Полночное солнце (гет)

— Понго, я же свой... — мальчик медленно пятился назад.

Собакой явно кто-то управлял. Когда ты живёшь в городе, где магия на каждом шагу, ничему не удивляешься. Понго угрожающе зарычал.

— Не советую злить его, малец, — отдавать приказы гораздо интереснее, чем выполнять.

Пусть Голд и другие мучаются догадками: где она, что задумала. Ей с ними не по пути. Счастливый финал не за горами, стоит поторопиться. О да, в глазах мальчишки страх, она выиграет эту партию.

— В машину, малец, иначе, Понго тебе поможет. — Девилль щёлкнула пальцами. — Понго, охранять, — собака перестала скалиться и замерла. — Надеюсь, ты любишь быструю езду? — она сверкнула белозубой улыбкой. — Пристегнись, милок.

Попасть в лапы к монстру страшно. Монстры беспощадны, хладнокровны, кровожадны, сильны. Монстр... Так называют злодеев слетевших с катушек. Она давно не помнит, что стало причиной: нелюбовь матери, травля окружающих, ранняя смерть отца. Ей всё равно, лишь бы раз за разом гасить пламя ненависти, жажды насилия. Теперь они не смеются, все мертвы, некому обвинить её во всех грехах, узнать истину.

Женщина жмёт на газ, автомобиль подчиняясь её воле срывается с места. Дорога в никуда приведёт её к победе. Чего бы она не хотела, всё сбудется. Сейчас есть только она и скорость, упрямый мальчишка не в счёт. Он оружие мести, инструмент, что сломавшись, будет выброшен без сожаления.

Миллс изредка следит за дорогой. Отчего-то он уверен, с ними ничего не случится. Откуда такая самоуверенность? Рядом сумасшедшая, чьи мысли едва ли прочитаешь, чьи поступки непредсказуемы. Он солжёт, если скажет: ему не страшно. Просто волнение осталось где-то на заднем плане, вместе с сиюминутным ужасом. Девилль прекрасно водит машину, она настоящий мастер. В любом случае, мамы и дедушка с бабушкой спасут его, в сказках не бывает иначе.

Генри, Генри, ты не в сказке. Смерть ходит рядом, ты нагло смеёшься ей в лицо. Кровь Прекрасных даёт о себе знать. Он герой по натуре? Герои. Злодеи. С какой стати, кто-то придумал такую глупость? Люди разные, независимо от того, кто они, в них есть чёрное и белое. Иначе нельзя, не будет баланса.

Дорога резко виляет вправо, словно по чьей-то указке становясь уже, ухабистей. Начинает трясти, на очередной кочке, машину подкидывает, пристёгнутый ремнём безопасности Генри больно прикладывается плечом об дверь, не спасает даже мягкая обивка салона. Мальчик прикусывает губу, хмурится, косо поглядывая на Девилль. Ей не важно, что происходит, она вся внутри себя.

Её нет в книге сказок. Пришедшая из другого мира, она сразу завоёвывает своё место на злодейском Олимпе славы. Все что-то потеряли, к чему-то стремятся. Что движет Девилль? Мама никогда не рассказывала ему о Королевах зла. Тройка ведьм вершит свои грязные дела, ради чего? Генри слышал краем уха, та же Урсула потеряла мать, поссорилась с отцом. Подслушивать некрасиво, однако, ему хочется узнать побольше. Взрослые всё ещё считают его ребёнком. Он вырос или это самообман?

Машина сбавляет ход, сворачивая на заброшенную дорогу. Ветки деревьев чуть не царапая бока автомобиля, мерзко скребут по стёклам и крыше. Куда она его везёт? Ей нужен заложник, он гарантия её безопасности. Тогда, что случилось внутри команды? Девилль покинула своих соратников? Или это новый план, о котором никто не знает? Генри пытается не смотреть Круэлле в глаза, когда женщина остановив машину, перегибается через него, чтобы открыть дверь.

— Выходи, приехали.

— Куда?

Вокруг непроходимая чаща, ему трудно сразу сориентироваться на местности. Он ни раньше не бывал в этой части сторибрукского леса.

