Волна и Звезда, или Королева обреченной земли. (гет)

Ее мир прекрасен, как драгоценный камень. Бело-зелено-голубой, сияющий и переливающийся мириадами тончайших оттенков, он подобен застывшей песне. И больше всего в жизни — больше родителей, больше возлюбленного супруга, больше собственной жизни, — королева любила свой мир.

Покой и мир земли обетованной

Нам за победу даровали Валар…

Альдераан! Есть ли в Галактике планета прекрасней? Белоснежные вершины гор тянутся к лазурным небесам, и изумрудные долины, полные лугов и лесов, расстилаются между ними; кипят белопенные реки, сбегающие с гор, шумят-грохочут водопады… И бирюза морей принимает их воды. О нет, нет прекрасней планеты во всей Небесной Реке! Не пятнают эту красу смрадные пятна заводского дыма, нет на Альдераане промышленности. И машин почти нет — лишь небольшие дроиды да легкие аэйрспидеры, предназначенные для освобождения людей от излишних тягот быта. И города их растут из ущелий, белокаменные и изящные, не уродуя лик планеты, а лишь украшая его.

Зачем дымящая и грязная техника Альдераану? Ведь не грубым производством вещей прославлен среди звезд этот мир. О нет! Колыбель изящных искусств, родина величайших поэтов и философов, художников и певцов — разве нуждается она в заводах и фабриках? И время от времени, оставаясь наедине с собой, устремив взор на серебро горных вершин, королева осмеливалась признаться себе: она счастлива, что родилась здесь. Конечно, ничто не идеально, и как было бы хорошо, если бы никаких машин не осталось на Альдераане вовсе! Но, увы, люди, даже альдераанцы, слишком привыкли к удобствам вроде быстрого, в считанные часы, перелета на противоположную сторону планеты; или беседы с другом, посетившим иной мир. А жаль! Всякий раз, когда королева слышала о Тьме (а видит Сила, последние несколько лет о ситхах вспоминать приходилось слишком часто), почему-то именно переплетения проводов и грохот металла представали перед ее внутренним взором.

Ее дни были все сплошь прекрасны — пока что даже страшные битвы Войны Клонов обходили стороной благословленный мир.

Ее ночи были все чаще неизбывным кошмаром — во сне она видела иную страну, столь же прекрасную, как и родной Альдераан.

Ночь отравой раздумий мне чашу наполнит —

Я в безмолвье молитв преклоняю колена…

Это была не планета — лишь остров. Не горные гряды — лишь одна гора поднималась посредине его. У подножия ее раскинулась столица, где три тысячи лет правили двадцать четыре поколения ее предков. И гордый народ ее подданных, корабелов и воителей, прославленных среди всех земель иных континентов того мира.

Все мне чудятся волны, венчанные пеной —

Но словам и знаменьям король не внемлет.

И во сне, гонимая ужасом, поднималась она по склону горы. Скорее, скорее — успеть бы взойти на вершину! Там — спасение, внизу же царит смерть. Она бежала вверх, спотыкаясь, падая и задыхаясь. А на горизонте вставала серо-черная стена — там поднималась Волна. Высоко, до небес, вздымались пенные гребни, сметая на своем пути города и села, и уходили в пучину дома и поля, и крики гибнущих жен и мужей, юных дев и малых детей отдавались в разуме несчастной королевы. Она спешила, она стремилась — и не успевала. Громада Волны поднималась над ней — и опрокидывалась.

И просыпаясь, ощущала она горько-соленый вкус на губах.

И не было иного исхода.

А был он сейчас? Была ли заветная развилка, на которой можно было бы шагнуть в иную сторону — и изменить, изменить свою несчастную судьбу?

Снова и снова оглядывалась в прошлое королева.

Еще в юности она унаследовала титул и власть. Народ в нее верил, и ее любили. Но именно тогда впервые пришло к ней тяжелое, мрачное чувство — так уже было. Было: и юная королева на троне предков, и народ, так восхищающийся ею. В иной стране, ином мире. Иной жизни. Двор и столица готовились к празднику, а сама наследница не могла никак избавиться от муторного предчувствия, казавшегося невозможно знакомым.

Наверно, это была первая возможность уйти от судьбы. Отречься от престола, исчезнуть из столицы и быть навсегда забытой в истории. Она долго колебалась. Металась без сна всю ночь перед коронацией. Но все-таки победила… искушение? Или проиграла… возможность?

