Дульсинея (джен)

Снупи всегда был начеку. А как еще может обстоять дело с охотничьей собакой, пусть даже ей дома обеспечен самый мягкий лежак и самые лучшие игрушки, включая хозяйскую трость. Он всегда на страже интересов хозяина и хозяйки. И Дульсинеи.

Дульсинеей ее впервые назвала хозяйка. Как ее зовут на самом деле, никто не знал.

— Кажется, у Снупи появилась Дульсинея, — сказала она, глядя, как пес поскуливает, натягивая поводок, и напряженно принюхивается.

Женская интуиция ее не обманула. Все так и было. Или как еще называется любовь с первых двух взглядов, потому что одного взгляда, чтобы обозреть всю красоту, Снупи не хватило. Пришлось запрокидывать голову. За столько красоты он готов был сразиться с кем угодно, хоть с фермерским Редом, пусть даже он был вдвое выше ростом. Но драться не пришлось: красота чуть приподняла верхнюю губу, открыв клыки размером с рожок для обуви, и Реда как ветром сдуло.

На Снупи красота не ощерилась. Возможно, просто не поверила, что существуют собаки ей по колено. Требовалось срочно исправить ситуацию и доказать, что величина сердца от роста в холке не зависит. И Снупи, мигом придумав, что делать, нырнул под ограду и кинулся к себе домой.

Красота за ним не последовала. Под ограду пролез только кончик ее носа. Он гневно подергивался и слышалось сердитое фырканье. Но Снупи уже знал, как ее успокоить. Он выволок из дома свою заветную косточку, припрятанную за креслом в гостиной, протащил ее под оградой и торжественно бухнул под ноги новообретенной даме сердца.

С тех пор он был ее рыцарем без страха и упрека. Он чуял ее приближение, когда она еще даже не ступала на улицы Гримпена. Он выносил ей самое вкусное, что удавалось добыть. И она позволяла ему путаться у себя под ногами, пихать носом, а иногда даже милостиво наклоняла голову и виляла хвостом.

В тот раз Снупи выполнял двойную задачу. Они ехали с хозяином и его другом в коляске, а значит, предстояло следить, чтобы на дороге не возникало никаких опасностей. Это во-первых. А во-вторых, он вглядывался в унылую даль дартмурских равнин, высматривая, не мелькнет ли вдалеке статная фигура Дульсинеи.

Его чуткое ухо уловило звук выстрела, раздавшийся так далеко, что ни хозяин, ни его гости и головы не повернули. Палили там, где последние пару недель повадился охотиться на бекасов фермер Харлоу, хозяин Реда. Это было неинтересно.

Зато в следующую минуту сердце Снупи взмыло вверх и забилось так, словно само было вспугнутой и подстреленной дичью. Потому что со стороны болот донесся горестный вой. Так могла плакать только его Дульсинея, которую опять оставили привязанной — и голодной!

Громогласным лаем обещая оторвать ее нерадивому хозяину все фалды на сюртуке, Снупи одним прыжком вылетел из коляски и кинулся на голос Дульсинеи. Позади кричал испуганный хозяин. Снупи мысленно извинился перед ним и поклялся вернуться сразу, как только будет покончено с более важным делом.

Идея пришла в голову уже на бегу, и он резко поменял направление. Что толку бежать к Дульсинее с пустыми клыками. Так недолго и самому под горячую лапу попасться. И он свернул туда, где охотился Харлоу.

Найти в зарослях камыша подстреленного бекаса для спаниэля труда не составило. У него такие подвиги были в крови так же, как у братьев Холмсов — дедукция. Но беда заключалась в том, что в зарослях уже хлюпали тяжелые сапоги: это приближался Харлоу, приметивший, куда упала добыча.

Снупи поставил лапу на тушку птицы и грозно зарычал. Шаги стихли.

— Что там, Родни? — послышался из-за кустов чей-то голос.

— А черт его ведает, Стив. Рычит, вроде, кто-то.

— Рычит? А ты этот вой несколько минут назад слышал?

— Слышал, Стив. Но, вроде, вдалеке выли.

— Так мало ли, какое расстояние та тварь за это время пробежать могла.

Некоторое время царило молчание. Потом голос из-за кустов позвал:

— Родни! Шел бы ты сюда! Не нравится мне это.

— Да мне и самому не нравится, Стив. Ну его к черту, этого бекаса. Было бы ради чего пропадать.

Сапоги зашлепали в обратную сторону.

Снупи прислушивался пару минут, склонив голову набок, а потом подхватил тушку бекаса и, радостно виляя обрубком хвоста, засеменил к болотам.

— Снупи! Я же весь обыскался! Ну разве можно! — выговаривал хозяин, попеременно обтирая то заляпанную грязью шерсть Снупи, то свое замызганное пальто.

Снупи потявкивал и тыкался в него носом. Если бы хозяин знал, в чем дело, он бы не ворчал. Сам вон какие противные букеты хозяйке таскает, иногда даже колючие!

Жалко было, конечно, что Дульсинея сразу вцепилась в угощение. Когда она ест, к ней не подступись. Но ведь голодная была, бедняжка! Зато потом, как водится, наклонит голову так, чтобы Снупи мог лизнуть ее в ушко.

— Ну-ка, что это у тебя?

Хозяин отцепил от мордочки Снупи прилипшее перышко.

— Снупи! Ты стащил чужую дичь?!

Снупи сел и принялся энергично сметать хвостом-культяпкой сухие листья с травы.

— Снупи, Снупи! Заметит тебя Френкленд в свою подзорную трубу — подаст на меня в суд за нарушение охотничьих угодий!

Но по голосу уже было ясно, что хозяин смеется. Снупи вскочил и потрусил к дому, оглядываясь и проверяя, не отстал ли от него друг.

Замечательный у него все-таки хозяин. Когда-нибудь он приведет к нему Дульсинею. Тот оценит! Он всегда говорит жене, что знает толк в красоте.

А Френкленда опасаться нечего. Снупи как-нибудь его подзорную трубу хозяину принесет. Прекрасная новая трость получится!