— Тебе повторить? — она зло смотрит на него, вероятно сдерживаясь, чтобы не ударить.

— Хорошо, хорошо, иду, — если в машине была хоть какая-то иллюзия безопасности, то здесь он беззащитен.

— Не хлопай дверью, — машина — память: пусть ненужная, но такая дорогая. — Двигай вперёд и без возражений, бегом.

— Как... — он не успевает сформировать вопрос, перед ними из туманной дымки появляется дом.

Похожий есть у его деда по отцовской линии. В городке ходили слухи, мистер Голд купил его ещё тридцать лет назад. Внутри на удивление уютно: горит камин, в нём потрескивают дрова, распространяя тепло по всему помещению. На стене тикают часы, забавно, они показывают точное время. Простенькая обстановка: стол, четыре стула, кровать и софа, умывальник в углу, на стене картина: изображённое на нём озеро меняет цвет в зависимости от угла обзора. Ни тебе телевизора, ни радио, даже книги отсутствуют.

— Там твоё место, — Девилль указывает на узенькую софу, где поместится только маленький человек или... подросток. Его ждали? Генри забывает, кто перед ним. Похитительница не простая женщина, она — ведьма. — Сиди тихо, иначе... — Круэлла наклоняется к нему совсем близко, плотоядно смотрит на его лицо: — превращу в чучело, — удовлетворённая его молчанием, она садится за стол.

— Что вы будете делать? Мои мамы и бабушка с дедушкой найдут вас.

Он не упоминает Голда. Им не удаётся навести мосты, отец Нила сторонится внука, особенно после Нетландии. Иногда Генри мерещится, Тёмный следит за ним. Мужчина не проявляет ни капли сочувствия, интереса, скорее изучает. Под этим взглядом Генри неуютно, хотя в детстве было иначе. Белоснежка и Принц больше всех заботятся о нём, если не считать обеих мам.

— Ты меня не слышал, малец? Рот на замок, — на столе откуда-то появляется нож. — Твоя семья будет делать то, что я скажу. Герои станут кроткими овечками, — она поигрывает ножом ради устрашения, пускать его в ход нет нужды.

Она пристально смотрит на мальчика. Спиногрыз не робкого десятка, это вызывает уважение. Им больше не о чем говорить. Сейчас она пошлёт весточку родственникам, расставит все фигуры на шахматной доске. Голд потерял своё право гроссмейстера, теперь её очередь.

Мальчишка как-то вяло выглядит. Сердится? Голодный? Устал? Заболел? Она почти ничего не знает о детях. Нужно быть честной — не хочет знать. Девилль тошнит от одних воспоминаний о собственном детстве, где не было ничего кроме боли и безысходности.

— Что там у тебя? — женщина грубо берёт его за плечо, мальчик морщится. — Сними куртку.

— Зачем? — минуту спустя он выполняет приказ.

— Чёрт возьми, где тебя угораздило? — ведьма проводит пальцами по начинающему проявляться синяку. Мальчишка ойкает, вырываясь как зверь из капкана. — Двигать рукой сможешь? — грубостью мало чего добьёшься.

— Пока да.

— Приложи, станет легче, — ведьма делает пасс рукой, вручая Генри пакет со льдом. Её не учили лечить, оказывать помощь. Та же Реджина больший специалист в этой области, как и Мэл с Урсулой. Она напротив — причиняет боль, дарит муки, повелевает. — Сними рубашку, — ей некогда выслушивать его комментарии. — Дай сюда, — Девилль закатывает край рукава футболки, фиксируя пакет со льдом эластичным бинтом. — Захочешь убиться насмерть, только попроси.

— Всё случилось по вашей вине, — сопит мальчишка.

— Поговори мне, наглец, — она бесцеремонно выхватывает у него рубашку из рук, бросает рядом.

Ночка будет длинная. Девилль выходит из дома. Зажигая маленький огонёк рядом с крыльцом, включает функцию видеозаписи на смартфоне:

— Привет, мои трагические герои. Мальчишка у меня, не следует делать глупостей, если не хотите получить его по частям. Советую найти Автора раньше Голда. Приведите его ко мне для обмена. Реджина знает, как со мной связаться. Время пошло.

