Цветение под мечом (гет)

Пока бабочка может летать, совершенно не важно, насколько изношены её крылья, и сколько боли она почувствует, стремясь ввысь. Если бабочка не может летать, бабочки больше не существует.

— У меня всё отлично… — говорит она, а в этот самый момент, вот прямо сейчас, пытается не показывать слёзы на глазах, старается скрыть это за улыбкой, пусть натянутой, пусть ненастоящей, и пусть даже собеседник это понимает. Но молчит. А бабочки внутри неё всё продолжают бороться за жизнь.

— Нет, всё в порядке, — отвечает она и пересказывает слишком наигранно о том, что произошло за сегодня, впутывая в свою историю даже госпожу Юйкун, с которой она служила 30 лет назад бок о бок. Но мысли весь этот день — как и вчерашний, да и позавчерашний тоже — прокручивает в голове моменты, когда Ли Мэй была счастлива.

— Ты правда всегда будешь со мной? — спрашивает девочка, в очередной раз вздрагивая из-за грома за окном, смотря на него своими большими красными, словно рубины, глазами.

— Да, Ли Мэй, я всегда буду с тобой. — мягко отвечает маленький мальчик, так напоминающий белого львёнка, демонстрируя подруге свою почти беззубую широкую улыбку, немного щурясь, делая свою родинку под глазом ещё более заметной, пальцами цепляясь за её тёмные пряди.

Годы шли, дети росли, а их дружба лишь крепчала, несмотря на все невзгоды и проблемы с обеих сторон. Для них, долгоживущих сяньчжоуцев, целые десятилетия пролетели, как мгновение. Совместные тренировки под началом мастера меча Цзин Лю; сытные обеды на причале звёздных яликов, куда они любили сбегать подальше от взрослых в свободный момент; разделённый на двоих первый бокал персикового вина, что оставался незабываемой сладостью на губах, впечатываясь в память на века; их первый бой на войне против мерзостей Изобилия, где они стояли плечом к плечу, делая его копье и её меч незабываемым дуэтом...

Как же ярко в её голове держится каждое воспоминание с ним.

— Ты... Ты украл ребёнка? — с изумлением спрашивает на вид молодая женщина, сидящая за столом с зависшей у рта чашкой чая, взглядом изучая мальчишку лет трёх, который испуганно спрятался за ногой генерала.

— Я бы не сказал, что забрать себе сироту — это кража, — ответил он мягко, поправляя свой плащ, за который цеплялся белокурый ребёнок с глазами цвета янтаря, как и у Юаня.

— Это полное безумие, но, кажется, я даже немного горжусь тобой, — пробормотала его подруга, вставая со своего места и аккуратно на корточках подползая к мальчишке под чутким взглядом генерала, — привет, малыш, меня зовут Ли Мэй, и ты даже не представляешь, как тебе повезло попасть в руки самого странного человека на всём Лофу, — сказала она, посмеиваясь, пожимая маленькую руку.

Воспоминания вертелись в её голове со скоростью Сигонийской бури, заставляя голову раскалываться всё больше и больше, давя необъятным грузом на виски.

— Давай же, Мэй, возьми меч в руки, — вкрадчиво призвал Цзин Юань, стоя напротив русоволосой женщины.

— Я отказываюсь брать оружие в руки по такому идиотскому поводу, генерал! — возразила она с непривычной для себя горячностью, откидывая меч подальше от себя.

— Тогда это приказ, госпожа советница.

— Безумец! Я не подниму на тебя оружие в таком контексте!

Мужчина слегка прищурился, улыбаясь уголками рта и приподнимая свой подбородок чуть выше, — но, моя дорогая подруга, я хочу быть точно уверен, что когда Мара догонит, ты смогла поднять на меня меч и пойти против безумства.

Он знал. Знал, что ей тяжело даже представить такую картину, ведь во всей Вселенной у них не было никого ближе друг друга. Но также осознавал, что всему однажды приходит конец, и он хотел встретить свой от её руки.