Вновь предчувствие нахлынуло через полгода — на вечерней прогулке в саду с молодым парнем, дальним родственником. Она помнила каждое мгновение того вечера. Лучи заходящего солнца обагряли вершины гор.

— Я люблю вас. Уже давно люблю. О, прошу, Ваше Величество, не отвечайте сейчас! Не убивайте надежду, дайте договорить… — В глазах его была страсть, в словах — мольба. — …Разве что-то сейчас препятствует нашему браку?

При этих словах она содрогнулась. Он говорил о своей любви и звал ее замуж — как и тогда. В иной жизни. Те же слова, та же страсть.

И ответ возник сам собой: «Ничто, кроме нашего родства».

Непрозвучавший ответ.

Именно тогда она еще могла бы отступить. Отказать поклоннику, выйти замуж за другого.

Не смогла.

Потому что вопреки всему она любила его.

Хотя… так уже было. В иной жизни.

Но юная королева предпочла задушить предчувствия в душе. Любовь ее была сильнее. И вскоре уже альдераанцы праздновали свадьбу своей любимой королевы. А она, едва отгремели поздравления, одарила своего возлюбленного супруга полномочиями короля. И сенатора, чья обязанность — представлять планету в Галактическом Сенате.

Первому он просто обрадовался. Второе же потребовал сам.

Поначалу ей казалось: злая судьба забыла о них. Молчали предчувствия, благоденствовал народ Альдераана. Королевская чета была кумирами всех жителей. И только одна мысль омрачала радость: зачать дитя ей никак не удавалось.

Нет, муж не упрекал ее бесплодием, хотя светила от медицины лишь разводили руками: «Здоровы и Ее Величество, и Вы, сенатор!» Но шли годы, а детей у них все не было.

Как и тогда.

А потом началась война с Тьмой.

Война Клонов.

С началом боевых действий супруг королевы почти перестал покидать планету-столицу, появляясь на родном мире разве что в бесплотном облике голосвязи. Ездил вместе с сенаторшами от Набу и Чандриллы по фронтам, пережил атаку на Сенат, еще несколько чрезвычайных происшествий в столице…

А королеву терзали предчувствия беды.

Знала: он борется не только за Альдераан; он стремится к высшей власти в Республике. К посту Верховного Канцлера. И то верно: ведь нынешний Канцлер, Палпатин, уже слишком долго занимает свою должность, вот-вот он уйдет в отставку (куда он денется, несмотря на все свои полномочия — традиции Республики нерушимы!). А в Сенате наибольшая поддержка у ее супруга.

О, будь ее воля, она бы приказала мужу немедленно покинуть Сенат, отказаться от должности и вернуться на Альдераан! Но ведь не поймет ее возлюбленный, не поймут и подданные. И всякий раз ее рука замирала над уже готовым, составленным приказом о назначении другого сенатора. А супруг тем временем где-то вдали боролся за верховную власть над всеми народами. Как и тогда. В иной — прошлой — жизни.

Она ни на минуту не сомневалась: любимый вернется. Не верила — знала. Абсолютно твердо знала: жизни его не грозят ни Тьма, ни ее прислужники. Ведь он вернулся тогда — когда врагом его был тот, кто страшнее всех ситхов, вместе взятых.

Вернется и сейчас. Но не один.

А с ним будет пленник из Темных. Пленник, который станет причиной гибели ее земли.

Как и тогда.

Слишком часто в балладах поют о битвах,

Слишком часто в балладах поют о крови…

Королева-затворница шепчет молитвы,

Четки памяти перебирая снова.

Когда пришло известие о гибели графа Дуку, предводителя ситхов, королева ликовала. Вместе со своим народом, конечно. Но, в отличие от всех вокруг, не из-за гибели злейшего врага Республики, нет! Из-за того, что ее супругу некого будет привезти в плен на родной мир.

А потом, спустя несколько дней она услышала страшные и нежданные известия: джедаи подняли мятеж против Канцлера, тот победил их и провозгласил создание Галактической Империи. И муж тогда связался с ней: спешно, урывками. Бросил: «Император — лорд ситхов, последние магистры в бегах. Я скоро вернусь». А она смотрела на запись из Сената, на которой черная фигура вздымала руки, и едва сдерживала крик. Крик ужаса.

…Да услышат Валар мои моленья,

Да помилуют эту несчастную землю.