Сообщение отправлено. Остаётся ждать. У всех историй есть финал. У её кошмарной истории таковой не существует. Автор не придумал ничего. Пустая страница сияющая белизной отражает состояние нерешительности и... надежды. Девилль не знает что такое надежда, вера, любовь. Никто не рассказывал ей, что говорят люди друг другу, когда доверяют, ждут чего-то, влюбляются. Для неё они просто ненужные слова, не значащие ровным счётом ничего. Ведь если тебя предали раз, ты никогда не забудешь этого. Девилль сомневается, что в её груди бьётся живое сердце. Она похожа на те экспонаты в музее. На неё смотрят, но не видят главного.

* * *

Мальчишка никак не успокоится: вертится на софе, подложенная под голову куртка вечно падает, рубашка натянутая вместо одеяла, не спасает от света, плечо ноет. Компания не располагает к здоровому и крепкому сну. Генри чувствует, Девилль рядом. Разве ему не приходилось бывать в плену? Питер Пэн держал его против воли, пусть не угрожал, от этого не становилось легче. Пэн был прадедом, не совсем адекватным, но родственником. Девилль другая. На любое замечание она готова применить силу, кто знает: надавить морально, физически изувечить. Взять себя в руки, не показывать страх.

Миллс нечаянно сбрасывает рубашку на пол. На стене жуткой тенью отражается тёмный силуэт. Тьма не двигается, словно ждёт чего-то. Воображение разыгрывает невиданный спектакль: он слышит стон, почти плач. Очень тихий, как бывает когда ты одинок. Погружение в атмосферу дипресии идёт полным ходом. Плач сменяется шёпотом. Миллс почти разбирает слова: "так не должно быть", "ты жив", "за что они наказали тебя", "я не смогу без тебя". В доме никого, кроме них с Девилль. Призраки? Генри затаив дыхание лежит и слушает. Желание обернуться, посмотреть на источник, слишком велико. Мальчик не в силах подавить в себе сочувствие, неизвестный растерян, почти уничтожен, раздавлен случившимся.

Он больше не борется с собой. Негромкий шорох, Генри соскальзывает на пол, снова тревожит больное плечо. Открытие чуть не сводит Миллса с ума. Он больше не в доме, точнее, не в доме затерянном в сторибрукском лесу. Богатая отделка, картины повсюду, бордовые шторы закрывающие окна еле пропускают внутрь лунный свет. Меблировка поражает, нечто похожее в стиле пятидесятых годов он видел раньше, но где?

Его путь лежит наверх: широкая лестница с отполированными до блеска поручнями, ступени по которым должно быть проходило немало людей. Миллс торопливо двигается в полутьме, словно знает здесь каждый уголок, поворот, дверь. В коридоре не горят лампы, подросток не обращает внимания на полуоткрытые двери, почти бегом добирается до складной лестницы ведущей на чердак. Миллсу кажется, оттуда доносятся всхлипы. Грозное рычание нарушает тишину. Нечто сотканное из самой мглы, выходит вперёд. Генри не сразу распознаёт живое существо: огромного размера собака, косматая, предупреждающе скалится, показывая внушительные клыки. Генри бросает взгляд на лестницу. Миновать громадину не удастся.

Мальчик присаживается на одно колено, бесстрашно протягивая руку к собаке, поздно замечая, животное готовится к броску. Мгновение, собака прыгает на Генри, придавливая мальчика к полу. Склонив морду, животное недоверчиво обнюхивает гостя. Миллс ждёт, что будет дальше. Горячий язык касается его лица, слюна капает на грудь.

— Хороший мальчик... — Генри улыбается, почёсывая пса за ухом. — Гектор, перестань, щекотно же... Где твоя хозяйка? — пёс словно поняв вопрос, слегка поскуливая смотрит наверх. — Когда я вернусь, мы поиграем. Хорошо? — пёс одним глазом преданно смотрит на мальчика.