Ведь таковы законы Вселенной — они привередливы и непоколебимы, вовсе не учтиво требуют истинного баланса.

А она помнила, как в тот день пересилила себя, затыкая рот бабочкам, что негодовали внутри неё, и взяла в руки меч, направляя острие в сторону лучшего друга.

Желание её генерала — закон, такова была её участь.

— Иногда мне кажется, что ты думаешь, будто это твой лев, — задумчиво протянул мужчина, стоя в дверном проёме гостиной, наблюдая за обменом нежностями между подругой и львом Мими.

— Возможно, — кратко кинула она, даже не поворачиваясь в его сторону.

— И Янь Цин, — тут же припомнил ей он, вспоминая все случаи, когда его воспитанник исчезал из поля зрения.

— Тоже возможно.

— И дом.

— Вероятнее всего.

— И я, — с смешком добавил он, привычно прищуриваясь.

— Очень вероятно, — ответила женщина не задумываясь, поглаживая мягкую белую шерсть Мими, — стоп, нет, зачем ты мне? — тут же опомнилась она, шутливо отмахиваясь, пока бабочки в её сердце безумствовали.

В тот раз Цзин Юань лишь посмеялся в ответ, ставя перед подругой чашку цветочного чая, который она любила.

Всё действительно было хорошо.

Так хорошо, что Ли Мэй с радостью бы собрала вещи и отправилась на Пенаконию, навеки запирая себя наедине со своими воспоминаниями, лишь бы продлить эти сладостные моменты как можно больше.

— Ученики Санктус Медикус планируют возродить Древо Амброзии, — начал генерал, стоя перед приближенными и первопроходцами, — лейтенант Янь Цин, собери группу для разведки позиций всех появившихся Мерзостей.

— Есть, генерал, — ответил ему юноша, тут же скрываясь из виду.

— Ли Мэй, второй отряд уходит в твоё полное подчинение, будь на связи с Янь Цином и займись зачисткой в жилых районах, — отдал приказ Цзин Юань.

— Есть, генерал, — ответила она, поклонилась и направилась к выходу, в мыслях прокручивая, что давно не видела его таким собранным. Это не первый их бой, но почему-то именно в этот раз бабочки внутри неё сжались в плотный ком в горле, предвещая беду.

Однажды Юань сказал ей одну интересную вещь, которую она запомнила особенно чётко: «У настоящего мастера шашек нет блестящих ходов. Люди ликуют после одного удачного хода, забывая, что вся игра может быть проиграна».

Да, они выиграли тот бой, но она неожиданно попала в список проигравших.

— Чёрт побери! — громко выкрикнула Ли Мэй, сбрасывая бумаги со своего рабочего стола в домашнем кабинете, чувствуя наплыв ярости в груди.

Она схватилась за голову, которая по ощущениям вот-вот разорвётся на мелкие кусочки. Женщина упала на колени, лбом прижимаясь к деревянному столу, чувствуя, как ком в горле становится всё больше, а слёзы подступают к глазам.

— Воспоминания... Мои воспоминания... — тихо со вздохом бормотала она, уже не сдерживая свою гримасу отчаяния, чувствуя, как по щеке скатывается первая слеза.

Она чувствует. Чувствует, как её разум движется к забвению.

Баланс, порядок, истина — ипостась законов Вселенной, от которых не сбежать даже благославленным, а точнее проклятым, жителям Лофу Сяньчжоу.

Мара...

Значит её она решила забрать первой…

Это заставило её закрыться от друга и всего мира, окружить себя непроницаемым вакуумом, лишь бы этот настойчивый в своей нежности мужчина не решил вторгнуться к ней в сердце и осветить его изнутри, заставляя в очередной раз позабыть о невзгодах и позволить своим бабочкам снова дышать, невзирая на приближающуюся катастрофу.

