Голод Унголианты или Развилка истории. (джен)

Пролог.

Легкая тень скользила по коридорам крепости. Орки не замечали ее; духи огня на этих уровнях не бывали; и незваный гость добрался до той границы, где заканчивались старательно восстановленные и отстроенные переходы и начинались развалины трехвековой давности. Именно там он разыскал того, встреча с кем была причиной для появления здесь, в Смертных землях.

Коридор обрывался — пропастью горного ущелья и куполом звездного неба над ней. Ветер, гудящий среди горных вершин, трепал черный плащ стоявшего на краю. Тень медленно сгустилась за его спиной, принимая очертания человеческой фигуры. И лишь тогда он отреагировал:

— Зачем ты пришел сюда, майя?

— Владыка Судеб приказал передать тебе, Майрон Артано, послание, — отозвался тот, кто еще мгновение назад был тенью. Впрочем, даже теперь, в облике стройного юноши в одеждах темно-фиолетового цвета, он казался почти нематериальным — тронь, и исчезнет, словно легкая дымка. То ли была, то ли не была… И голос его был под стать облику — тихий, едва звенящий.

— И что же за дело может быть у Владыки Судеб, — нескрываемой ненавистью прозвучали эти слова, — к прислужнику Тьмы?

— Он сказал, чтобы ты собрал всех духов огня и был с ними готов принять бой в горах к северо-востоку отсюда. И от исхода этой битвы будет зависеть судьба Арды.

— Битвы?! — оживился бывший майа Ауле. Стремительно развернулся к собеседнику. — Но с кем?!

— Не с кем. С чем, — посланник Намо внимательно смотрел в огненные глаза. — С Пустотой.

Намо открыл глаза. И встретил напряженный взгляд: Вайре сидела, неподвижная, словно одна из статуй супруги великого мастера, на чей народ только что пало проклятие ее мужа.

— Закончилось, — только и сказал Владыка Судеб. Впрочем, слова были излишни: Ткачиха сама уже знала, что произошло на севере Эндорэ. И нити заскользили в ее пальцах, давая начало новому гобелену. И среди остальных гобеленов последних дней не печаль и скорбь будет запечатлена на нем, но радость победы- победы над Унголиантой, этим кошмаром Арды, которую изгнали прочь духи огня, спасая своего Повелителя.

Черные нити с алым отливом — одежда Мелькора, красно-желтыми ткались бичи валараукар, слепяще-белые узелки обозначат Сильмариллы. А темно-серые…

Темно-серые отобразят Пустоту.

Она кликнула дев-майар — сегодня… Да, сегодня ей понадобится помощь.

Потому что сегодня — исключительный день. Вопреки обычаю, она соткет на гобелене не только те события, которые произошли, но и те, которые могли произойти.

Будущее, которого не стало.

Его показал Намо, и те видения были страшными — по-настоящему страшными даже для нее, Валиэ.

Так пусть будет предупреждением — то, что могло быть.

Пусть пройдена развилка, и избран путь — но должно остаться в памяти мира: все могло обернуться иначе. 

Пустота.

Унголианта нависала над тем, чьей союзницей недавно была — темно-серой массой, не-свет и не-тьма.

— Я голодна.

— Древа достаточно утолили твой голод, — отозвался он.

— Я голодна. Отдай мне камни.

— Нет.

Она не слышала ответа. Да и не важен он был.

Все, что имело значение, — это голод.

И искры света — источник Силы в его руках. Так похожие на то, чем она недавно питалась.

Она приблизилась. Свет манил и притягивал. Свет — Сила — пища…

Та Сила, что становится — ее.

Чувствовала: поглотив свет — много света — там, вдали, за океаном, она стала голодней.

И сильней — чтоб добыть новой пищи, на мгновение утоляя голод.

И стать еще сильней.

Существо перед ней понимало это: он отстранился. Спиной — к скале, искры света зажаты в ладони. Они ранят его, ощущала Унголианта. Ему больно — но недостаточно.

Мелькор видел: она не остановится. И ударил — Тьмой в Пустоту. Она дернулась: такие направленные удары поглотить и преобразовать не удавалось. Пустота заклубилась, уходя в сторону: Тьма и Огонь рвали ее сущность, причиняя боль. И ударила — теперь сама.

