Душа розы (гет)

... and the soul of the rose went into my blood.

1.1

В тот день я уже и не надеялась успеть домой до возвращения отца: солнце склонилось к закату и алыми всполохами отражалось в окнах поместья. Острые шипы дикой розы цеплялись о края мантии, будто предупреждая о чем-то, пытаясь задержать. Как знать, может быть все сложилось иначе, опоздай я тогда к ужину? Иногда я позволяю себе помечтать об этом.

Лето подходило к концу, и удушающая жара обещала смениться долгожданной прохладой, но тогда казалось, будто из тяжёлого, горячего воздуха высосали всю душу. Да и не только из воздуха. После смерти студента во время турнира «Трех волшебников» все пошло кувырком. Нас убеждали, будто это был несчастный случай и многие верили в эту чудовищную ложь. Но я знала, что момент, которого боялась больше всего на свете неумолимо приближался: скоро мне придется выбирать свою сторону.

Я ускорила шаг, пытаясь поскорее выбраться из колючих кустов, усыпанных плодами, словно россыпью алых капель. Красных, как один из цветов фамильного герба моей семьи — Роули. Терпеть не могу этот цвет. Красный — и перед глазами встает наливающееся кровью лицо отца, и красная вспышка боли, что всё чаще следовала за этим. Поморщившись, касаюсь ещё саднящей губы и с раздражением выдергиваю запутавшиеся полы мантии. Сегодня он будет особенно зол. Что, впрочем, не удивительно.

При входе в дом меня окутал привычный, сладкий запах жасмина. Светлое дерево стен местами полностью терялось в его густой, изумрудной зелени. Как много бы я отдала за возможность вернуться туда сейчас! Затеряться в густой листве папоротников вместе с мраморной Пандорой — искусной копией с работы Чонси Батлера Айвза. Прикоснуться к бережно хранимым краснофигурным аттическим вазам. Мама питала неизъяснимую страсть к древнегреческому искусству. Даже мое имя — Айрис — дар одной из богинь.

Память о маме жила там повсюду. В тот же день, только двенадцатью годами ранее, Джоанн Роули в последний раз вышла за порог этого дома, но так и не вернулась обратно. Она забрала с собой и его душу, оставив нам с отцом лишь одинокий призрак некогда гостеприимного дома. За столько лет мы так и не решились что-либо в нем изменить, тайно надеясь, что однажды, каким-то чудом, мама вернется и снова вдохнет в него жизнь. Единственное, от чего мне хотелось избавиться, так это картины на стенах, но они и сейчас хранят в своих оковах древних семейных призраков. Я вспоминаю дом с тоской и нежностью, но тогда мне нетерпелось вернуться в маленькую комнатку старост в промозглых слизеринских подземельях. Там я всё ещё чувствовала себя в безопасности.

— Вернулась! — привычно ворчал один из портретов, — Джозеф знает, куда это ты все уходишь, стоит ему отвернуться? Я, как и всегда, посоветовала ей заткнуться.

-Только послушайте, как она разговаривает с собственной бабушкой! — кричала она мне в след. И я готова была рассмеяться, если бы так не спешила. Подумать только — бабушка!

-Дурацкий рисунок, — бросила я на ходу, -только попробуй рассказать что-нибудь отцу и будешь снова торчать в чулане! — Портреты за моей спиной возмущенно перешёптывались, но мне не привыкать. В этом доме все были мной недовольны.

Я все еще рассчитывала пробраться к себе незамеченной и потому вздрогнула, услышав аппарационный хлопок. Появившийся домовой эльф виновато поджимал дрожащие уши:

-Хозяин уже у себя, мисс, — прошептал он, поглядывая на дверь кабинета, — Справлялся о вас. Ютке пришлось сказать, что мисс нет в поместье.

Эльфы должны были скрывать мое отсутствие от отца, но это не всегда получалось — они слишком его боялись. Я улыбнулась, успокаивая готового разрыдаться домовика и уже почти вошла в свою комнату, как из кабинета послышались голоса и тяжелая дверь кабинета с шумом распахнулась.

