Конец мира (джен)

Робин стояла на продолговатом большом уступе, морозный горный ветер мягко трепал её тёмные локоны, словно пытаясь ободрить. Закат бледного светила почти завершился, оставалась лишь тонкая светлая полоска на горизонте. Над её головой сверкали прекрасные звёзды, но сейчас они чудились печальными, как и дыхание засыпающего мира вокруг, родины Ал-Ана — Альма-Матер.

Женщина вытянула вперед руку и раскрыла ладонь, которая была искусно сделана из темного, местами матового, местами чуть блестящего сплава. Такой была вся её правая рука. На ладони лежало очень старое украшение, дешевые материалы едва выдерживали неотвратимое течение времени и воздействие среды. Углы сильно стёрлись, перламутр давно искрошился, а металл неоднократно покрывался ржавчиной, его бережно счищали, но окисление неминуемо продолжалось, несмотря на то, что Айю берегла вещь. Это памятное ожерелье, то самое, что она подобрала в пещере с замёрзшим левиафаном на 4546В, которое носила сестра, Саманта Айю. Это было очень давно… Сколько именно прошло лет? Двести тридцать? Двести сорок пять?

Робин прикрыла глаза, которые уже давно хорошо видели как при свете дня, так и в кромешной темноте — ещё одна особенность, но не единственная, которая изменила её, сделала не вполне человеком. И приблизила на небольшой шажок к предтечам.

В какой-то момент женщина перестала обращать так много внимания на ход времени, как делают это обычные люди. Единственное, что на прямую сообщало ей, что прошло уже приличное количество лет — это её тело. Постепенно внутренние органы и мозг утрачивали ту эффективность и скорость метаболизма, которые есть у молодых, и если бы не почти всемогущий друг, то она не дожила бы до сегодняшнего дня. Её «везучесть» и любопытство также доставляли хлопоты Ал-Ану. В одном из приключений она была неосторожна и потеряла руку… Могла бы потерять и голову вместе с жизнью, если бы не увернулась от захвата второго хищника, их набросилось на неё сразу несколько из засады. Это произошло на большом лесном острове на одной из планет, которую они посетили много лет назад.

Теперь тёмный легкий сплав инопланетян выглядывал из рукава костюма, как вечное напоминание о её неосторожности… Рука была почти как своя, пальцы и кисть слушалась безукоризненно, даже быстрее реагируя, чем родная левая, но взамен она была менее чувствительна, чем человеческая. Алан смог лишь частично создать механизм, который передавал бы информацию от тактильных рецепторов прямо в мозг. Архитектор был ограничен в практических экспериментах и проверке своих теорий: могли быть использованы лишь методы, которые максимально безопасны для здоровья подруги.

«Как люди живут с такими неэффективными телами?» — всплыла в памяти одна из фраз инопланетного друга. Позже она неоднократно повторялась в различных вариациях, особенно, когда Робин в очередной раз заставляла пришельца переживать за её хрупкую жизнь. Она едва уловимо иронично улыбнулась, но глаза продолжали неподвижно смотреть на темнеющий горизонт.

Робин вновь опустила взгляд на единственную вещь, которая осталась от погибшей сестры, и переложила в левую, «живую», человеческую руку. Её встроенный сенсор за ухом уловил едва заметное изменение в пространстве. Теперь она, частично став как архитектор, понимала, почему Ал-Ан говорил, что у них одно чувство, а не пять, как у людей. Эти ощущения иные и их сложно разделять на отдельные компоненты. И бессмысленно.

— Робин… — вкрадчиво отозвался предтеча, медленно подступая к ней ближе. Мгновение назад он был внизу и быстро пронесся по скалистым уступам, выверенными и точными движениями преодолев сложный маршрут. Сейчас он медлил, опасаясь резких реакций женщины, присматривался и оценивал её состояние.

Она чуть кивнула в ответ, не оборачиваясь. Если бы пришельцу нужен был бы воздух, он бы громко и скорбно вздохнул, размышляя, как правильнее выразить сочувствие и поддержать драгоценную подругу в тёмный час. Он услышал хруст — Айю сжала руку с ожерельем, и материал украшения посыпался сильнее. Наконец он сделал последний шаг к ней и молча опустил трехпалую ладонь левитирующего манипулятора на человеческое плечо. Робин отклонилась и прижалась к другу спиной, закрыв глаза.

Воцарилось долгое молчание.

* * *

Несколько часов назад они с безопасного расстояния наблюдали, как нестерпимо ярко «расцвела» огненными цветами колыбель человечества перед окончательной гибелью. Корабль Ал-Ана застыл в пространстве, частично отражая лучи Солнца.

В тот же роковой день погибли ещё десятки человеческих колоний, какие так же — от глобальной катастрофы, какие из-за метеоритов — но последних было всего пара и они бы выжили, ведь ученые планировали скорректировать траектории глыб… И сделали бы это, если бы не масштабная гибель и уничтожение всех центров связи.