Не выдержала: бросила дворец. Убежала поутру, одна в горы. Ускользнула от горничных, камеристок, охраны. Бежала туда, где в солнечных лучах сверкали вечные льды. Карабкались, падала, задыхаясь. Как и тогда, давным-давно, она взбиралась на другую гору в другом мире.

И когда сил не осталось, королева упала на колени, простирая руки к небесам:

— О, Могучие! — закричала она в безмолвные небеса. — Неужели мало было вам отнять у нас Землю, Дарованную Вами же? О, знаю я: мой народ тяжко провинился перед вами. Но разве Волна была малою платой? Какое еще надобно вам искупление? О, Владыка Мертвых, когда тело мое поглотил океан, разве душа моя не предстала пред тобою? О, Повелитель Ветров, ты услышал молитву принца из проклятого народа братоубийц. Так почему ты глух к моим мольбам? О, Возжигательница Звезд, твои огни указывают пути кораблям в безднах космоса — так почему же не видишь ты мое отчаяние? Молю вас: пощадите хотя бы Альдераан! Ведь ныне никто из моего народа не поклоняется Тьме; так почему вновь предчувствую я гибель своей земли?!

Потому молитвам Валар не внемлют,

Потому нас презрением дарят Элдар…

Обреченная кануть в бездну забвенья,

Я молюсь за эту несчастную землю.

Небо молчало.

Как и тогда.

И с западной стороны неба собирались тучи, так похожие на гигантского орла, раскинувшего крылья от горизонта до горизонта…

А супруг вскоре возвратился.

Встречая его в космопорту, королева с замиранием сердца вглядывалась в нутро корабля над трапом. Она была почти уверена, что вслед за мужем спустится… кто? Видела почти наяву: там, позади, человеческая фигура в черных одеждах. Пленник в кандалах.

Но следом вышли пилот и навигатор, какие-то неизвестные дроиды, золотистый протокольный и бело-синий астромех… «Зачем дроиды? К чему сейчас такие покупки?», мелькнула мысль. И никого постороннего.

Королева перевела дыхание. «Хвала Свету! Он вернулся один, не привез сюда никого из темных». И в ее приветственной речи звучала искренняя радость. Терзавшее ее предчувствие она уже не замечала: ведь супруг изменил судьбу их мира!

А вечером, когда она отдыхала на дворцовой террасе, вице-король подошел к жене с небольшим свертком в руках.

— Знаешь, я решил, что нам пора удочерить дитя. Посмотри, какая хорошенькая девчушка!

Она радостно улыбнулась. Да будет так! Довольно оглядываться на злую память иной жизни, хватит мучиться дурными предчувствиями. И пусть появление дитяти, хоть и неродного, станет для них вехой нового пути!

— Как она красива! — улыбнулась королева, принимая на руки младенца нескольких дней от роду. — Надо выбрать ей имя… — она осеклась, глядя на переменившегося в лице мужа.

— Умирая, сенатор Амидала назвала ее Леей, — сказал вице-король.

— Сенатор Амидала? Что это означает, супруг мой? Впрочем, погоди… Выходит, это не альдераанское дитя? Ты… привез ее? — все предчувствия последних лет поднялись в ее душе мутной, тяжелой волной. — Разве у Амидалы нет родни?

— Да, привез! — решительно заявил король. — И хоть у девочки есть родные, но гранд-магистр Йода счел, что девочку надо спрятать именно у нас.

— От кого спрятать? — холодея, прошептала королева.

— От Императора. От ситхов.

Она опустила сверток со спящим младенцем на скамью. Встала, невольно попятившись назад:

— Что же ты наделал… Снова… Привез погибель своей земли…

— О чем ты, дорогая?! Какая погибель? О чем ты?! — Муж протягивал к ней руки. — Что так встревожило тебя, моя драгоценность?! Зимрафель… — последнее слово он вымолвил еле слышно.

— Как ты назвал меня? — прошептала королева, охваченная трепетом. — Драгоценность? Зимрафель?

— Стало быть, помнишь и ты… — вырвалось у них одновременно.

— Ар-Фаразон…

— Ар-Зимрафель…

Потрясенными, неверящими взглядами смотрели они друг на друга.

— Давно ты помнишь?

— С юности. Едва тебя увидел. А ты?

— Едва ли не раньше…

— Но если помнила… И вышла за меня?

