Последнее прощание. (джен)

Стоя перед зеркалом, Гарри ещё раз провёл пальцами по волосам. Он часто делал это, даже не задумываясь, но теперь, когда он должен был делать это намеренно, ему было трудно вести себя естественно. Он в последний раз оглядел свою одежду и, вздохнув, решил, что лучше не станет, поэтому ему оставалось только надеяться, что план сработает так, как он задумал.

— Ты уверен, что хочешь пройти через это? — Гарри не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть своего бывшего профессора Люпина, сидящего на кровати, — он видел его отражение в зеркале. И всё же он решил повернуться и посмотреть на человека, который стал ему так дорог за последние два года.

— Да, я уверен. — Сказал Гарри, подходя, чтобы взять что-то, что он оставил на прикроватной тумбочке, а затем возвращаясь к зеркалу. — Я не могу видеть, как Сириус так страдает, профессор. Он смотрит на меня, и я знаю, кого он хочет увидеть... Его И это просто разбивает его сердце, когда он видит, что Его здесь больше нет. — Он открыл крышку маленького предмета, который держал в руках, и заглянул внутрь.

— Он любит тебя, Гарри, — начал Ремус Люпин со вздохом, но Гарри быстро перебил его.

— Я знаю, что любит, — сказал он, зачерпывая что-то пальцем из маленького предмета. — Но я тоже его люблю и не хочу, чтобы он так сильно страдал.

— Но, Гарри, — мягко сказал Ремус. Он знал, что мальчик настроен решительно, но чувствовал, что должен попытаться. — Тебе не кажется, что если ты притворишься своим отцом, это причинит ему ещё больше боли?

Гарри ответил не сразу, сосредоточившись на том, чтобы надеть контактные линзы на свои зелёные глаза. Это было непросто, учитывая, что ему приходилось делать это без очков, но в конце концов ему удалось сделать всё правильно и снова надеть очки.

— Азкабан истощил его. Большую часть времени он едва ли в здравом уме. Я просто дам ему возможность попрощаться, может, ему станет немного лучше, — сказал Гарри, поправляя одежду, которую он взял в одном из хранилищ Поттеров. Она принадлежала его отцу и была ему немного велика, но он решил, что она ему подходит. Он услышал, как Ремус снова вздохнул, и понял, что его почётный дядя перестанет отговаривать его от осуществления плана.

— Итак, как мой отец снова поздоровался с Сириусом? — Он снова сосредоточился на своём отражении в зеркале. Отсутствие шрама было долгожданной переменой, и он мог только надеяться, что Гермиона не убьёт его за то, что он использовал её косметику, чтобы эта проклятая штука исчезла. Одежда тоже казалась ему странной, так как мода сильно изменилась за последние двадцать лет, но он чувствовал себя комфортно и радовался тому, что носит одежду, которую носил его отец. Однако больше всего его поразило то, что он увидел в зеркале карие глаза, которые смотрели на него в ответ. Тепло, которое он ощущал, нарастало, и внутри него поселилось очень приятное чувство. Эти карие глаза, казалось, наполняли его счастьем и надеждой, и он не мог не смотреть в них, даже не замечая, как потерял контроль над собой в этом спокойном созерцании. Заглянув глубоко в его глаза, он увидел, что они сверкают.

Он повернулся и с игривой ухмылкой посмотрел на Ремуса. Джеймс Поттер был известен своим беззаботным отношением к жизни, верно?

— Ну, он обычно говорил: «Бродяга, ты, паршивая псина», а потом… — Ремус начал говорить, но, увидев, как Гарри смотрит на него, совершенно потерял дар речи. Озорная ухмылка кричала: «Сохатый», и он не мог не почувствовать, как его сердце болезненно сжалось в груди. Он чувствовал, как волк внутри него скулит от тоски, пока он сидел и смотрел на сына своего лучшего друга, который сейчас был похож на своего лучшего друга. Он пришёл в себя, только когда Гарри снова заговорил.

— Пойдём, Луни, мой старый приятель. Там есть дворняжка, которой нужно дать вкусняшку.

Когда ухмылка Гарри стала шире, он пересек комнату и открыл дверь, чтобы найти Сириуса. Ремус встал и побежал за ним, всё ещё потрясённый тем, как близко Гарри удалось изобразить Джеймса. Как же он похож на отца! Даже голос он смог подделать! Может быть, просто может быть... это была не такая уж плохая идея.