Это все случилось так внезапно. Миллиарды погибли и погибнут ещё. Не от мощной вспышки или расширения орбиты Солнца, не от войны или столкновения с неизвестной болезнью — как Архитекторы, — хотя эпидемии все-таки вспыхивали, а от… От чрезмерных амбиций и халатности глав трансгосударств. Аппаратура, полностью основанная на новых технологиях, полученных от предтечей, вышла из строя, а затем пошла цепная реакция. — Таковой вердикт был озвучен Ал-Аном. Это то, что ему удалось выяснить: лишь крупицы скудной информации и смутные догадки.

Не так давно ещё стояли гигантские структуры, которые возводили не одно десятилетие, которые сулили новый технологический и экономический прорыв. Они вызывали гордость у всех людей, кто так или иначе был причастен к разработке и строительству. Более скромные аналоги стояли на других планетах-колониях. Энергия, что начала производиться с более высоким КПД, освоение новых технологий производства, использование нового типа связи и прочие технологии. Ученые были уверены, что в новом столетии ионная энергия наконец-то будет полностью покорена и они вывели безопасные способы её широкого использования.

Робин не знала подробностей и, если бы не Ал-Ан, интересовавшийся Землей и посматривавший периодически за деятельностью людей, она так бы и жила дальше, свято веря, что хоть она и далеко от человечества, но то продолжает развиваться, наступая на грабли, но успешно выбираясь из очередной «ямы». Путь был тернистым, но… разве он мог так глупо оборваться, когда миллиарды глаз были устремлены к звездам и вдохновлены новыми обнаруженными постройками предшественников?

У архитектора был трудный выбор, но он все же решился рассказать подруге о случившемся. Первые взрывы они не застали, но прилетели так быстро, как только смогли.

Он был с ней все это время, невольно сам вспоминая то, что пришлось пережить ему: как томился в святилище, как созерцал останки сородичей и руины на Альма-Матер. Тогда Алан не понимал в полной мере, от чего его сберегла Робин, но спустя почти две с половиной сотни лет его чувства к ней лишь усилились и обрели небывалую глубину. Им пришлось привыкать к особенностям друг друга, иногда у них были разногласия, но казалось, словно бы Айю была специально рождена для того, чтобы сберечь наследие Альманахов и его душу в частности. Благодаря ей он открыл так много для себя, вернулся к истокам, когда его предки ещё говорили о себе в единственном числе и были эгоистичны. Алан же сумел избежать последнего, ощущая преимущества первого, хотя до самой смерти будет тосковать по родной "сети", которая безвозвратно утеряна.

Эти тяжелые часы Робин вела себя чересчур тихо. Словно, даже кровь текла по её венам тише, сердце стучало неровно, замирая, словно бы желая навечно застыть, как сердца умерших. Дыхание тревожно прерывалось и затем хрипло разносилось по просторному помещению его корабля. Архитектору было досадно, что он не мог подойти и обнять женщину, ведь знал, как порой бесценен тактильный контакт и насколько может положительно повлиять на состояние ксенобиолога — проверенный годами способ облегчить страдания любимого существа. Но предтеча, интегрированный в корабль, мог лишь также безмолвно наблюдать за происходящим.

Ал-Ан, бдительно мониторящий показатели в системе, одновременно размышлял над темами, что давно занимли его ум. «Люди. На первый взгляд, словно разобщенные единицы, вольные объединяться в группы и также быстро распадаться, уходить в одиночное существование. Как выяснилось, при более длительном наблюдении их социальные структуры весьма сложны и даже спустя много лет не до конца поняты мной. Сложны и тем, что нет единой «сети», единого коллективного разума, — такое общество было бы понятно для архитектора. Каждое существо — человек, — как правило, руководствуется своим собственным опытом и чувствует влияние культурной среды, в которой выросло. Беседы с Робин облегчали понимание и анализ того, что наблюдалось. — Нейтрально отметил он факт. — И тем не менее человечество все-таки предстает из себя некий единым организм. Пока он боролся сам с собой, это было незаметно, но если бы появился внешний враг, конфликтующие частицы обьединились бы. Структуры людей не однотипны и где-то четче ощущается некая «сила», небольшой коллектив индивидов, что обличен властью большей, чем у остальных десятикратно. У нас было иначе. Это можно было проверить и сравнить, если бы была возможность незаметно наблюдать за людьми с близкого расстояния. Однако теперь возможность утрачена.»

Спутник Земли — Луна — продолжала крошиться, ведь и на ней тоже были установлены подключенные в одну систему комплексы, и её мелкие осколки с этого расстояния казались пеплом, который сыпется на могилу, в которую уже несут смертельно раненых, ведь их никакими силами не спасти.

