Чертоги Майкрофта Холмса (джен)

Он был мертвенно бледен и боялся открыть глаза. Как небезосновательно считал Майкрофт, без него в правительственном аппарате всё работало посредственно. Но вставать ему пока ещё запрещалось, да и не хотел он сейчас видеть ни себя, ни этот мир, полный людей.

В груди разливалась тянущая боль. Майкрофт жалел о том, что не имеет такого же антиударного, как разум, сердца. Совсем недавно он был готов погибнуть от руки родного брата — наверное, подобное стало бы для него почти идеальным концом. Раз и всё, без лишних слов и долговременной агонии. У любой машины, к которым его приписывали, есть кнопка выключения.

Майкрофт не рассчитал того, что его напряженный организм способен так сильно сдать. Врачи рекомендовали покой. Майкрофт настоял на том, что спокойнее всего будет дома, но именно там в его сердце и вошла невидимая пуля.

Память проигрывала в голове театральный спектакль Эвр. Пустой взгляд застыл на белом полотнище потолка. Речь, которая имела все шансы стать последней, с треском рассыпалась под голосом Шерлока, который слишком хорошо знал и всегда ясно видел истинную подноготную слов и действий брата.

Всегда прав, всегда и во всём идеален. Майкрофт, должно быть, впервые за всю свою жизнь почувствовал, как сильно далеко зашёл в ситуации с сестрой, как подвёл родителей, насколько заигрался, не имея простых человеческих чувств, которые лишь Шерлок пробуждал в нём.

«Посмотри, кто это? Раздражитель, который отвлекает тебя. Заурядность, которая подчёркивает твою исключительность. Причина всех наших несчастий. Хотя бы раз в жизни поступи как надо» — это ведь не о Джоне. Это всё о нём.

Тело окутала усталость вперемешку с обречённостью. Он ненавидел быть кого-либо слабее. Тем более быть кем-то вроде подопытной крысы для собственной сестры и психопата с красного экрана, не перестающего улыбаться и отсчитывать секунды.

Впрочем, он сам виноват и не опустится до того, чтобы скорбеть о собственной кончине. Если и осталось о чём жалеть, так это о том, что, кажется, Майкрофт однажды потерял свою единственную болевую точку — младшего брата. Опять же, не из-за Джона Ватсона.

Шерлок так тепло, чуть нервно усмехался, направляя на старшего брата пистолет. Сердце Майкрофта рухнуло вниз, когда он вдруг опустил оружие и стал отсчитывать десять секунд до собственной смерти. Оказалось, это ломало Эвр точно так же, как и его. Только Майкрофт не имел возможности помешать, а она могла. И сделала.

Его маленький брат. Избалованный тем, что ему вечно идут на уступки. Память пыталась найти в закромах тот самый миг, когда Шерлок перестал его уважать, принимать помощь как должное, а затем и вовсе стал от неё отказываться.

Другое дело — Джон. Он воспринимается им как чистый лист: не так умен, ему легко в глаза пустить пыль. Но то, с какой прямотой доктор указывает Шерлоку на ошибки, то, с какой готовностью рискует ради него — это стоило для Майкрофта очень дорого. И если этого человека брат считает более важным, если к этому человеку прислушивается, если Майкрофт Холмс изжил себя в его глазах, то пусть настанет очередь Джона беречь непутевого гения.

Майкрофту не нужно цветов на могиле. Можно обойтись строгим камнем с серым именем и двумя датами. Ему не нужно ничьих визитов и слёз, хотя было бы занимательно понаблюдать за теми, кто придёт проститься.

И вновь, если бы так случилось, он простил бы Шерлоку отсутствие, но не того, что он снова сорвется, по чьему-то недосмотру, уйдя в чертоги своего разума в наркотическом угаре.

Шерлок не любит вспоминать, особенно при друге, как ночами в далёком детстве звал старшего брата на помощь, теряясь в чертогах разума. И Майкрофт бежал, где бы ни был, чувствуя сердцем беду. Врывался в самый страшный и глухой подвал и вытаскивал своего брата из-под рванья, которым закидали его в край опустившиеся наркоманы. Одному он однажды сломал руку, второму разбил лицо, третьего чуть не задушил, пытаясь добиться ответов на свои вопросы.

У них много общих тайн, но братья Холмс даже наедине не обсуждают их друг с другом.

Вспомнилось, как однажды чертоги разума увели маленького Шерлока далеко в лес. В голове его звучали строчки из песни Эвр: «Идет восточный ветер, мне хочет помогать. Ты ветру доверяй, он к цели приведёт». Но Шерлок не верил, что страшилка может привести его домой. И вместо того, чтобы идти за ветром, бежал от него.

Шерлок сбивчиво рассказывал брату, как холодный дождь крупными каплями хлестал его по лицу, как кудрявые чёрные волосы прилипли к глазам, и он не мог их убрать. Как страшно плясала молния на небе, ветер качал высокие деревья из стороны в сторону, а гром заглушал крик, словно в насмешку над ним.