Я не сразу узнала вышедшего мужчину. Светлые волосы аккуратно убраны в хвост, стянутый чёрной шёлковой лентой. Искусно вырезанная трость украшена змеиной головой из темного серебра. Увидев домовика он презрительно поморщился и с елейной улыбкой обратился ко мне:

— Мисс Роули! Я уже начал опасаться, что не дождусь вашего появления!

Отчего-то он приветствовал меня как старого друга, но улыбка так и не достигла глаз, они остались острыми и холодными. Отец растеряно стоял в дверях кабинета и кажется даже не слушал, но я все равно произнесла заготовленную речь о том, что осматривала сад, который домовики совсем запустили, надеясь, что этого оправдания будет достаточно, ведь он запретил мне выходить из дома.

— Надеюсь, готовят они лучше,- ухмыльнулся гость и отец потребовал подготовить столовую — Мистер Малфой останется на ужин.

Я многое слышала о Люциусе Малфое и меньше всего на свете хотела бы видеть его в своём доме, но тогда, замечая как озадачен его присутствием отец, порадовалась внезапному гостю. Я была уверена — в тот день внимание Джозефа Роули принадлежало вовсе не мне. Это было первой ошибкой.

Гость тем временем осматривал семейные портреты. Точнее, один единственный портрет, способный его заинтересовать. Как часто я мечтала о том, чтобы его обитательницы никогда не существовало! Женщина с белоснежным волосами строго смотрела в ответ, и от этого взгляда по спине пробегали мурашки. «Это Алеста», — сказал отец, заметив взгляд гостя. Хотя это и излишне — кто не знает Алесту Хоуп? «Полный метаморф! — восхищался Малфой, — Мало кто может похвастаться подобными способностями. Он обвел меня оценивающим взглядом и спросил: «Айрис, должно быть, многое досталось от бабки?»

«Разве что внешность, — раздражённо бросил отец и мне захотелось исчезнуть. Интересно, любил бы он меня, будь я больше на нее похожа? Если бы унаследовала этот дар — быть кем угодно, кроме себя самой? Слезы подступили к горлу и я поспешила скрыться в своей комнате, пока отец предлагал гостю виски, чтобы скрасить ожидание ужина. К счастью, он не слышал предательский звон монет, наполняющих карманы моей мантии.

1.2

Спустившись в столовую, я невольно вздрогнула. Освещённая свечами, она оставалась мрачной и пугающей. За пределами дома уже царила ночь. Густая мгла уверенно просачивалась сквозь решётчатые окна, медленно расползалась по углам. Комната всецело принадлежала столу — чудовищному наследию древнего рода. И сейчас я иногда вижу его в кошмарах. Массивную столешницу удерживают грифоны, высеченные из твёрдого как камень палисандрового дерева. Острые перья распахнутых крыльев, золочённые клювы, навечно застывшие в беззвучном клёкоте, мощные лапы, готовые к прыжку — всё призвано показать силу и величие семьи. К счастью, мы редко принимали гостей и обычно ужинали в гостиной. Я бы точно не смогла есть там каждый день.

Увлечённые беседой они не сразу заметили, что я вошла. Почти ровесники, но как сильно отличались друг от друга. На фоне гостя отец выглядел сильно старше своих лет и будто бы даже меньше. Словно слуга в собственном доме.

— Читал сегодняшний «Пророк», — говорил он, осушая стакан с виски. — И как вам только удается так долго водить их за нос, Люциус?

Гость ответил, что люди видят лишь то, что хотят. Им куда спокойнее думать, что мальчишка лжет, привлекая к себе внимание, чем признать очевидное.

— Убедить Фаджа не сложно, — согласшается отец.

— Куда труднее убедить остальных, — вставляю я, занимая свое место по правую руку от хозяина дома. Если бы мама была жива, эта обязанность лежала бы на ее плечах.

К тому времени начался долгожданный дождь и крупные капли залетали в дымоход. Дрова в камине угрожающе шипели, наполняя комнату терпким дымом. Я сидела будто между двух чудовищ, но прикосновение тяжелой, грубой ткани придавало сил — строгий мужской костюм казался мне стальными доспехами. Отец, как всегда, злился, ведь воспитанные девушки выходят к ужину в платье. Я лишь пожала плечами: — «Значит, ты воспитал меня недостаточно хорошо, папа». Гость спрятал ухмылку под белоснежной салфеткой. Кажется, он был доволен начинающимся представлением.