Безумный крик боли вырвался у Мелькора, и горы снова и снова повторяли его эхо. А Унголианта уже не уворачивалась от ответных ударов — заветная цель была слишком близка. Опутывала противника тонкими нитями своей сущности, окутывала — так, чтоб уже не вырвался. Он отбивался — яростно и отчаянно, рвал ее паутину, терзал ударами ее тело, но с каждым движением Унголианта тянула, высасывала силу — Тьму. В конце концов, как пища, она была ничем не хуже Света.

Когда одна нить коснулась сверкающей поверхности камней, свет сжег ее мгновенно, но Унголианта метнула другие нити — по ним ударил Мелькор… Еще, еще нити… И вот капли света Древ, покинув оболочки, уже исчезали, смешиваясь с грязной серостью Пустоты. Она высосала их — жадно, до последней капли. И только когда пустые осколки силимы со легким звоном посыпались на скалы, стало ясно: все, Камней больше нет.

Но после того потока, которой лился в ее сущность из Дерев, свет Сильмариллей показался лишь крохотной каплей. Каплей, способной даже не утолить — лишь раздразнить голод.

А пища была перед ней. Пусть живая и не очень стремящаяся стать пищей, но вполне пригодная к этому, судя по тем крохам его силы, что она уже испробовала.

А голод — все сильней.

И Унголианта атаковала снова.

Противник отбивался — но теперь Пустота уже не пыталась защититься или уйти от удара; напротив, она раскрывалась навстречу, поглощая его Силу. Камни стали последней каплей — теперь перевес был на ее стороне, и с каждым ударом, каждым порывом жертвы он увеличивался.

А затем прекратилась и борьба, и Унголианта жадно высасывала силу — сущность Мелькора. Он еще старался как-то закрыться от нее — последние бесполезные попытки агонизирующего сознания. И когда она оставила — пустую оболочку, фана, содрогнулся мир.

Мир, потерявший одного из своих творцов.

Предчувствующий свою гибель.

К ней уже спешили — другие: духи огня и льда. Спешили — не помочь, так отомстить.

А едва утоленный голод снова заявлял о себе.

Они будут хорошей пищей, поняла Унголианта. Особенно вон тот, что в стороне от других, в такой же оболочке, похожий на того, кто только что стал ее добычей.

Битва была долгой. Ярость и отчаяние двигало ее противниками, но их сила — Огонь, одного за другим, поочередно, становился ее едой. И с каждым новым поглощенным существом она крепчала все больше. Дольше всех пришлось провозиться с тем воплощенным, которого она заметила сразу. Но когда и его опустевшая оболочка упала на скалы, Унголианта остановилась.

Она не устала — просто высматривала новую пищу. Множество мелких искорок жизни там, на юге, станут следующим ее лакомством.

В Эндорэ не было скал — они напоминали Камни Света, и были сровнены с землей.

В Эндорэ не было растений — они так походили на Древа.

Не было ветра и воды — ведь их Песнями тоже можно питаться.

Если бы кто-нибудь, способный видеть телесным зрением, оказался здесь, его взору предстала бы бесконечная пустыня серой пыли. И до горизонта, и дальше…

Но смотреть было некому: тела Перворожденных и Пришедших следом оказались очень вкусны.

А голод по-прежнему сжигал Унголианту.

И только за океаном все еще сиял свет Амана.

И она отправилась туда — к силе и пище.

Ей отправили навстречу армию майар.

Точнее, это они так думали — армию. Для Пустоты это была пища — живая и опасная, но пища.

И вкусная, как оказалось.

Но оставались те четырнадцать, что были так похожи на ее давнего союзника. С ними Унголианта тягаться не рискнула.

Она затаилась на время — залегла поодаль от их городов, лишь изредка позволяя себе чуточку утолить голод каким-нибудь из слишком смелых эльфов, забравшихся слишком далеко.

Валар решили — сражаться. Выступить против Пустоты всем вместе.

Выступили.

Унголианта не стала их дожидаться.

Они направились к ней — точнее, туда, где она была ближе всего.

Но Пустота уже лежала кольцом на земле, и едва Валар оставили города эльфов, как там оказалась Унголианта.

Ей уже не надо было тянуться за каждым существом по отдельности — клубящаяся серость просто затопила город, высасывая феар его жителей и рассыпая в пыль строения. Не стали исключением и чертоги, что возводили себе сами Стихии — ведь там тоже были отголоски их Песен, а, стало быть, пища.

