка, на манер парфюма растёрла зелье между запястьями и стремительно покинула комнату.

* * *

За ужином было шумно, впрочем, как и всегда. Мало кто пропускал эту трапезу. Можно было с лёгкостью утверждать, что вся школа собралась здесь.

Молли подошла к своему столу и снисходительно улыбнулась с готовностью потеснившемуся Артуру Уизли, который поражённо ахнул, стоило ему внимательнее рассмотреть девушку. Глубоко вдохнув, она поставила ногу на лавку и в следующее мгновение уже целенаправленно прокладывала путь среди полуопустевших блюд и кубков, гулко стуча каблуками по массивной столешнице.

Резко пропали все звуки. Будто небывалой силы Силенцио разом наложили на всех присутствующих, настолько звенящая тишина повисла под зачарованным потолком.

Молли внезапно остановилась и присела напротив ошеломлённого такой выходкой Римуса и, ловко притянув замешкавшегося парня за галстук, впилась в него смелым поцелуем.

— Ты будешь моим парнем! — звонко заявила она.

Послышались удивлённые возгласы. Ропот приглушенного изумления прокатился по скамьям. Десятки студентов нетерпеливо заёрзали на местах, с неподдельным интересом ожидая развязки.

— Это не вопрос, и отказ не принимается, — многозначительно заметила девушка, наклонившись ближе и спрятав их от любопытных зевак рыжими волнами волос. — Так что скажешь, Римус?

— Редкой широты душа, Лунатик, — скривив уголок рта одобрительно пробормотал Джеймс и тут же схлопотал подзатыльник от Лили.

— Мерлин, ну какие у тебя большие глаза, Пруэтт, — с восхищением в голосе произнес Сириус, покачивая при этом воздух в ладонях на уровне своей нашивки со львом.

— Заткнись, придурок! — прорычал Люпин, не глядя ткнув друга кулаком в плечо.

Происходящее не укладывалось в его голове. Неверящим взглядом он уставился в сияющее привлекательным румянцем лицо девушки, в миг покорившей его своей сногсшибательной честностью.

— Тик-так, Римус, — поторопила его Молли. — У меня ноги затекли.

Потерявшись в каше из спутанных мыслей и не выцепив оттуда ничего членораздельного, Люпин с благоговейным трепетом коснулся её рук:

— Я…- запнулся парень и нервно сглотнул. — Ай, да к черту!

Он вскочил и, потянув на себя девушку, в жадном порыве запечатал своё согласие ответным поцелуем.

Большой зал взорвался радостными криками, свистом и аплодисментами.

За преподавательским столом Минерва МакГонагалл подняла фужер:

— Десять баллов Гриффиндору за выдающуюся храбрость.

— Поддерживаю! — хором отозвались профессоры Флитвик и Дамблдор.

Стеклянной трелью прозвучала встреча трёх бокалов. В факультетские часы упали красные рубины. Под спрятанные в морщинках глаз и уголках губ улыбки старших, под звенящие голоса молодёжи, под тепло переплетённых пальцев новообразовавшейся школьной пары, в Хогвартсе расцвела, победив осеннюю хандру, робкая надежда на светлое будущее.