— Уже готовы к учебе? — спросил он. Серьёзно? Я собрала чемоданы за неделю до отправления! Последний курс пролетает быстро и я никак не могла поверить, что уже в следующем году не прийдётся спешить на поезд.

— Вам, Айрис, не стоит беспокоиться о будущем, — ответил он, — Наслышан о ваших успехах в зельеварении.

— Я успешна во всем, мистер Малфой. Хотя в зельях — особенно.

— Это у нее от матери, — голос отца наполнился теплотой, и мне стало его жаль. Он любил человека, быть с которым никогда не сможет. Мне ли не знать какого это?

Гость слегка качнул головой, полный притворного сочувствия, — Ужасная трагедия. Не думал, что после всего, что сделал с Джоанн этот старик вы решитесь отдать Айрис в школу.

— Старик? — я была в замешательстве, потому что ясно помнила, кто убил маму. Пустые глаза этого маггла и звук выстрела все еще преследовали меня по ночам. Его можно назвать кем угодно, только не стариком.

— Всем известно, что это был несчастный случай, Люциус, — сказал отец. Его голос дрожал, и Малфой, смотря на меня, растянул губы в едва заметной ухмылке. С того момента я начала сомневаться в том, что отец говорил правду о ее смерти.

Дождь все усиливался. Крупные капли бились в окно, всеми силами пытаясь пробраться внутрь. Я же мечтала об обратном. Как можно желать обменять свободу на оковы каменных стен? Отец будто бы случайно уронил салфетку, но это был старый прием. Он делал так каждый раз, когда мне нужно обратить особое внимание на то, что говорит его собеседник. И вот я уже ловлю каждое слово, делая вид, что заинтересована лишь содержимым своей тарелки. Отец говорил о пропаже работников в Отделе тайн, намекая, что Малфой может быть к этому причастен. На что тот отвечал отцу угрозами. Разве я могла смолчать?

— Мистер Малфой, зачем же вам похищать сотрудника Министерства?, — сказала я, не пряча улыбки, — Если только, чтобы решить некую очень важную проблему ваших связей оказалось не достаточно?

— О, у Люциуса Малфоя очень обширные связи, — вставил отец, подавляя смешок.

Образовавшуюся тишину нарушал лишь тошнотворный хруст тонких косточек — гость с увлечением разбирался с зажаренной перепёлкой. Раздражение выдавали только его руки — побелевшими пальцами он так сильно сжимал вилку, будто хотел ее удушить.

— Слышала, что вас видели рядом с каждым незадолго до похищения. Вам стоило бы продумать подходящее алиби.

— Не стоит так беспокоиться, мисс Роули. Уж позвольте выдвигать обвинения специалистам.

— Не сомневаюсь, что Аврорат уже начал расследование, — произнес отец. Он был раздражен тем, что я встреваю в разговор, в котором должна была быть лишь молчаливым слушателем. Стакан в его руках заметно подрагивал, но я и не думала останавливаться. Мне были нужны ответы.

— Так чем вы так полезны Темному Лорду? — я старалась говорить как можно спокойнее, но внутри все холодело. Если я ошибаюсь — он сотрёт меня в пыль, — Какую информацию вы не можете для него найти? — я стреляла наугад, и попала прямо в яблочко. В глазах Малфоя проскользнули злые огоньки, но лицо осталось таким же холодным и непроницаемым. Чего нельзя было сказать об отце. Сейчас я знаю, что он пытался меня предостеречь, но тогда я лишь невинно улыбнулась:

— Ты же всегда мечтал, чтобы я заняла достойное место рядом с Лордом. Может быть, мне понравится это? — Я не отвела взгляд, когда губ Малфоя коснулась зловещая улыбка. — Какого это — быть его правой рукой? Смотреть в глаза самому ужасающему чудовищу на свете? Исполнять его приказы?

— Могу устроить экскурсию, — просто сказал он, не опровергая своей связи с Волдемортом. Не было смысла скрывать очевидное.

Отец, едва разжимая тонко сжатые губы, потребовал, чтобы я отправлялась к себе. Пришлось напомнить, что с сегодняшнего дня я уже совершеннолетняя. Он больше не может мной командовать.