Четырнадцать почувствовали происходящее — бросились к ней. И снова повторилась та давняя сцена: Унголианта поглощала удары противников, окутывая их самих нитями Пустоты, высасывающей их силы. Нельзя было от этого ни защититься, ни закрыться, и мало-помалу Свет Могуществ Арды обращался в серость. Они боролись — отбивались, прикрывая друг друга, но Унголианта уже не отпускала — никого. И не отпустила. Дольше всех держалась одна — острая и колючая, звезда, искра Света: поначалу в кругу своих собратьев, потом, когда тех не стало, ее прикрывал другой — стремительный, словно вихрь. Но вот уже и их, последних, сила обратилась в Пустоту.

И Пустота затопила мир.

Но неподалеку были еще — не то существа, не то объекты. Сгодятся в пищу, — и Унголианта потянулась к ближайшему. Он не смог бы ей сопротивляться, даже при желании. Потом настала очередь второй — светло-огненной. И она тоже умирала — билась и рвалась, но Пустота бесповоротно засасывала ее пламя.

А где-то невыразимо далеко, в тысячах световых лет, жители других планет со спокойным равнодушием наблюдали стандартное астрономическое явление: поглощение желтой звезды класса G черной дырой, оказавшейся по соседству.

И правительство одной из планет направило туда научно-исследовательскую экспедицию — изучить вблизи столь редкий феномен.

Пустота ждет. Ее голод по-прежнему неутолен.

Когда их звездолет приблизился к умирающей солнечной системе, по громкой связи раздался голос Пилота:

— Всем немедленно в кабину!

Экипаж столпился у иллюминатора. Одно чувство владело ими — радостное изумление:

— Откуда здесь планета?!

— Ведь должна быть черная дыра!

— Самое удивительное — она пригодна для жизни, — объявил Астронавигатор. — Вода, кислород, температура, давление… В общем, все показатели почти как у нас дома.

— Отправьте сообщение на базу. Это неплохой шанс создать нашу колонию в этой части Галактики! — приказал Командир, увлеченный общим воодушевлением. — И посмотрим на нее вблизи.

И вот моментально вычерчен курс, намечен маршрут выхода на стационарную орбиту и дальнейшего приземления, и астронавты с энтузиазмом наблюдают за растущей в иллюминаторе бело-голубой каплей.

— Входим в атмосферу! — объявляет Пилот.

Белая дымка окутывает корабль, и он скользит — вперед, к планете — вниз.

— Что-то не понимаю, — Астронавигатор с удивлением рассматривает показания приборов.

— Что-то не так? — Командир оборачивается к нему.

— Да! Вы заметили — нет тряски — трения о воздух. Мы будто по-прежнему летим в безвоздушном пространстве!

— Да как такое возможно?!

Все заговорили разом, одновременно, заспорили.

А Пустота ждет. Пища уже близко.

А корабль летит — вперед — вниз.

И красивая планета в иллюминаторе исчезает.

— ЧТО ЭТО?!!

— Невозможно!!!

— Невероятно!

— Просканируйте пространство!

— Мы летим — нет, падаем, — в черную дыру!

Эти слова — словно спичка паники, брошенная на стог страха.

Командир:

— Спокойно! Все по местам!

Его голос на некоторое время заставляет остальных прийти в себя.

А Пустота ждет.

— Двигатели — на реверс!

— Скорость падения снижается… остановка… нет!

— Мы снова увеличиваем скорость!

— Полная мощность!

Корпус корабля содрогается: взрыв одного из двигателей. Звездолет закручивает по немыслимой траектории, бросает в сторону. И снова — падение.

Со стороны оно длилось несколько секунд, не более, но для экипажа растянулось на вечность — пока они были живы. Сначала просто закрутило бумажные листки — притянуло вперед, к иллюминатору кабины. Потом наступила очередь предметов, и вскоре уже все усиливающаяся, неравномерная гравитация прижимала к прозрачной пластине тела живых существ, раздавливая и разрывая их на куски, превращая в кровавое месиво. Треск и грохот рвущихся переборок дополняли эту картину. Черная дыра перемалывала своих жертв — медленно и беспощадно. Падающие обломки корабля крошились на отдельные атомы, и это было лишь очередным, но не последним этапом бесконечного разрушения.

Пустота получила пищу: незнакомую и вкусную.

Но голод был неутолим.

А вокруг — вдали — сияла островками другая жизнь. Просто — потянись и возьми.

И она двинулась прочь — к ближайшей из таких искорок.

К силе.

К пище.

Вкусной. 

 Эпилог.

Намо с усилием оторвал взгляд от только что вытканного гобелена.

Этого. НЕ. Будет.

Но — МОГЛО быть.

И об этом нельзя забывать.