Он случайно столкнулся с Майкрофтом, весь промок от дождя и рыдал, что не знает, где находится, боится, что брат ненастоящий и живёт только в его голове. Но Майкрофт просто взял лицо Шерлока в свои ладони, заглянул прямо в глаза, и младший брат успокоился, ощутив поддержку.

Шерлок всегда звал его, и это никогда не звучало позорно, как бы кто не говорил. Майкрофт просто пытался достучаться до брата, который едва ли не отрекался от него через призму пагубных состояний.

В один из таких дней братья впервые подрались. Вернее сказать, Шерлок заигрался с чертогами разума. Майкрофт тогда не в полной мере понимал, насколько сильно.

Шерлок выглядел одиноким в своей холостяцкой квартире и с Джоном был ещё не знаком. Но только «выглядел». Этого Майкрофт боялся, ведь всегда сохранялась опасность безвозвратно пропасть там, где интереснее живётся. Только чертоги — это не место, а техника запоминания, а, в случае с Шерлоком, ещё и состояние, которое обыкновенными людьми расценивается, как неадекватное и может поставить их жизни под удар.

Шерлок редко, но метко подкармливал свои чертоги всякого рода химикатами, но перед этим всегда составлял для брата их список. Он лишь недавно стал меньше по количеству пунктов и дозировке. Тогда же, Шерлок частенько из праздного интереса увеличивал его.

Он со всей страстью бросился распутывать очередное дело. Майкрофт был польщён таким рвением и вдруг вернувшимся интересом к своей персоне.

Всё началось с покушения. Майкрофт ещё до начала карьеры в государственном аппарате был уверен, что многие хотели бы убрать его с горизонта. Хотя бы на время вывести из игры, как минимум, покалечить, что, собственно, и случилось. Вошедший в дом спокойно прошёл мимо охраны и так же свободно исчез.

Лёжа на больничной койке с перевязанной головой, под неумолкающий вой гематомы на затылке, Майкрофт с интересом слушал, как Шерлок ведёт поиски. Он периодически спрашивал брата о морфии, но Майкрофт всегда отказывался от обезболивающих. Ещё задавал логичный вопрос о том, помнит ли Майкрофт лицо нападавшего, но тот отвечал молчаливым: «нет». Это Шерлоку тоже нравилось, интерес с новой силой разгорался в его глазах, и он убегал, оставив на тумбочке свёрток с фруктами.

Шерлок приходил всего дважды. Во второй и последний — в крайне возбуждённом настроении. Он с жаром объяснял, что, совершивший нападение, хорошо знает их семью. Высокий, темноволосый, способный к очень точным перевоплощениям, изворотливый, азартный, с маниакальными наклонностями. Возможно, шпион-любитель, который бродит по пятам, как фанат за восходящей звездой, и ловко копирует её во всех проявлениях.

Майкрофт едва сдержал улыбку, но вновь ничего не сказал.

Разгадка ходила вокруг Шерлока, а тот будто намеренно её не видел и прогонял снова и снова свои догадки через всё обилие информации в голове.

— Он может быть наркоманом, брат? — тихо спросил Майкрофт.

Они обменялись короткими взглядами, и Шерлок замер, надолго задержав дыхание.

Это он. Он просто стёр Майкрофта из памяти. Весь тот день, который отказывался вспоминать и, греха не утаишь, был под своей «контролируемой» дозой, начиная с него и до сих пор.

Майкрофт хотел бы, наверное, тоже, чтобы всё было так просто, но он никогда ничего и никого не стирал из своей головы. Это только иллюзия, она ничего не исправит. Он хотел бы не слышать того, что младший брат говорил ему в тот день, как требовал не влезать в его жизнь, как кричал, что «гиперопека» сводит его с ума. И, если уж она есть, то пусть наблюдает молчаливой и всепрощающей тенью. У Шерлока были большие, сильно покрасневшие глаза. Майкрофт хорошо знал этот взгляд: брат выглядел страшно и не отдавал отчёта себе ни в чём, он был чужим.

На фоне случившегося далее, казались странностью их братские объятия из детства. Шерлок обожал в старшем брате даже склонность к полноте, и пусть рук иногда не хватало, обнимал крепко и горячо, набрасываясь со спины.

Так вышло и теперь, только эти, с позволения сказать, «объятия» чуть не выдавили из Майкрофта жизнь. Он всегда хорошо владел боевыми приёмами, прекрасно фехтовал и отвечал на удары брата так, чтобы не навредить, просто позволить выпустить пар. Ведь он обещал, обещал всегда быть с ним рядом, что бы ни сотворила с братом пагубная привычка.

Майкрофт успел сообразить, как правильно упасть, чтобы не напороться затылком на угол стола. Шерлок только тогда, пусть на миг, но вырвался из своих, отравленных химией, чертогов. Майкрофт слышал его голос, будто находясь под водой и чувствовал, как по затылку течёт кровь.

— Майкрофт? — тёплая ладонь коснулась запястья.