Гарри и Ремус вошли на кухню одновременно, и Ремус не мог не почувствовать облегчение от того, что все остальные отправились в больницу Святого Мунго навестить Артура, в то время как Гарри кричал во всё горло, подражая глубокому голосу Джеймса:

— Эй, Сириус, ты, грязная псина! — Сириус спокойно читал «Пророк», и у него чуть не случился сердечный приступ. Он вскочил и отбросил газету. Сириус не поверил своим глазам, когда увидел ЕГО, стоящего там с характерной ухмылкой, с уверенностью, которая автоматически наполняла комнату. Он почувствовал, как всё его тело начинает дрожать. Он хотел что-то сказать, хотел что-то сделать. Он хотел обнять своего лучшего друга, но какая-то часть его говорила, что это невозможно, что это ловушка и что он должен просто напасть на этого самозванца, но он ничего не мог сделать. Он просто стоял там, впитывая образ своего брата всеми органами чувств.

— С-Сохатый? — выдавил он, и его голос болезненно дрогнул. Ремус переводил взгляд с одного на другого, и его сердце бешено колотилось. Гарри держался уверенно, на его лице была самодовольная ухмылка, парень определённо был чертовски хорошим актёром. Сириус же, казалось, вот-вот потеряет сознание. Его всего трясло, и единственное слово, которое он сумел прохрипеть, было наполнено недоверием и надеждой одновременно.

— Кто же ещё, приятель? — сказал Гарри, усмехнувшись. От этого усмешка у Ремуса и Сириуса по спине побежали мурашки.

— Как поживаешь, Бродяга, старина? — спросил Гарри.

— Д-Джеймс... К-как... К-как ты здесь оказался? — Сириус полностью проигнорировал вопрос Гарри, сделал два шага вперёд и остановился прямо перед своим... крестником. Поттер снова усмехнулся.

— Что ж, Бродяга, я заметил, что ты скучал по мне, и решил навестить тебя, — Гарри усмехнулся в третий раз. — Не мог же я так долго не появляться перед тобой, верно? — Несмотря на смысл слов, в голосе Гарри не было высокомерия. В нём была лишь привязанность и лёгкая грусть. Сириус осторожно положил руку на плечо Гарри, и его глаза наполнились слезами. У него перехватило дыхание, когда он почувствовал что-то твёрдое под своей рукой, и он закрыл глаза, когда по его щеке скатилась одинокая слеза и упала на рубашку. Когда он снова открыл заплаканные глаза, словно желая убедиться, что ему ничего не показалось, он увидел, что его лучший друг всё ещё смотрит на него. В его глазах тоже стояли слёзы, и сердце Сириуса подпрыгнуло, когда он увидел, как они сверкают. Одним быстрым движением Сириус крепко обнял Гарри и поднял его с земли. Ему потребовались секунды, чтобы начать бормотать извинения.

— Прости меня, Сохатый, прости, я так скучал по тебе, Сохатый, прости, Джейми, ДЖЕЙМС… — его голос был приглушён старым свитером Джеймса, потому что Сириус уткнулся лицом в шею Гарри, но Ремус всё равно мог понять, что говорит его лучший друг. Ремусу самому было трудно сохранять самообладание, и слёзы готовы были хлынуть из его глаз, когда он увидел, как Сириус сжимает Гарри в объятиях, а Гарри обнимает его в ответ. Он был поражён тем, что, несмотря на все годы, проведённые в Азкабане, Сириус всё ещё мог так крепко обнимать Гарри.

В конце концов, но не раньше, чем через несколько минут, Сириус затих, только вдыхая и выдыхая. Запах, сладкий запах Джеймса, который напоминал ему о лесах, мётлах, семье, счастье и любви, полностью заполнил его тело, и он не мог им насытиться.

— Привет, Бродяга. Отпусти меня, пожалуйста. — Сириус неохотно сделал это, отступив всего на шаг. Его волосы были взъерошены, слезы испачкали его лицо, что заставило Гарри усмехнуться.

— Не прикидывайся геем передо мной, Бродяга, ты, чертов рубашоногий вор, — сказал Гарри, вытирая лицо Сириуса руками. Пес-анимаг со слезами на глазах улыбнулся, но в его глазах все еще была печаль. Его разум оцепенел, полностью осознав безумие ситуации. — А теперь иди сюда, — сказал Гарри, сокращая расстояние между ними прежде, чем Сириус успел что-то сделать. Гарри поднял руку и... шлёпнул Сириуса по затылку.