Удивительно, но это помогло разрядить обстановку и мистер Малфой, вместо того, чтобы испепелить меня одним лишь движением палочки, уже поздравляет с семнадцатилетием. Я улыбаюсь, соблюдая приличия, — будто этот день все еще может быть праздничным. Отец сникает, разглядывая горошины в тарелке. Я знаю, о чем он думает. День моего рождения стал днем ее гибели. И пусть не я держала тот пистолет — он никогда не сможет простить меня. Я — не могу.

Он вновь отсылает меня, едва подают десерт:

-Уже поздно и Айрис пора отправляться к себе. Нужно отдохнуть перед тренировкой, Мадам Розье не любит опозданий.

-Оливия? Не хотел бы я попасть под ее палочку!,- смеется Люциус, но мне не до веселья:

— Ты обещал, что больше никаких дуэлей!

— Ты должна соблюдать традиции, — твердо отвечает отец.

— Она же меня ненавидит!

— Подумайте вот о чем, — говорит Малфой и его заинтересованный взгляд заставляет меня поежиться, — Всякий, кто переступает порог дома Оливии, для чего-то ей нужен. Поместье Розье — настоящая крепость.

— Цитадель чистокровия, — бормочу я в ответ, — Не понимаю, как можно до сих пор верить в эти сказки? Но мои собеседники явно иного мнения.

— Иногда кровь — самое важное, — говорит гость не сводя с меня глаз. Он ждет согласия с этим утверждением. Это единственно верный ответ. И мне совсем не жаль его разочаровывать.

— Ну, если больше не чем похвастаться, — я пожимаю плечами и вдруг слышу знакомое пыхтение — Исла. Стоит ли сказать Малфою, что на него летит мой карманный дракон?

Размером она едва ли больше ладони и скорее походит на большую ящерицу. Голову и хвост украшают острые роговые шипы, а лапы и брюшко покрыты прочной серебристой чешуей. Она могла бы выглядеть довольно угрожающе, если бы не пара ярких разноцветных крыльев, слишком слабых и маленьких, чтобы удержать животное в воздухе. Хотя ее это нисколько не смущает — то и дело заваливаясь на бок и теряя высоту моя любимица упорно стремится вперед. Неловко пролетев над его головой она падает на стол, перевернув миску с салатом.

— Это Исла,- говорю я, впервые за вечер искренне улыбаясь, — мой маленький, неуклюжий дракончик.

Он смеется и будто что-то ломается — на миг я забываю о том, что передо мной один из самых приближенных слуг Темного Лорда, живое воплощение всего, что я так ненавижу. Сквозь трещины в его броне сквозит нежностью и чистотой. Я замечаю тонкую сеть морщин в уголках глаз и застарелую усталость. Голос отца прогоняет наваждение, он ругает Ислу за беспорядок.

— Все в порядке, Джозеф, — глаза Люциуса все еще искрятся теплотой, — не каждый день ужинаешь с драконом!

— Кого вы называете драконом?- ворчит отец,- Эту ящерицу с крыльями?

Исла сердито смотрит на него и, недовольно фыркнув, выпускает из ноздрей струйку дыма.

— В ней течет настоящая драконья кровь, — не без гордости говорю я.

— Значит, кровь что-то да значит? — подмигивает мне Малфой и я почему-то смущаюсь. Хочется задеть его побольней. И я даже знаю как.

— Тогда как на счет вашей крови? Драко тоже мечтает подносить тапочки Темному Лорду? Или у вашего сына другие планы? — мне нравится смотреть, как довольная ухмылка сползает с его лица, — Признайтесь, мечтаете о том дне, когда ваш драгоценный отпрыск вступит в ряды доблестных убийц?

— Служить Лорду — честь!, — Малфой сжимает палочку,и я вижу хищный блеск изумрудных змеиных глаз.

— У вас странные представления о чести, Люциус.- По вашему, вылизывать ботинки самовлюбленного психопата достойное занятие для истинного аристократа?

Напряжение висит в воздухе. Кажется, будто гроза за окном вот-вот разразится и здесь. Я готова к любому ответу. Только не к этому.

