Рождественские свечи (гет)

Вечерело. За окном пушистыми хлопьями падал снег, искрящийся в свете зажигающихся уличных фонарей. В стекле отражались мерцающие огоньки стоящей рядом ели. У разожжённого камина сидели двое.

— Пап, расскажи историю про волшебные свечи, показывающие будущее! — просил белокурый ребёнок лет пяти.

— Но я же уже рассказывал тебе её совсем недавно, — со вздохом отвечал отец, глядя на него поверх книжного переплёта.

— Ну пожа-а-алуйста! — не унимался мальчик, смотря на него своими широко распахнутыми серыми глазами в обрамлении пушистых чёрных ресниц.

— Ладно-ладно, так и быть, — сдался он, откладывая книгу на столик и улыбаясь искреннему восторгу, появившемуся на лице сына.

И мужчина окунулся в воспоминания. Во времена своей юности, когда всего одна свеча перевернула его и без того нестабильный мир с ног на голову и заставила сделать выбор: принять показанное ему будущее или попытаться изменить его.

Этот выбор стал для него одним из самых важных решений в жизни.

* * *

За две недели до Рождества Хогвартс по обыкновению преображался, как и волшебники, временно проживающие в нём. Их постепенно захватывало предпраздничное настроение. Все волшебники, от мала до велика, сновали кто куда, весело шурша полами своих мантий, а на их лицах искрились предвкушающие улыбки. Даже вечные обитатели Хогвартса — привидения, выглядели более радостно, будто им есть дело до праздников, которые устраивают ныне живущие.

Серые каменные стены школы чародейства и волшебства, обычно навевающие уныние, украшались гирляндами и венками из еловых веток с по-грифиндорски красными бантами и золотыми стеклянными шарами. Хвойный запах исходил отовсюду и нигде не было от него спасения.

Большой зал и вовсе начинал походить на одну из витрин магазина подарков, будто кто-то скрутил из мишуры и дождика огромный клубок и, подкинув его повыше, взорвал Бомбардой прямо в центре. И, конечно, ели, кругом ели, украшенные всё той же безотказной цветовой комбинацией из красного и золотого, чёрт бы их всех побрал!

Драко любил Рождество, всегда любил. Раньше. Когда в его жизни всё было более легко, просто и понятно. Когда самым большим разочарованием для него было получить от родителей новую метлу не той модели, что он загадывал. Сейчас же, после возвращения в практически полностью восстановленный Хогвартс на повторный седьмой курс по прошествию Второй магической войны, ему было совершенно не до праздников.

К его великому счастью, из Золотого трио на обучение вернулась только Грейнджер, что в целом его совершенно не удивляло. Как и то, что Уизли с Поттером не поддержали в этом вопросе свою подружку, вечно стремящуюся к знаниям. По крайней мере, в их отсутствие его практически никто не задирал с тупыми комментариями о семье, неправильном выборе стороны и постепенно бледнеющей тёмной метке, что клеймом прожигала его предплечье. Практически никто. К его удивлению, от знаменитой гриффиндорской заучки Драко не слышал ни одного упрёка или гадкого комментария, лишь короткие взгляды, наполненные сочувствием и чёрт её знает чем ещё. Разглядеть что-то бóльшее Драко не успевал, поскольку моментально обрывал эти позорные проявления жалости, стоило только посмотреть в ответ в эти глаза цвета весенней грязи. Только этого ему ещё не хватало.

Из размышлений Драко вывела рука, что внезапно легла на плечо, и потусторонний голос профессора Трелони, раздавшийся над самым ухом. Он невольно дёрнулся от неожиданности и едва слышно чертыхнулся себе под нос.

— Мистер Малфой. Сегодня хороший вечер для того, чтобы узнать, что готовит нам будущее…

— Не уверен, что это именно то, что мне сейчас нужно, профессор, — ответил Драко, стараясь быть максимально вежливым, но при этом выразить свою незаинтересованность в таком времяпрепровождении.

— Порой то, в чём мы не уверены, и есть то, в чём мы больше всего нуждаемся, — таинственно проговорила профессор. — А пока Вы размышляете о моих словах, помогите мисс Грейнджер перебрать парящие свечи и украсить зал. Некоторые из них уже ни на что не годятся… Не дождавшись ответа, Трелони странно осмотрелась по сторонам и поспешила прочь из Большого зала.

— Просто чудесно! Именно этого мне сейчас и не хватало для полного счастья! — шёпотом проворчал Драко, ища глазами каштановое гнездо с мешком свечей в руках.