— Ой, за что? — сказал Сириус, делая ещё один шаг назад и смущённо потирая голову, недоумённо глядя в эти сердитые карие глаза.

— Это за то, что ты без необходимости извиняешься. Ты же знаешь, я это ненавижу, — сказал Гарри, снова расслабляясь. Ремус усмехнулся, Гарри хорошо подготовился, Джеймс действительно ненавидел, когда люди постоянно извинялись. Он всегда предпочитал действовать, а не говорить (или думать, иногда).

— Послушай меня, Пэдди, тебе не за что извиняться. Ты что, такой тупой? Это всё из-за крысы. Из-за него и Волан-де-Морта. Ты меня понял? — решительно сказал Гарри. Сириус лишь кивнул, и Гарри снова улыбнулся. — Хорошо.

Они стояли посреди кухни Сириуса, не говоря друг другу ни слова, почти целую минуту. Наконец Сириус снова заговорил.

— Сохатый... Дж-Джеймс... Я-я так сильно по тебе скучаю! — с трудом выдавил он, и его голос то и дело срывался. Из его глаз по-прежнему текли слёзы, пока он смотрел на своего лучшего друга.

— Я знаю, Сириус, — со вздохом сказал Гарри. — Я тоже по тебе скучаю. Но я не хочу, чтобы ты забывал, что я всегда присматриваю за тобой. — Он повернулся и посмотрел на Ремуса. — За всеми вами. — Ремуса передёрнуло от этих мыслей, и ему пришлось несколько раз напомнить себе, что это всего лишь игра. Чертовски безупречная игра.

— И поэтому я не хочу, чтобы ты грустил из-за того, что меня здесь нет, — продолжил Гарри, хватая Сириуса за руку и притягивая его ближе к Ремусу. — Я счастлив, я со своей цветочком Лили и мы присматриваем за тобой. Мы всегда рядом, следим за тобой. Но ты заставляешь меня, или, скорее, нас, грустить, когда винишь себя или грустишь из-за того, что нас больше нет.

Сириус и Ремус кивнули, причём последний даже не заметил, что начал подыгрывать.

— Мне нужно, чтобы вы оба позаботились о моём сыне. Вы оба знаете, как сильно я люблю Гарри, поэтому, пожалуйста, берегите его и напоминайте ему, как сильно я его люблю. — Гарри грустно опустил взгляд. — Я знаю, что иногда он задаётся вопросом, любили ли мы его, и я просто хочу, чтобы кто-нибудь сказал моему малышу, что он был для нас всем. Всем миром! Мы умерли за него, и мы бы умерли снова, я уверен, что умер бы, более тысячи раз, до самого конца.

— Не волнуйся, Сохатый, я позабочусь о нём. Мы позаботимся, — решительно сказал Сириус, глядя на Ремуса, который лишь кивнул. Гарри поднял голову и посмотрел на них с очередной ухмылкой.

— Я верю тебе. — Он, казалось, что-то вспомнил и широко раскрыл глаза. — О, и Лили просила передать тебе, цитирую: «Не смей позволять Нюньчику причинить вред моему сыну, иначе тебе не поздоровится». Клянусь, это её слова. — Они втроём немного посмеялись, прежде чем Гарри откашлялся. — Ладно, ладно, может, она и не называла его «Нюньчик», но всё остальное она сказала именно так.

Они стояли в дружеском молчании несколько секунд, прежде чем Гарри шагнул вперёд и обнял Ремуса. Сказать, что оборотень был удивлён, — значит ничего не сказать, но он сумел ответить на объятие, хотя и чувствовал себя немного неловко.

— Прости, что позволил этой крысе убедить меня, что ты нас предал. Я люблю тебя, Муни, ведь ты и Сириус мои братья, не забывай об этом.

Ремус лишь кивнул, изо всех сил стараясь проглотить комок, образовавшийся в горле. Его бормотание «это не Сохатый, это Гарри» было единственным, что помогало ему сохранять рассудок. Гарри отступил от него на шаг и одарил его характерной для Джеймса кривой улыбкой. Оборотень мог лишь смотреть на него, пытаясь сдержать слёзы, которые предательски выступили на глазах.

Затем Гарри повернулся к Сириусу, который снова рыдал от боли и тоски. Мальчик с растрёпанными волосами не успел даже открыть рот, как Сириус снова сжал его в объятиях.