Откуда-то из глубин памяти всплывает воспоминание об их первой встрече. Собака, которую живодёры чуть не убив, лишили глаза, разучившись доверять, ластится к хрупкой белокурой женщине. Их судьбы похожи, как и страх подпустить к себе кого-то вновь.

Миллс словно акробат быстро карабкается по лестнице. Она там, он уверен. В комнате темно, через крохотное окно дует ледяной ветер, создавая резкий контраст между этим местом и всем остальным домом. Поселить здесь собственное дитя. Кто способен на такое? Изверг не знающий жалости — родная мать. Она винит во всех бедах дочь, заставляя ту изо дня в день верить в наглую ложь. Смерть мужа, точнее троих супругов, на совести женщины, что не мешает ей перед судом обвинить во всём дочь. Восьмилетний ребёнок не понимает всей ситуации, она уже потеряла отца, не хочет лишиться матери.

"Я позабочусь о тебе, крошка", — Финберг ловко манипулирует дочерью, ради собственной выгоды.

Как принцесса заточённая в башне, Круэлла ждёт, пока мать вспомнит о родственных чувствах, освободит её. Время идёт, мать как прежде делает вид, ничего не случилось. Внешний мир постепенно забывает о вдове, её мужьях, самой Круэлле. Девочка становится девушкой, её манит свобода, желание узнать, что там, за стенами дома. Вырезки из журналов, что Круэлла тайком от матери прячет под половицей у стены, кажутся девушке сказочными. Когда мать уходит, девушка достаёт свои сокровища, подолгу вглядываясь в яркие картинки.

Ей грезятся пляжи, тропические острова, неизведанные страны. Зажмуриваясь, Круэлла видит голубое небо, почти ощущает тёплые лучи солнца на своей коже, слышит пение птиц. Иллюзия быстро тает, разбиваясь о жестокую реальность. Пыльные доски потолка над головой, колченогая кровать у которой не хватает ножек, тумбочка вместо стола. Сгорбившись над листком бумаги, девушка рисует простым карандашом свою мечту, то и дело смахивая капли влаги, размазывая чёрный грифель. Надежда умирает, наивность превращается в безразличие, вера — в желание мести.

— Круэлла? — маленькая фигурка у окна не двигается. — Она не сможет тебя сломить, — Миллс садится рядом с девушкой.

Ему тридцать шесть, он простой писатель, у него за душой ни гроша. Он готов отдать последнее, ради неё. Ему не важно, что думают окружающие, они не знают, какая Круэлла на самом деле. Хрупкая и трогательная, с лучистой улыбкой способной подарить тепло тому, кто готов открыть свою душу. Миллс обнимает девушку, ни говоря ни слова, целует её в висок. Она доверчиво прячет лицо у него на груди. Вместе они молчат, слушая тишину. Им комфортно вдвоём, когда на тебя никто не смотрит, не обсуждает.

* * *

Весь свет Сторибрука этим вечером оказался в их доме. Разодетые дамы и господа пресытившиеся властью, недовольно бросают на неё взгляды. Взгляды колют, режут, рвут на части. Хочется убежать прочь: чем скорее, тем лучше. Присутствующие готовы уничтожить её, все, кроме одного. Скромно одетый молодой человек прячется в тени колонны, избегая курсирующих по залу слуг. Ни спиртное, ни еда ему не интересны.

— А вы... — она впервые на таком мероприятии, если мать передумает, то в последний раз.

— Генри Миллс, — молодой человек обводит взглядом зал: он здесь чужой, как и его новая знакомая.

— Вы наверное журналист или фотограф? — мать всегда любила эпатаж.

— Не совсем... пишу колонку новостей в "Дейли Мирор" у мистера Фрэнча.