— Я любила тебя и люблю, — тихо ответила королева. — И тогда, и сейчас… Невзирая ни на что. Но, возлюбленный супруг мой, неужели ты не понял? Или забыл?! — воскликнула она так, что малышка с писком завозилась в пеленках. — Неужто не видишь, как шаг за шагом мы с тобой повторяем путь в бездну? И сейчас, когда ты вернулся с окончившейся войны, вновь привозишь в наш дворец ту, кому здесь не место? Или ты просто не знаешь, что сталось с нашей Землей-под-Звездой? Нашим народом, обитателями Нуменора?! Неужели мало тебе было идти войной против Валар — ты вновь ищешь, против кого бы восстать?

— О, Зимрафель! — король шагнул к жене, но словно споткнувшись, упал перед ней на колени. — Не упрекай меня гневными речами; знаю я, какая страшная судьба постигла Нуменор из-за моей гордыни и жажды бессмертия! Бесконечно виноват я перед Светом. Виноват перед тобой и народом нашим. Но, — и тут в его глазах вспыхнул столь знакомый ей фанатичный огонь, — сейчас, когда сам гранд-магистр джедаев обратился ко мне за помощью, как мог я отказать ему? Пришло мне озарение: лишь послужив ныне Свету и приняв это дитя, смогу я искупить свою вину и грех. Как мог бы я отказаться?

— Ты стремишься искупить свой грех перед Светом, — горько прошептала королева. — Но выслушай же: тяжкое предчувствие тяготит меня много лет, и сильно оно ныне, как никогда прежде. Помнишь, я говорила тебе ранее о волне до неба? А сейчас, стоит лишь смежить веки, и я вижу зеленый свет с небес, пронзающий наш мир. Может, воспитание дочери Амидалы — и впрямь искупление твоих прошлых преступлений. Но предвижу я, что это дитя, привезенное тобою ныне, станет причиной гибели Альдераана; как Саурон, взятый в плен тогда, был причиной гибели Нуменора!

— Я дал слово, что воспитаю Лею, — потрясенный речью жены, король с трудом находил слова. — Для меня нет пути назад. Прости меня, Зимрафель… — прошептал он, низко склонив голову.

— Раз так сложилось, — печально ответила королева, — у меня нет иного выхода, кроме следовать твоему решению. Что ж, — она со вздохом взяла на руки дитя, — надеюсь, что хотя бы в этот раз ты обойдешься без кровавых жертв владыке Тьмы.

— Этого не повторится! — горячо воскликнул Бэйл Органа, вице-король планеты Альдераан, в иной жизни бывший Ар-Фаразоном, двадцать четвертым королем Нуменора, Земли-под-Звездой, Дарованной Земли.

Шли годы.

На Альдераане было все, как прежде. Становление Империи мало повлияло на прекраснейшую планету. Разве что пришлось приютить немногих выживших экзотов-каамаси: их мир уничтожил Дарт Вейдер за то, что они прятали уцелевших джедаев.

Тогда королева предприняла последнюю попытку отговорить супруга от его решения воспитывать дочь ситха.

— Ты вновь идешь против тех, в чьих руках — судьбы мира, — говорила она. — Ты вновь бросаешь вызов силам, способным уничтожить нашу планету, как некогда Валар уничтожили Нуменор…

— Но ныне со мною Свет, а не Тьма. Ни я, ни наш народ не отрекались в этот раз от Светлой стороны. — отвечал король, и она была вынуждена умолкнуть перед его правотой.

У нее уже не осталось сил бороться со злой судьбой, к которой неотвратимо шел их мир.

А потом король вновь ушел на войну. Он возглавил Альянс за Восстановление Республики. Он вновь бросал вывоз тому, кто гораздо сильнее — Империи и ее владыке. Как когда-то — самим Валар.

Теперь королева почти все время проводила в горах, глядя в небо.

Как давным-давно смотрела на западный горизонт.

Когда среди лазурной синевы обозначился контур серого шара, она вздохнула — почти с облегчением. Она устала — слишком сильно устала — вспоминать, сравнивать, надеяться без надежды и трепетать в ожидании злой судьбы.

Зеленый луч, вырвавшись из шара в небесах, впился в землю Альдераана, и вздыбливающаяся твердь ее мира накрыла Альдеру, хороня под собой королеву Бреху Органу.

Как когда в ином мире Великая Волна накрыла Арменелос, столицу Нуменора, и королеву Ар-Зимрафель.

Крик объятой огнем земли

Заглушал молитвы о чуде…

Если этот суд — справедлив,

Пусть же будут прокляты — судьи!..