У меня все в порядке, Евдокия Савельевна... (джен)

Евдокия Савельевна, бывшая учительница, недавно вышедшая на пенсию, внимательно разглядывала творожки и бутылки с кефиром, стоя в молочном отделе продуктового магазина. Погрузившись в свои мысли, женщина почти забыла о том, зачем она сюда пришла, но внезапно ее окликнули.

— Евдокия Савельевна! — раздался позади нее молодой женский голос.

Учительница обернулась и увидела симпатичную девушку в модном брючном костюме и изящных туфлях-«лодочках». Евдокии Савельевне показалось, что она видит ее впервые в жизни, но незнакомка продолжала:

— Вы меня не узнаете? Я — Ольга, ваша бывшая ученица. Вы были у нас классным руководителем семь лет тому назад.

Педагог всмотрелась в девушку внимательнее. Неожиданно она догадалась, кто стоит перед нею.

— Простите… Вы та самая Оля? — неуверенно спросила Евдокия Савельевна.

— Совершенно верно, я — Оля, — улыбнулась молодая женщина. — Изменилась?

— Да, сразу я вас и вообще не узнала, — растерянно пробормотала учительница. — Вы стали такой взрослой, такой…

— Пора и повзрослеть, мне скоро двадцать пять, — по-прежнему с улыбкой перебила ее Ольга. — А вот вы такая же, как и были в нашем детстве, и одеты точно так же…

— Да, но, Оля, скажите… — Евдокия Савельевна изо всех сил старалась справиться с охватившей ее растерянностью. — Вы тогда, после этой истории, сразу же забрали документы из школы, я и опомниться не успела, а вас уже не было ни в школе, ни даже в городе… Я ходила к вашему отцу, но он не пожелал мне ничего объяснить, сказал только, что да, вы уехали, и так для всех будет лучше…

— Верно, — становясь серьезной, кивнула девушка. — Мы с папой тогда все обсудили и решили, что мне лучше вообще уехать и окончить школу в другом месте. Я просто не могла туда ходить и всех вас видеть после того, что случилось! — голос Ольги невольно зазвучал громче, хотя она пыталась не слишком волноваться. — Отец связался со своей троюродной сестрой, которая живет в Ленинграде, она согласилась принять меня на последний школьный год, туда я и отправилась, там затем и поступила в Академию художеств…

— Я знаю, Оля, что ваша мама поправилась, — вмешалась учительница. — Я несколько раз встречала Надежду Григорьевну, она говорила, что даже смогла вернуться к работе…

— Да, к счастью, все обошлось, — вздохнула Оля.

Несколько минут женщины молчали, каждая вспоминала прошлое и трагический воскресный день, навсегда изменивший жизни всех членов семьи Ольги и принесший немало горьких переживаний классному руководителю девушки Евдокии Савельевне.

— Оля, поверьте… — решилась вновь заговорить учительница. — Я абсолютно не хотела, чтобы с вашей мамой случилась эта беда, но меня тогда, когда вы сбежали в походе, охватил такой ужас, такая паника, что я сразу же бросилась к вам домой… Если бы я знала…

— Да нет, Евдокия Савельевна, в этом случае вам винить себя не за что, — твердо ответила Ольга. — Естественно, тут вы и не могли поступить по-другому, вы за нас отвечали, мне, конечно, тоже стоило подумать о том, что меня станут искать, но и я никак не могла предположить… Знаете, я много размышляла обо всем этом уже в Ленинграде, и решила — виноватых нет, трагическое стечение обстоятельств, как говорится, вам не стоит себя упрекать, ни у меня, ни у моих родителей претензий к вам нет.

Евдокия Савельевна при этих словах почувствовала огромное облегчение. Да, много лет она не переставала винить себя в том, что у матери Оли, Надежды, произошел нервный срыв, когда она, примчавшись к родителям ученицы девятого класса, объявила им о том, что их дочь ночью исчезла… Женщина знала, что Надя после нескольких месяцев в больнице вернулась домой, однако учительница понимала, что родители Ольги не слишком желают с ней общаться, и даже не пыталась узнать, как сложилась в дальнейшем судьба этой «трудной девочки», которая всегда отказывалась делать то, чего от нее требовала классная руководительница.

— Знаете, Евдокия Савельевна, а я скажу больше — я вам даже благодарна, — снова заговорила Оля.

Учительница посмотрела на нее с искренним удивлением.

— Оля, я прекрасно помню, что наши с вами отношения…

— Именно поэтому, — перебила ее девушка. — Вы постоянно давили на меня, хотели, чтобы я ради этих школьных мероприятий отказывалась от своего рисования и лепки, и у меня в результате формировалось упорство, умение отстаивать себя, свои стремления — все это я позднее осознала, поверьте, и такие качества мне очень помогли и продолжают помогать сейчас.

— Как я понимаю, Оля, вы все же стали художником?.. — вопрос педагога прозвучал скорее явным утверждением.

— Безусловно. Я закончила Академию художеств, у меня уже прошли две персональные выставки, — с легким оттенком гордости проговорила Ольга. — Я живу по-прежнему в Ленинграде, очень много работаю, к родителям, к сожалению, получается приезжать крайне редко, но ничего не поделаешь… У меня все в порядке, Евдокия Савельевна, и в этом, как ни парадоксально, есть и ваша заслуга — я закалилась именно под вашим давлением, наши конфликты в чем-то оказались для меня весьма полезными…

Евдокия Савельевна с изумлением смотрела на бывшую ученицу. Она никак не ожидала когда-либо услышать подобные слова от Оли, с которой ей всегда было так сложно, которая так не хотела «идти в общем строю» и быть такой, какой ее желала видеть классная руководительница.

— Ольга… Я рада была вас увидеть и рада тому, что вы состоялись, добились и продолжаете добиваться своего, хотя я в вас раньше и не слишком верила, — произнесла учительница. — Может быть, вы к нам в школу и на встречу с выпускниками придете? Я, правда, уже на пенсии, но продолжаю все это организовывать, и с вами нынешним ученикам было бы очень интересно поговорить…

Оля слегка улыбнулась — да уж, не меняется Евдокия Савельевна, годы ее не берут, все такая же активная…

— Я не обещаю, учитывая мою загруженность, но, возможно, когда-нибудь и загляну, — ответила она. — Сейчас, простите, я уже тороплюсь, но жизнь длинная…

Молодая женщина, постукивая каблучками, направилась к выходу из магазина, а Евдокия Савельевна долго смотрела ей вслед…