Безумие (джен)

Французский король Генрих III безумен. И с каждым днем он все более погружается в свое сумасшествие. Да, я знаю, что подобные обвинения моему королю высказывались и ранее. Мною — чтобы подчеркнуть его недальновидность в политических интригах и даже в житейских делах и любовных похождениях. Его врагами, чтобы представить монарха в неприглядном виде перед подданными и в очередной раз попытаться отнять то, что принадлежит королю из рода Валуа по праву рождения. Его младшим братом, ненавидящим французского монарха из-за нестерпимой жажды власти. Даже его матерью, сетующей на то, что он все менее прислушивается к ее советам. Все мы считали его безумцем, потому что он слишком человечен. Слишком подвержен своим чувствам. Слишком любит своих друзей, не желая замечать их недостатков, которые с легкостью мог объявить достоинствами. Все, что он любит, он всегда любит до крайности. И в этом проявляется его умопомешательство.

Но сейчас все по-иному. И мой король стоит все ближе к той грани, из-за которой он будет не в состоянии вернуться. Все думают, что он оправился после гибели своих друзей. После того, как истек срок траура, назначенный королем для самого себя, весь двор вернулся к прежнему времяпрепровождению. Генриха снова окружают его миньоны. И даже его мать поверила, что погибшим найдена замена. Ведь король все чаще улыбается. Все чаще меняет драгоценности. Все более предпочитает светские развлечения одинокому сидению в своих покоях или паломничествам к месту упокоения его друзей. Самые дальновидные люди при дворе считают, что он оправился от пережитого.

Но это не так. Дуэль по всем правилам дуэльного кодекса Генрике уже давно называет убийством. А в его памяти перемешалось прошлое и настоящее. И даже я порою не сразу улавливаю нить его рассуждений, когда он желает говорить со мной.

Он желает быть со мной ночью. Именно тогда, когда за окном мерцают звезды и луна заливает своим призрачным светом двор Лувра, превращая стражу в сказочные фигуры, теряющиеся в темноте ночи, Генрих рассказывает мне про своих друзей. Про всех, кто когда-то погиб ради него.

Я никогда не любил фаворитов моего короля. Они не стоили даже моего внимания, но я никогда не посмею отказать им в моем уважении. Ведь все они, так или иначе, но умирали со словами преданности своему королю. Они могли любить его по-разному: с корыстью и желанием повелевать, как любил дю Га, безрассудно и ни на что не надеясь, как любил Сен-Мегрен, отчаянно и навсегда, как любил Келюс. Я могу продолжать этот список, но, что бы я не думал об этих людях, они защищали короля даже тогда, когда весь свет восставал против него. И никто из них его не предал. Все оставались верными до самой своей смерти. Умирали, думая не о том, что уходят навсегда из своей жизни, а понимая лишь то, что Генрих продолжит жить, всегда о них помня.

Но с некоторых пор все изменилось. Я не скажу, когда впервые осознал, как стал близок мой король к тому пути, где блуждают его мертвые друзья. Я лишь помню, насколько страшно мне стало от искреннего смеха Генриха и его веселого голоса, зовущего Можирона по имени. Тогда взор Генриха был устремлен на заросли шиповника, рядом с которыми любил гулять маркиз, вдыхая одуряюще сладкий запах распускающихся бутонов и цветущих роз. А в оружейной комнате как же ловко учил мой король новому приему своего упрямого Шомберга несколько дней назад. И даже во сне Генрих видит лишь то, о чем грезил когда-то. Нет никаких дуэлей, заговоров и смертей. И его ожившие друзья и не подозревают, что уготовила для них жестокая судьба.

Все вокруг напоминает королю о его потерях, но если при свете дня он прячет за очередной маской свою боль, то ночью ему от нее не удается спастись. И мой король уходит в тот мир, где его друзья по-прежнему живут и улыбаются ему. И не исчезают в предрассветной дымке или в угасающих огнях свечей ранним утром. Безумие покидает моего короля до следующего вечера, когда его разум вновь теряется в воспоминаниях. А еще мой король все чаще замирает в ожидании. Он ждет. Иногда в нетерпении поглаживая пальцами по покрывалу, иногда со спокойной улыбкой на безмятежном лице. Порою в кресле, устремив взгляд в темноту за окном.

Но я знаю, что, пока не появится последний призрак, я могу быть спокоен. Пока я еще могу отвлечь моего короля в его покоях, где он каждый вечер ждет не меня. Пока я могу заставить его забыть обо всем, пусть даже потворствуя ему в его сумасшествии. Пока я буду в силах находиться рядом с ним днем и ночью, охраняя и не давая возможность другим понять, насколько он безумен, я по-прежнему останусь с ним.

Но однажды мне все же придется уступить. Я так и не научился бороться с этим человеком при его жизни. Я знаю, что буду не в состоянии противиться ему даже после его смерти. Я знаю. Но сделаю все, чтобы мой король так и не переступил ту грань, откуда ему будет не под силу вернуться. Я тоже люблю моего короля и сделаю все, чтобы сохранить его расположение. Чтобы сохранить его доверие и остатки его рассудка, я согласен на любое унижение. Я согласен на все. И я уже привык, что каждую ночь мой король в своем безумии зовет меня Келюсом.