Честно говоря, его не хотели брать, за него замолвила словечко дочь хозяина газеты — Бэлль Фрэнч. Миллс понравился ей. Налаживание связей одна из проблем в его жизни. Прямолинейный, не любящий ложь, унижения, он вечно остаётся ни с чем. Приём в доме Фанберг-Девилль шанс показать себя. Его школьный товарищ Август Бут, отговаривал молодого человека от похода в поместье, мотивируя это слухами, усиленно циркулирующими в определённых кругах. Вдова Фанберг не просто эксцентричная особа, она настоящий деспот. В подтверждение Бут предъявил Миллсу статью о смерти мужей Фанберг-Девилль. Взгляд писателя зацепился за плохонькое чёрно-белое фото девочки. Растерянное, грустное лицо малышки навсегда запомнилось Генри. Теперь... девочка стояла напротив него. Красивая девушка привлекла его своей непохожестью на других.

— Хорошо, когда у тебя есть цель в жизни, — Круэлла сглотнула, увидев мать под руку с каким-то мужчиной. — У вас есть свобода выбора, — девушка так и не притронулась к вину в своём фужере.

— Свободны только птицы в небе, до тех пор, пока их не закроют в клетку... — Миллс будто почувствовал беспокойство Девилль, взял её под локоть, повёл подальше от скопления народу.

— Хотела бы я быть птицей...

— Не могу ничего обещать, зато мы можем покинуть этот театр абсурда.

— Правда? — Круэлла слабо улыбнулась.

— Улизнём незаметно.

— Нас не хватятся?

— Они заняты только собой, — Миллс подхватил своё пальто у слуги. — Прошу вас, мисс, — Генри хотел чтобы Круэлла перестала грустить, похоже у него получалось.

На улице Девилль замерла, любуясь красотами Сторибрука. Огни ночного города. Она не видела их очень давно. Вдохнув полной грудью холодный воздух, девушка посмотрела на своего кавалера. Они знакомы всего минут двадцать, слишком мало для откровений.

— Генри, — Девилль остановила его. — Ты точно хочешь взять меня с собой? — она боялась услышать отрицательный ответ.

— Не вижу для этого никаких препятствий, Круэлла.

— Моя мать... Твоя репутация под ударом, когда дело касается вдовы Финберг-Девилль. Она...

— Газеты любят преувеличивать, — он не верил сплетням. — Куда бы ты хотела пойти? Театр, кино?

— Не знаю, Генри... — девушка растерялась. — Может... просто прогулка по набережной?

— Как леди пожелает, — он улыбнулся.

На набережной на их счастье было пусто. Они сели на лавочку, рассматривая корабль пришвартованный в гавани порта.

— "Весёлый Роджер" недавно купил мистер Голд.

— Зачем ему корабль? — она слышала от матери о сторибрукском магнате: богатом и влиятельном.

— Причуда богача, — Генри пожал плечами. — Или он любит морские путешествия. Знаешь, всегда хотел пересечь Атлантику на таком корабле, — он достал блокнот и карандаш, набрасывая в свете фонарей что-то на бумаге. — Вот, на память, — он протянул ей листок.

— Она похожа... на меня, — Девилль смутилась. Художник уловил все черты лица, даже больше. — У тебя талант...

— Скорее хобби. Идём, я знаю одно место, — Миллс потянул Круэллу за собой.

— Куда?

— Тебе понравится, тут недалеко.

Они прошли через пристань, мимо громадных строений и верфи. Нырнули в проулок, пробежали мимо сада и Башни с часами. Круэлла ни на шаг не отставала от Генри, крепко держась за его руку. Они подошли к воротам, за которыми виднелся купол циркового шатра.

— Через два дня они уезжают. Нил Кесседи мой старый друг, он разрешит нам пройти внутрь.

— Ему не попадёт из-за нас?

— Нил умный парень.

— Генри? — на звук голосов из домика у ворот вышел сторож. — Ты не один? Добрый вечер, мисс.

— Добрый.

— До утра сюда никто не придёт, — Нил размотал цепь, снял замок, открыл ворота. — Соберётесь домой, позовите меня.

— Договорились.

Рядом с большим шатром расположилась площадка с каруселями, укрытые брезентом вагончики, закрытый тир.

— Они работают? — Круэлла помнила, как на таких крылатых лошадках её в детстве катал отец.

— Ещё как, — Генри опустил рубильник, зажёгся свет, зазвучала музыка. — Смелее, — Миллс протянул Девилль руку.

— Как в далёком детстве... — они сели на Пигасов. Карусель закружилась. — Я лечу...