Отец выхватывает палочку и направляет ее на меня. Я знаю, что за алой вспышкой последует волна оглушающей боли. Его рука дрожит и я думаю о том, сколько стаканов с виски он сегодня успел опустошить? Цепляюсь руками за стол (будто бы в нем можно найти спасение). Взглянув на Малфоя сжимаю зубы — ни за что не закричу при нем. Но нет ни вспышки, ни боли. Вместо этого я слышу только ледяной голос гостя:

— Роули! Вы в своем уме? Сейчас же уберите палочку или я сообщу в Министерство.

Он защищает меня? От удивления я не сразу понимаю, что происходит.

— Не вам меня осуждать, Люциус,- вздыхает отец, и я слышу облегчение в его голосе, — Ваша палочка тоже знакома с Круциатусом.

— Я никогда не применял его к детям, — гость выплевывает слова, не убирая палочки. Что ж, не самое плохое завершение ужина. Я успеваю уйти до того, как мой внезапный спаситель скроется в языках зеленого пламени.

1.3

Брожу по комнате, не в силах уснуть. "Пыточное проклятие! При гостях!", — я негодующе смотрю на Ислу и она недовольно пофыркивает, соглашаясь. "Можно подумать, я так хотела ужинать с Люциусом Малфоем!» Подушки летят в сторону, но это не приносит облегчения. Я вспоминаю палочку отца, направленную на меня, и, почему-то, лучистый смех Малфоя. Даже этот напыщенный павлин не так жесток! Слезы льются по щекам, стекая за ворот рубашки. Исла участливо кружится рядом, но мне не до нее. Я подскакиваю к зеркалу и смотрю на ненавистные белые волосы. Легкое усилие и они сменяются копной мелких рыжих кудряшек. Помню, в детстве, я покрасила их алой гуашью и еще неделю ходила по дому с розовым облаком на голове. Отец злился, но я, наконец, была похожа на себя, а не на его несбывшуюся мечту — Алесту. Она всегда стояла между нами. Отец был разочарован, не найдя во мне ее дара. И дурацкие волосы цвета первого снега — вечное напоминание об этом. Я часто хотела рассказать ему о том, что способности прабабки все же не обошли меня стороной. Представляла, как отец, наконец, будет гордиться. Но вовремя поняла — он все равно не полюбит меня. Эта мысль стучит в голове, оставляя в глазах кровавые разводы. Я стираю слезы и возвращаю себе прежний вид. Если кто-нибудь узнает — не миновать мне судьбы быть марионеткой Темного Лорда.

Ветер с дождем залетает в открытое окно и я позволяю ему остудить мой гнев. В конце концов, это не важно. Нужно придерживаться плана. Сегодня я снова обменяла на галеоны драгоценные безделушки, подаренные отцом. Простые и неприметные, но достаточно дорогие — идеальны для продажи. Этого хватит на первое время. Я собираюсь бежать. Скрыться там, где никто не сможет найти. В безопасности.

Но не сейчас. Этот, последний, год я проведу в школе. Не могу отказать себе в этой слабости, ведь есть еще кое-что, что должно остаться в тайне. 365 дней чтобы насладиться чернильно-темными глазами, бархатным голосом, запомнить каждую черточку его усталого лица, прежде, чем уйти навсегда.

Успокоенная этой мыслью я ложусь в постель. Темнота, подступающая со всех сторон, не дает уснуть. После смерти мамы отец перенес свой кабинет сюда, напротив моей спальни. Каждую ночь свет из его распахнутых дверей окутывал меня успокаивающей волной. Но сейчас они все чаще остаются закрыты. Отцу тоже не спится, я слышу его шаги и невнятный голос — снова разговаривает с портретом мамы. Они спорят и кажется, он куда-то уходит по каминной сети. В такое время? Я вспоминаю слова мистера Малфоя о маме. Мне показалось или он и в правду обвинял директора? Исла горячим клубком сворачивается рядом со мной. Укутанная ее теплом я засыпаю, но в голове все крутится то разочарованный взгляд отца, то Дамблдор, внезапно превращающийся в Волдеморта, то веселый смех Малфоя. И встревоженный голос мамы: "Зачем он приходил, Айрис? Что ему нужно?"