Ли Мэй со временем перестала посещать своё рабочее место подле генерала, отправив в Обитель божественного предвидения заявление о том, что она покидает службу. Не отвечала на чьи-либо звонки и не открывала дверь коллегам, друзьям и Цзин Юаню, который был готов рвать и метать, не понимая, что творится с его подругой.

Женщина сама себя загнала в угол, лишая воздуха взвинченных бабочек, которые стремились наружу, к самому любимому человеку в этой Вселенной.

Время шло, но Ли Мэй всё ещё не понимала, что ей делать дальше, хотелось сорваться, прибежать в уже знакомый дом и упасть в ноги к Цзин Юаню, попросить прощение за всё и проститься с просьбой, чтобы он направил на неё оружие. Однако она понимала, что так нельзя, будет проще в один момент собраться с духом и прервать свою жизнь самостоятельно. Женщина не могла себе позволить появиться перед ним в таком состоянии, больше всего мечница боялась стать той последней каплей и забрать его с собой в объятия Яоши.

А сейчас её тошнит, а безумная жажда давит на мозг и горло, разрывается от желания почувствовать хотя бы каплю воды, даже несмотря на то, что она пила буквально минуту назад. Ли Мэй сидела в отдалённой местности в Саду Безмятежности, надеясь насладиться последними мгновениями здравого рассудка, отчаянно хватаясь за каждое воспоминание в своей голове.

Но ведь перед смертью не дашишься, правда?

— Всё же здесь животрепещущие виды. Правда, Ли Мэй?

Неожиданно раздался мягкий спокойный голос за спиной, на мгновение заставляя её потеряться от непонимания, к кому он обратился.

«А, точно, это же меня так зовут» —думает женщина, сжимая челюсть сильнее.

Она оборачивается, не поднимаясь с скамейки, и замирает, увидев перед собой встревоженного мужчину. Удивительно, что как бы он не держал лицо, она всегда могла уловить эту тонкую нотку нервозности в его взгляде.

Это она помнит. Это она просто не может позволить себе забыть.

У Цзин Юаня мягкие черты лица, Ли Мэй он всегда напоминал котёнка, похожего на того, что жил у неё в доме, она действительно скучала по его присутствию рядом с собой. Ей не хватало того солнечного тепла и ощущения тихой гавани, исходящего от всего его образа.

— Мне бы хотелось услышать объяснения, — спрашивает он спокойно, глядя на лицо своей давней подруги, — ты заболела? — кидает еще один вопрос, замечая бледную кожу девушки, посиневшие губы и потухшие глаза, которые раньше были ярче, чем все драгоценности на дне Чешуйчатого ущелья.

Задавал вопросы, но Мэй видела, что ответ он уже знает, это было заметно по его слегка дрожащим рукам.

— Со мной всё в порядке, — отвечает подруга, отворачиваясь от него, рассматривая виды тёмного грота, прокручивая в голове мысль, что это тоскливое место ему совсем не к лицу.

— Я недавно вспоминал детство, — начал он, видя, как её тело напрягается, — помнишь тот раз, когда наставница подарила тебе лук и стрелы с наконечником из чистого золота? Ты тогда смогла выиграть в состязании Облачных Рыцарей.

Женщина вздохнула, прикрывая глаза, пытаясь найти в голове нужное воспоминание, но спустя мгновение поняла, что и оно ускользнуло от неё, как листья, упавшие в реку, однако нельзя было позволить ему подтвердить свои догадки.

— Да, помню, это было удивительно.

В голове мужчины добавляется последний недостающий пазл, который он давно пытался найти, чтобы собрать полную картину. Сяньчжоуцы никогда ничего не забывают и не путают, именно в этом заключается их проклятье.

Ли Мэй никогда не держала в руках лук.

— Всё же я был прав… — он осознал с тяжестью на сердце, настал момент, когда Божественное Предвидение хотел бы ошибиться.