Шерлок всерьёз был напуган. Старший брат хорошо знал все его интонации и проявления редких чувств. Теряя сознание, лёжа у Шерлока на коленях, Майкрофт совсем не сердился на него. И всё время расследования «покушения» внимательно следил за тем, как Шерлок гонится за самим собой. В день, когда дело было раскрыто, он сидел на краю его больничной койки и пугающе долго молчал на вопрос о наркомании. Потом встал и выбежал из палаты, будто бы решив поискать ответы в тех местах, где собираются подобные люди. Но нет, Шерлок просто испугался того, что вспомнил.

Покинув клинику, Майкрофт понял, что не сможет оставить всё, как оно есть. Так Шерлок, проведя сутки под капельницей, выводящей химикаты из организма, оказался на неделю в одиночной камере. Но снова остался один на один со своими чертогами, возможно, так и не осознав, за что старший брат решил наказать его.

Наказать… уберечь… Находясь в таких местах как больничная палата, волей-неволей начинаешь падать в предвкушение неизбежности. Радовало одно: если Майкрофту суждено умереть, то Шерлока будет кому защитить. И как же умудрился его маленький глупый братец встретить среди сотен тысяч людей такого удивительно порядочного человека и настоящего друга по имени Джон Ватсон?

Майкрофт очень хотел домой. Тишина важнее всего. Никаких недоумков, неприступные стены под охраной и архивные записи. Никаких соприкосновений с теми, кто живёт и дышит лишь за тем, чтобы влезть в твоё личное пространство. Нет, Майкрофт не одинок. Правда, страшно представить жизнь, в которой нет Шерлока, благодаря которому он так считает.

Честное слово, и о чём только думали родители, когда отправили в школу двух генетических социопатов?

Сперва они учились в разных классах: приучали «альтернативно одаренных» отличать иронию от сарказма. Словом, терроризировали ближних. Преподаватели в открытую обсуждали, кто из «наглых мальчишек» несносней, и кто из них самих глупее, по мнению братьев Холмс. Первым сдался преподаватель Шерлока. Властолюбивый старичок всё никак не мог поверить в то, что столь юное дарование могло обойти его в интеллекте. В конце концов, Шерлока перевели в класс к Майкрофту, и начался следующий этап веселья. Ведь помимо состязаний в сообразительности с «простыми учениками», братья соревновались в гениальности друг с другом. Им столько раз могло прилететь от одноклассников, но все варианты просчитывались наперёд.

Да, Майкрофт просто шёл и ябедничал с крайне оскорблённым выражением лица. Поговаривали, что именно поэтому он приглянулся одной вредной остроносой преподавательнице, которая первая выделила его театральный талант, хотя ко всем всегда была предвзятой.

Тонкая улыбка тронула губы старшего Холмса. С возрастом воспоминания становились всё приятнее. На школьной постановке комедии Оскара Уайльда «Как важно быть серьёзным» от Майкрофта ни разу не укрылся отстранённый взгляд Шерлока, сидевшего в зрительном зале. А ведь искреннее одобрение от него могло бы сломать железобетонную броню любой замкнутой личности.

Собственные мысли начинали всё сильнее настораживать Майкрофта. Он словно уже умер. И умер, зная, что Шерлоку нравилась его леди Брэкнелл. Это признание трансформировалось в синоним фразе: «Я люблю тебя, брат». И это действительно того стоит, даёт силы ничего не бояться, придаёт любой ссоре налёт игры.

Майкрофт лёг поудобнее и только сейчас обратил внимание на яркий предмет, стоящий на тумбочке. Конечно, что ещё мог прислать ему его маленький брат, если не золотую рыбку в узком аквариуме?

Кто-то верит, что они могут исполнять желания. Лишь бы Шерлок не начал проводить лишних аналогий, иначе придёт его очередь лежать на белой больничной койке.

Завибрировал телефон. Пока пальцы набирали код разблокировки, Майкрофт предположил возможное содержание смс. Сообщения в его голове делились на несколько групп и подгрупп. Первая и самая большая касалась исключительно работы. Туда входили сообщения о совершенном теракте, о подготовке к теракту, о кибератаках на систему госбезопасности, о выборах и т.п.

Вторая была чуть поменьше. Туда Майкрофт относил мольбы о собственном возвращении в строй. И, если личное присутствие, ни за каким чёртом, подчинённым не требовалось — они начинали стремительно седеть и работать на износ — то его чудодейственная подпись нужна была всем каждодневно.

Третья группа была самой маленькой и личной. Принадлежала она его одностороннему диалогу с Шерлоком, или с Джоном Ватсоном. Двусторонний получался чаще всего с родителями. Джон отвечал редко, но зато продуктивно. А вот Шерлок… С ним всегда было сложно. Майкрофт плотоядно улыбнулся, увидев имя брата на экране:

Скоро буду.

Ш.

Что едят рептилии?

Майкрофт закатил глаза и тихо рассмеялся. Раз уж младший брат решил снизойти до того, чтобы проявить заботу, ему пора прекратить изображать умирающую леди Брэкнелл. Возможно...

Людей.

М.

А вдогонку с надеждой отправил:

Жду.

Примечания:

https://t.me/RCFicbook — здесь можно найти множество классных историй, заглядывайте!