Генри и Круэлла провели на ярмарке несколько часов. После пили чай с Нилом, разговаривали о пустяках, смеялись. Было в этой простоте что-то волшебное, сказочное, во всяком случае для Девилль. Ей не хотелось уходить, прощаться с новыми друзьями. Девушка откладывала в дальний ящик разговор о возвращении домой.

В последствии Генри и Круэлла тайком встречались, проводили время вместе. Никто не знал о связи дочери Девилль и писателя, кроме Нила. Молодой человек предпочитал не болтать о таком, желая помочь друзьям.

* * *

— Мистер Миллс, — Фрэнч поймал молодого человека на выходе из здания газеты. — Уделите мне немного времени, — хозяин газеты не любил, когда его игнорировали, особенно люди ниже статусом. — Поговорим?

Миллс избегал его, успевая уйти раньше, чем Фрэнч вспоминал о нём.

— О чём?

— О ваших особых отношениях с дочерью вдовы Девилль. — Миллс напрягся, их не могли выдать. — Ваша связь плохо влияет на вашу работоспособность.

— Моя личная жизнь вне вашей компетенции. Может на репутацию вашей газеты?

— Делаете смелые заявления? Не боитесь потерять место? Моя дочь вас не спасёт. Я могу шепнуть шерифу Грэму... — Фрэнч не успел закончить.

— Сделаем проще, — Миллс откашлялся. — Я сам увольняюсь.

— Что здесь происходит? — второй редактор газеты Гласс, мог попасть под горячую руку Фрэнчу.

— Вас это не касается, Гласс, — Фрэнч презирал редактора, об их вечном противостояние знала вся газета.

— Учту на будущее, — Сидни холодно улыбнулся.

— А вы, мистер Миллс, запомните, в Сторибруке вы больше не найдёте работу, — Фрэнч демонстративно толкнул Гласса плечом.

— Не обращай на него внимания, Генри, — Сид не удостоил Фрэнча взглядом. — Он по природе своей не любит людей. Ты уходишь?

— Фрэнч дал понять, мне здесь не рады.

— Ты и Круэлла Девилль? Она не похожа на мать, — Сидни достал из кармана свёрток. — Вам пригодится, — протянул Миллсу.

— Сид, не стоит, — писателю стало неудобно перед редактором.

— Бери-бери, я заработаю, а вот вы молоды... Сторибрук не место для хороших людей. Будьте счастливы и передай мои наилучшие пожелания молодой леди, — Сид протянул ему руку.

— Спасибо тебе за всё, Сид.

* * *

— Круэлла, — Девилль решилась уехать с ним, даже против воли собственной матери.

— Ты рано, — Девилль обняла писателя. — Что-то случилось? — она заглянула ему в глаза.

— Нет, ничего страшного, что нельзя исправить.

— Но я же вижу, Генри, с тобой творится неладное.

— Круэлла, я уволился из газеты.

Он не жалел ни капли, что потерял работу. Фрэнч загружал работой, не давал ход интересным статьям, прикрывал нужных ему людей вопреки здравому смыслу.

— Как же теперь, Генри? Тебе нравится писать...

— Да но... Хочешь, мы уедем в Лондон или в Глазго? Дублин... Просто скажи, куда ты хочешь, Круэлла? — Генри взял её за руки. — Перед нами все дороги открыты. Буду работать на почте или в такси, хоть грузчиком. Главное — мы вместе.

— Моё сердце там, где ты, Генри.

Девилль знала, что ей нужно делать. Ночью, когда Генри уснул, она выскользнула из его объятий, покинув постель оделась, вышла из дома. Вызвав такси доехала до Уолл-стрит. Дом Голда тёмной громадиной навис над ней. Единственный, кто поможет им с Генри обитал в этом особняке. Стоит ли упоминать, насколько была велика власть Голда.

Молчаливый телохранитель открыл ворота, пропуская Девилль на территорию. На крыльце девушку уже ждал импозантный брюнет. Молодой человек провёл её в дом на второй этаж, коротко козырнув, оставил одну. Странный человек, вроде улыбается, а в глазах читается ложь.

