Законы Мердина (джен)

Сегодня ночью я понял, что огонь отныне для меня не только друг, согревающий наш дом и дарящий столь необходимый нам свет, — он может стать и смертельным врагом, и тогда никому от него не спастись.

Я сижу на земле рядом с домом, где живу с Мердином и Джеральдом, смотрю на звезду, которую Мердин называет Полярной, но не вижу ни ее красоты, ни ее необычности. Яркая точка уже не кажется мне даже светляком, запутавшимся в темноте и потерявшим дорогу. Впрочем, взгляд у меня до сих пор как у слепого. И я не слышу ни шелеста листьев на деревьях, ни стрекота сверчков, ни пересвиста птиц. В моих ушах только хриплые крики и стоны Гриффита, раба кузнеца. Он поплатился за свою ошибку. Никто не смеет идти против старого кембрийского закона. Его знают все. Но почему Гриффит позабыл? Сколько эля двойной перегонки должен был выпить раб, чтобы совершить кощунство, за которое издавно полагалась смерть?

На нашу ферму он забрел случайно. Гриффит еле стоял на ногах. Может, поэтому никто и не подумал, что он может войти в дом и дотронуться до кембрийской арфы?

К треугольной арфе, главной гордости нашего дома, никто не приближался, кроме Мердина. Никто не умел играть на ней так, как он. Мердин пел старинные баллады, а арфа вторила его голосу. И сердца слушающих замирали, а слезы текли по щекам. Никто более не смел перебирать струны из овечьих кишок, что были натянуты Мердином.

Кто знает, если бы Мердин был дома в тот момент, когда вскрикнула арфа от чужого прикосновения, может, и пощадил бы он деревенского дурака. Но Мердина не было. А к старосте деревни Колен направили гонца сразу после свершения святотатства. И уже невозможно было ничего сделать. Раба, посмевшего дотронуться до кембрийской арфы, ждала мучительная смерть.

Гриффита сожгли сегодня вечером. Я до сих пор слышу его крики. Костер горел так ярко, что освещал всех, кто пришел посмотреть на наказание нерадивого раба, преступившего древние законы. Было слышно, как трещали поленья. Сладковатый запах трав, брошенных в костер старостой, заставлял горло першить, будто кто-то влез в рот ястребиным пером. За криками Гриффита не было слышно, как лопается от огня кожа. Зато все видели, как огонь поднимался по телу Гриффита вверх, оставляя за собой обуглившуюся плоть. А тот сладковатый запах мог быть не только от трав.

Гриффита привязали к столбу, стянув руки так, что ноги еле-еле доставали до земли. Но за болью, которую причиняли рабу языки огня, он, конечно, не замечал боли от туго стянутых веревок.

Я пытался отвести взгляд от этого зрелища, но помимо моей собственной воли, я не мог этого сделать. Тошнота подкатывала к горлу, внутри меня словно все внутренности завязались узлом и перепутались между собой. Гриффит выл так громко, что закладывало уши. Огонь то горел еле-еле, то вспыхивал ярким сполохом, сжирая кожу и мясо раба. Женщины утирали слезы с щек и молились древним богам, чтобы смерть наконец-то забрала глупца, совершившего против них преступление.

Но смерть не пришла сама. Ее привел Мердин. Он появился словно из ниоткуда и шагнул в огонь, что никак не мог убить Гриффита. Один взмах его руки с зажатым в ней острым ножом — и кровь темной струей брызнула из шеи раба кузнеца, перепачкав рубаху Мердина.

А еще через мгновение Мердин исчез. Я даже потер глаза, чтобы убедиться, что он мне не привиделся. Но когда я открыл глаза снова, то увидел лишь пустую площадь и мертвого раба, висящего посреди почти потухшего костра. На небе сияли звезды, а запах горелой плоти ощущался еле-еле, словно прошло очень много времени.

Я так и не нашел Мердина. И никто не видел то, что видел я. И крови на земле тоже не было. Только обгорелый до черноты мертвец да серый пепел, разносимый холодным ночным ветром.

Но с того момента, как запылал костер для сожжения Гриффита, я испытываю страх. Я всегда дружил с огнем. А теперь не могу даже войти в дом, где горит очаг, возле которого сидит Анна. И не знаю, что мне делать. А еще я не знаю, почему Мердин пожалел Гриффита и даровал ему смерть. Но кто знает, может, это все мое тайное желание видеть Мердина более добрым и справедливым. Пусть и несет он справедливость ударами острого ножа.

Я слышу, как трещат поленья в очаге нашего дома. Но я не войду в него, пока не вернется Мердин. Он должен прогнать мой страх. Он должен вернуть мне покой. Я снова хочу стать прежним. И только Мердин сможет мне помочь.