В ответ женщина лишь положительно качает головой, позже начиная себя корить за такое глупое действие, ведь голова начинает болеть ещё сильнее, а все её надежды на тихий уход рассыпались в руках, как замок из песка при неудачном касании.

В воздухе повисла тишина, никто из них не знал, о чём говорить, слышалось лишь журчание воды в реке чуть ниже и мягкий шепот листьев.

— Сделай это, — тихо прошептала женщина, прерывая молчание.

— Не могу.

— Надо.

Цзин Юань подошел ближе к ней, почти касаясь телом её спины, пока она неподвижно сидела на деревянной скамейке.

Вдох. Бабочки расправили крылья. Его рука крепко сжала её плечо, мягко поглаживая открытую кожу пальцами.

Выдох. Бабочки готовы отправиться парить в небо. Его ладонь легла на её глаза.

Вдох. Бабочки вихрем пролетают по сердцу. Его мягкие губы коснулись её затылка.

Генерал на секунду застыл в этом положении, прикрывая глаза и всё же позволяя себе момент слабости. Женщина же чувствовала, как его рука подрагивает на её лице, и она закрывает глаза, погружаясь в маленькую фантазию перед концом.

У Ли Мэй над головой расплывается розовое небо, сверкая яркой россыпью звёзд. По небу проплывают белые облака причудливых форм, кажущиеся такими мягкими, будто сахарная вата, которую женщина очень любила раньше. Когда Мэй была маленькой, у неё не было проблем, лишь желание успеть на тренировку, никогда не спать и всегда играть с лучшим другом, вдохновляющим её на самые разные подвиги и глупости, за которые их отчитывали. В детстве было так же хорошо и легко, как сейчас.

Она держит глаза закрытыми, пытаясь вдохнуть как можно больше холодного воздуха вперемешку с запахом цветочного чая, что исходил от её лучшего друга.

Как же ей сейчас хорошо… Впервые за долгое время.

По ушам девушки ударяет звук металла, случайно коснувшегося земли.

— Спасибо за то, что ты была со мной, моя вечная любовь, — шёпотом сказал генерал, со всех сил зажмурившись и прижимаясь губами к её затылку сильнее, не убирая уже влажную дрожащую руку с глаз человека, которого мечтал назвать возлюбленной, но все века ему не хватало смелости сказать, ведь она делала его настолько слабым и беспомощным перед ней. Второй рукой он всё же сжимает рукоять меча, который взял с собой вместо привычного копья, совершая быстрый удар в её спину с размаху, не отрывая от женщины дрожащей руки и губ, с надеждой попасть в сердце.

— Прости, что не провела с тобой вечность, Юань, — тихо прошептала она, чувствуя, как из её рта вытекают капельки крови, а тело разрывает от боли.

Сейчас ей кажется, что остатки её жизни быстро утекают сквозь тонкие пальцы. Мэй остаётся лишь надеяться на то, что она сможет переродиться как прекрасный феникс, исправляя все ошибки прошлого, с надеждой встретить его снова. Бабочки покидают тело, взмываясь в воздух. Её рука поднялась к лицу, мягко касаясь его пальцев на своих глазах, чувствуя, как он вздрогнул от холодного касания.

В ушах стоит неразборчивый гул, а сердце бьётся с каждой минутой всё слабее, останавливаясь от встречи с холодным металлом, окрашенным её кровью.

Тело девушки покидает последняя бабочка, которая с рвением вылетает в небо, обещая вечность следовать за причиной её рождения. Мужчина же вынимает меч из её тела, отбрасывая его в сторону, медленно сползая на колени, лицом утыкаясь в плечо уже бездыханного тела, как в детстве перебирая знакомые тёмные пряди.

«Я оставлю тебе частичку своей вечности, Юань. С любовью, твоя Ли Мэй», будет написано на маленьком клочке бумаги в её кабинете с неряшливо нарисованной в углу бабочкой.