— Мисс Девилль, полагаю? — перестук трости по полу приближался.

— Добрый вечер, сэр... — она немного робела.

О Голде ходило много слухов, отличить правду от лжи, не представлялось возможным.

— Если вы здесь, вам известны условия, — невысокий, чуть ниже неё, Голд излучал спокойствие, в то же время, во взгляде карих глаз было явное превосходство. — Проходите, мисс Девилль, — он последовал за ней. — Мне жаль мистера Миллса, он хороший человек, умный, вы очень дороги ему.

Она не стала спрашивать, откуда он знает. У Голда везде были глаза и уши. В Сторибруке ничего не происходило без его ведома. Он упомянул цену, многие боятся об этом говорить. Если Голд поможет Генри, она готова рискнуть.

— Вы собираетесь в Лондон? — он констатировал факт. — У меня есть связи, мистера Миллса примут в "Дейли Бьюгл", у вас будет дом, новая жизнь, — Голд поставил трость рядом с креслом. — Не переживайте, миссис Фанберг не станет вас преследовать. Вы этого хотели?

— Я бесконечно благодарна вам, мистер Голд, — она сняла перчатки. — Ваши условия, я согласна.

— Вы не спросили, что я попрошу взамен, Круэлла, — он положил ладонь поверх её.

Прикосновение не вызывало брезгливости. Голд не считал её своей собственностью, вещью или любовницей, скорее кем-то близким. Дочерью? Ученицей? Мужчина сделал непонятный жест рукой. Теперь всё в порядке, сделка заключена. Он слишком долго живёт на этом свете, чтобы сожалеть. Каждый теряя, что-то приобретает взамен. Он предвидел её визит. Когда-нибудь, они встретятся вновь, только не узнают друг друга. Голд не сказал Круэлле главного — она потеряет самое дорогое, за что боролась так долго.

* * *

Генри бьёт озноб. Сны никогда не были такими реальными. Подросток в спешке встаёт с софы, ищет взглядом рюкзак брошенный в угол. Его лихорадит, он почти на автомате открывает молнию, стопка листов выпадает из рюкзака, рассыпаясь по полу. Его рисунки. С тех пор как в Сторибруке стало известно о Королевах зла, он сам не свой: каждую свободную минуту рисует, потом прячет листы в шкаф между книгами. Матери и бабушка с дедушкой не знают о его одержимости. Ещё бы, стоит им увидеть рисунки, расспросов не избежать.

Миллс безуспешно пытается собрать рисунки с пола, когда задремавшая было Круэлла просыпается. Поздно, слишком поздно.

— Генри? — от звука своего имени Миллс вздрагивает. — Что это? — Девилль подбирает один из листов.

Одноглазый лохматый пёс смотрит на неё с рисунка. Таким она запомнила Гектора. Её прошлое ожило. На следующем рисунке карусель с остроконечной крышей: крылатые Пегасы замерли в ожидании, чтобы вновь исполнить свой танец. Круэлла собирает листы как мозаику. Сердце гулко бьётся в груди, тело словно чужое. Она сглатывает ком в горле, голос сипит:

— Откуда они у тебя?

— Это сны... — он трёт виски. — Каждую ночь я просыпаюсь, думая что сошёл с ума... Мне снится Сторибрук, дедушка... отец... ты... я сам другой... — Миллс смотрит куда-то в темноту. — Там ты другая, молодая и невинная... — на глаза наворачиваются слёзы. — У тебя есть...

— Любовь? — женщина и мальчик не представляют, как такое возможно. — Ты единственный, кто помог мне выбраться, — она подбирает слова. — Не бросил меня... Генри...

— Ты свободна, Круэлла. Вольна делать что захочешь, — из рюкзака Миллс достаёт Книгу.

— Та самая? — ей не нужна Книга, ей нужен Генри.

— Это вторая, — подросток помнит, что было там, в другом времени. — Она твоя.

— Зачем, Генри? — она не уйдёт без него.