«Но… эта система — «сила», управляющая массами — весьма не сбалансирована, её лихорадит. В Нашей истории были тяжелые периоды, но мы успешно их преодолели Вместе. Архитекторы преодолевали до определенного этапа. Если бы другие собратья могли бы наблюдать за человечеством, то наиболее вероятная оценка и сравнение было бы с несмышленым детенышем, не умеющим заглядывать в будущее, руководствующееся сиюминутными потребностями — люди видят лишь на десятки лет, но не на сотни вперед. Детеныш как-то выживал, но теперь… его будущее предрешено. Прискорбно, что Робин приходится это видеть.»

Женщина поворачивает голову, потеряно скользя взглядом по телу Алана, которое подсоединено напрямую к кораблю и сейчас висит безжизненным пустым сосудом. Планета продолжает вспыхивать малыми и большими взрывами позади неё, густые сизые смертельные облака пыли поднимаются в атмосферу, постепенно погружая поверхность во мрак. Похожая картина сейчас могла бы наблюдаться и на других планетах, если бы они прилетели бы попрощаться и с ними. Космические станции людей просуществуют чуть дольше, но неизвестно смогут ли выжить оставшиеся, ведь станции не могу просуществовать вечно, они не автономные системы. Они требуют ремонта и тщательной диагностики раз в цикл.

— Твое состояние крайне не стабильно, тебе нужен отдых. — сообщил очевидное архитектор, с затаенной тревогой следя за человеком. Женщина подошла и внезапно крепко прижалась к телу друга, цепляясь пальцами за гладкие пластины ног, словно они стали спасительным канатом. Она дрожала, но не вымолвила ни слова. Так не похоже на её, на ту, которую он встретил на 4546В, тогда она поддерживала его. Раньше Айю не имела привычки сдерживаться и молчать, когда что-то её тяготило, и учила его быть откровенным с ней, поскольку они друзья.

Время меняет людей, жизнь их закаляет или… калечит. Пожалуй, отчасти это коснулось и его, хоть Архитекторы устроены иначе, они могут менять носители и не привязаны к физическим воплощениям так, как люди.

— Вернемся домой, Робин? — утвердительно промолвил предтеча, лишь чуть сохранив вопросительную интонацию, мысленно гладя её по плечам и спине. Увы, сам носитель оставался неподвижным. Дом… так люди зовут место, куда хочется возвращаться. Они так много вкладывали лишь в это одно слово.

Женщина лишь кивнула.

Только он может стать той единственной опорой, которой была раньше она для него — последнего представителя цивилизации Архитекторов.

* * *

Закат полностью завершился, и следом лицо Айю потемнело, скрывая чуть более острые и глубокие морщины. Она переложила ожерелье в правую механическую ладонь и целенаправленно крепко сжала, сплав легко искрошил податливый материал, а затем оставшаяся пыль устремилась вниз едва заметной струйкой, уносясь ночным ветром.

— Разве эта вещь не была тебе дорога? — не смог остаться безучастным предтеча.

— Да, была. — Отозвалась Робин, но голос едва заметно дрожал и её телу было холодно. — Пару часов назад мне хотелось также… исчезнуть. Но я не могу поступить так с тобой, Ал-Ан. — Она повернулась и карие глаза слишком сильно блестели в тусклом свете луны. Слишком, потому что в них собирались слёзы. — Я обещала, что буду с тобой до конца, и я сдержу слово.

Он наклонил голову, переливаясь голубым тревожным светом, и неловко потянул её к себе, поднял с помощью левитации, и подчеркнуто аккуратно прижал к груди, боясь не рассчитать силы. Предтеча не подавал виду, но он был несколько растерян, не зная чем помочь ещё.

— Алан, — произнесла тихо женщина, когда прошло несколько минут. Она повозила носом по шершавой поверхности, ощущая приятное тепло, которым с ней щедро делился друг, — раз наступил такой скоропостижный конец… Давай завершим начатое?

Она спрятала глаза от него, но он моментально понял, что имела в виду младшая Айю.

— Ты уверена? Это будет окончательная трансформация, обратного пути не будет. Я уверен, что все пройдет максимально гладко, насколько возможно. Но полностью все риски я не могу исключить.

— Да. — Она постаралась придать своему голосу решительность и твердость. — Я не в первый раз принимаю важные решения, которые полностью изменят мою жизнь. И ты сам знаешь… мое человеческое тело протянет ещё не так много, возможно, несколько десятков лет. Но это очень мало по меркам твоего народа. Если все пройдет успешно, ты сможешь создать «сеть», о которой так давно мечтал.

Ал-Ан прижал подругу сильнее, накрывая её маленькое тело второй парой рук, но механических. Он вновь просчитал все возможные исходы, все «за» и «против».

— Хорошо, мы сделаем это, Робин Айю. Как ты дала клятву, что не покинешь меня, так и я повторю когда-то сказанное, что вместе с тобой приму любой исход и буду до конца.