— Пожалуйста, нет, нет, не надо... Не уходи, Сохатый, не уходи, ты нужен мне, Джеймс, не уходи... Пожалуйста, Джейми, я люблю тебя, ты не можешь уйти, я... Пожалуйста, Сохатый, ПОЖАЛУЙСТА... — Сириус бормотал что-то, уткнувшись лицом в шею Гарри, но всё равно было очень легко понять, что он говорит. Это был первый раз, когда Ремус по-настоящему испугался, что всё это выходит из-под контроля. Он допускал, что Сириус немного сошёл с ума из-за того, что провёл в Азкабане, не оплакивая должным образом смерть своего лучшего друга, но он не верил, что Сириус так сильно пострадает. Возможно, он действительно недооценил боль Сириуса. Гарри похлопал Сириуса по спине, стараясь обнять его как можно крепче, пока тот продолжал бормотать бессвязные мольбы. Мальчик спокойно шептал что-то ласковое, пока рыдания Сириуса не стали тише и в конце концов не прекратились. Однако они не расстались.

— Я люблю тебя, Бродяга. Я вижу, что говорил тебе это недостаточно раз, и мне нужно, чтобы ты это понял. — Сириус сначала ничего не предпринимал, но в конце концов кивнул в шею Гарри. — Хорошо.

Гарри слегка подтолкнул Сириуса, чтобы они могли смотреть друг другу в лицо. Гарри еще раз большими пальцами очистил лицо Сириуса от слез, которые покрывали его.

— Помни, Сириус, мой дорогой брат. Я никогда тебя не брошу. Никогда. Я буду хуже Минни, которая преследовала нас на четвёртом курсе, когда думала, что мы готовим розыгрыш на Хэллоуин. — При этих словах Гарри и Сириус усмехнулись, пусть и с лёгкой грустью, а Ремус с любопытством посмотрел на Гарри.

Карие глаза Гарри пристально смотрели в серые глаза Сириуса.

— Я буду рядом, буду наблюдать за тобой, и я буду рядом, внутри Гарри. Поэтому мне нужно, чтобы ты продолжал жить, потому что я не виню тебя ни на секунду. И я хочу вернуть Сириуса. Я не хочу, чтобы ты был таким, страдающим и угрюмым. Я хочу, чтобы старый весёлый Сири вернулся! — сказал Гарри, вызывающе глядя на него, словно ожидая, что анимаг-собака ему возразит. Однако, как ни странно, Сириус лишь кивнул с грустной, слабой улыбкой, и на его глазах снова выступили слёзы.

— Прощай, Бродяга, мой старый друг. И помни, что собачья звезда — самая яркая на моём небе, — сказал Гарри, пристально глядя на Сириуса с кривой улыбкой Джеймса.

К большому удивлению Ремуса, Сириус слегка рассмеялся. — А ты и правда оленёнок для меня, Сохатый.

Они оба рассмеялись, а Ремус лишь широко раскрыл глаза.

Гарри ещё раз обнял Сириуса и повернулся к Ремусу, подмигнув ему. Затем он развернулся и вышел из комнаты. Ремус посмотрел на Сириуса, на лице которого была широкая улыбка, самая широкая с тех пор, как он сбежал из Азкабана, а из глаз всё ещё текли слёзы.

Сириус сел на один из стульев, продолжая широко улыбаться, но Ремус этого не заметил, так как уже бежал за Гарри. Он вошёл в комнату Гарри и увидел, что мальчик смотрит на себя в зеркало. Почувствовав, что Ремус вошёл, Гарри повернулся и посмотрел на него. Они уставились друг на друга: Люпин выглядел таким же растерянным, как и чувствовал себя, а Гарри всё ещё улыбался улыбкой Джеймса и сверкал озорными карими глазами. Как Ремус ни старался, он не мог выдавить из себя ни слова, только открывал и закрывал рот, пытаясь придумать, что сказать. Но прежде чем он успел принять решение, Гарри ещё раз подмигнул («Гарри вообще когда-нибудь подмигивал нам раньше?» — подумал Ремус) и снова повернулся к зеркалу. Карие глаза смотрели в карие глаза, пока Гарри не снял линзы. Затем он посмотрел на себя, уже не улыбаясь, и его глаза перестали сверкать. Зелёные глаза смотрели в зелёные глаза. Гарри пару раз моргнул, прежде чем обернуться и посмотреть на Ремуса. На его лице было растерянное выражение. Но оно точно не было таким растерянным, как у Ремуса.

— Итак, профессор… Простите, трудно вспомнить, что вы больше не преподаёте… Р-Ремус, как мой отец снова поздоровался с Сириусом?

Ну и как Вам? Жду Ваших комментариев.