— В ней твой счастливый финал. Мы не обязаны подчиняться Авторам. Им безразлично, что происходит с их творениями. Автор несёт пожизненный крест, в отместку за это, он обрекает персонажей на незавидную участь, играет с ними как с куклами, — Миллс тяжело дышит. — Мамы, папа, Малифисента, бабушка с дедушкой, все жители Сторибрука, ты... Мы живые, нам больно, мы страдаем... Теперь, — в руках Миллса Перо Автора, — Книга потеряет власть над нами. С этого момента...

— Генри, постой! — дверь распахивается, Свон с Реджиной врываются в дом. — Девилль, отойди от него, — Эмма направляет пистолет на ведьму.

— Генри, ты в порядке? — Реджина держит заклинание наготове.

— Мама, нет! — Миллс встаёт между Свон и Круэллой. — Она не тронет нас, — рука с Пером дрожит.

— Генри, успокойся, мы просто поговорим, — всё же опускает пистолет.

— Девилль, это твои штучки? Если... — Реджина угрожающе вскидывает руку.

— Реджина, мы давно знаем друг друга, — Девилль с каким-то трепетом смотрит на подростка. — Я не обижу его.

— Мам, Эмма, отпустите Круэллу, — они всегда верили ему.

— Не понимаю... — последние двадцать четыре часа, Эмма думала, что она сделает с ведьмой, когда найдёт.

— Она уедет, — Генри незаметно касается ладони Девилль. — Мы о ней не услышим... — он один будет знать, где Круэлла.

— Что скажешь? — Реджина подозревает неладное. — Голд куда-то исчез, Мэл тоже, Урсула вернулась домой. Нет причин для паники, — по старой памяти Королева готова установить шаткий мир.

— Ты уверен, Генри? Она похитила тебя, насильно держала здесь... — Свон хочется верить, это не Стокгольмский синдром, Генри не похож на человека проникшегося сочувствием к похитителю.

— На все сто, мам, — он совсем бледный, кое-как держится на ногах.

— Хорошо. Если вернёшься...

— Не дождёшься, Спасительница, — отвечает Девилль в своей излюбленной манере.

* * *

Они прощаются возле черты. Ветер гонит осенние листья прямо под колёса автомобиля. Женщина игнорируя Свон и Реджину, опускается перед Генри на одно колено.

— Хочешь я останусь, Генри? Твои мамы... мы договоримся, — Круэлла берёт его за руку, легонько сжимая ладонь. — Будешь скучать? — она не отводит от него глаз.

— Куда ты направишься? — подросток поглаживает её ладонь.

— Бостон, тут недалеко, всегда буду рядом.

— Оставишь адрес?

— Подрасти сначала, малыш, — Девилль подмигивает ему, пряча улыбку в уголках губ.

— Мне уже пятнадцать, осталось совсем немного, — Миллс отдаёт ей свой рюкзак. — На память, Круэлла. Думаю уломаю мам на это Рождество поехать в Бостон, — он мечтательно закатывает глаза.- Мы встретимся, погуляем по городу, как раньше.

— Ради тебя согласна на всё, — женщина игриво дотрагивается до его щеки. — Не скучай, помни, нет ничего что нельзя исправить.

Она собирается садится в автомобиль. Миллс порывисто обнимает Девилль, ему не хочется её отпускать. Замыслы Автора до сих пор ему не понятны, подросток знает одно, в другом мире он любил эту женщину, до сих пор продолжает любить.

— Береги себя, Генри, — Круэлла целует его в макушку. — До встречи, малыш.

Хлопает дверца, автомобиль срывается с места. Миллс провожает Роллс-Ройс взглядом. До тех пор, пока тот не превращается в точку на горизонте. Неуклюжий Роллс-Ройс преображается в тёмно-синий джип, женщина за рулём меняет облик, превращаясь в светловолосую даму. Вместо чёрно-белой шубы, строгий костюм выгодно подчёркивающий фигуру. Теперь она готова. Её счастливый финал был не за горами. Так ли важно? Сейчас она нашла то, ради чего стоит жить.

Круэлла открывает последнюю страницу Книги. На форзаце написано размашистым подчерком Генри:

"Ты — моё счастье!".