Грейнджер сидела на скамье рядом с камином и откладывала в пустой мешок прогоревшие свечи, когда на неё упала тень подошедшего к ней слизеринца. Она напряглась и медленно подняла прищуренные глаза. Столкнувшись взглядом с Драко, Гермиона удивлённо уставилась на него глазами-блюдцами.

— Малфой?

— Грейнджер.

Между ними повисло неловкое молчание, и Драко решил, что, вероятно, ему всё же стоит объяснить своё появление рядом с ней.

— Профессор Трелони попросила помочь тебе со всем этим, — небрежно проговорил он, указывая на мешок свечей, расположенный у ног Гермионы.

— А! О… — выдавила она из себя. — Наверное, помощь мне действительно не помешала бы, — с нервным смешком ответила Гермиона и подтолкнула мешок ногой чуть ближе к Драко, приглашая присоединиться к этому увлекательному в своей бесполезности занятию.

Около часа волшебники молча перебирали свечи, то и дело украдкой кидая друг на друга заинтересованные взгляды. Гермиона хотела спросить, хотя бы из элементарной вежливости, как его дела, но раз за разом одёргивала себя, понимая, насколько в их случае это неуместный и отчасти даже бестактный вопрос.

Драко же не мог взять в толк, что в этой девчонке изменилось за это время и почему она ведёт себя так… дружелюбно с ним. Ведь они были врагами или вроде того. Были же? И как же её великолепный Уизли? Не приревнует ли, узнав, что они тут проводят вечер при свечах? Но язык словно прирос к нёбу, да и гордость не позволяла спрашивать подобную чушь. Так прошло ещё полчаса, пока в один момент Гермиона в очередной раз не почувствовала на себе взгляд Малфоя. Она устало выдохнула и повернулась к нему:

— Что?

— Что? — переспросил он, непонимающе нахмурившись.

— Долго мы ещё будем молча играть в гляделки? — с подкатывающим раздражением спросила Грейнджер, скрещивая руки под грудью.

— Не понимаю, о чём ты, — сухо ответил Драко, кидая в мешок ещё несколько непригодных свечей.

— Всё ты понимаешь, Малфой! Если хочешь что-то сказать — вперёд! Я слушаю! — выпалила она, после чего гордо задрала свой вздёрнутый нос, на что он в своей привычной манере лишь закатил глаза.

— По-моему, из нас двоих именно тебя раздирает желание поработать языком. Так что давай, дерзай, — пренебрежительно ответил Драко и запустил руку в мешок, обнаруживая, что они уже перебрали все свечи.

Гермиона покраснела и часто задышала, раздувая ноздри от злости и возмущения, не в силах вымолвить и слова в ответ на такую наглую пошлость с его стороны.

— Я так и думал, — подытожил Драко, ухмыляясь. — Давай уже заканчивать с этим. Осталось только зажечь и разместить свечи под потолком.

Гермиона демонстративно фыркнула и достала свою волшебную палочку, поднимаясь со скамьи и отворачиваясь. Драко лишь пожал плечами, принимаясь за дело, как и она. Постепенно под зачарованным потолком появлялось всё больше свечей, чьи тёплые огоньки нестабильно колыхались от гуляющих по замку сквозняков.

Когда у обоих осталось по последней свече, они одновременно произнесли заклинание. Почерневшие фитили свечей вспыхнули, навсегда переворачивая их жизни.

Драко, как завороженный, смотрел на танцующее на конце свечи пламя и видел, как крохотный огонёк постепенно приобретал необычные очертания, складываясь в образы. Это было похоже на колдографию, непривычно цветную и незацикленную.

По саду бежал маленький мальчик со смутно знакомыми чертами лица и белыми, как у него самого, волосами. Малыша подхватили мужские руки и закружили, заставляя задорно смеяться.

Это определённо были его руки. Но как такое возможно?

Позади них, счастливых и беззаботных, стоял размытый женский силуэт. Стоило ему заметить её, как образ постепенно начал приобретать чёткость и перед ним предстала она…

— Салазар… В смысле Грейнджер собственной персоной, — тихо прошептал он.

Драко мотнул головой, не веря своим глазам, и на несколько секунд зажмурился, посчитав, что это его больное воображение сыграло с ним злую шутку. Но образ Грейнджер совершенно не собирался исчезать, напротив, приобретал лишь больше красок, становясь более живым и реальным.

Малыш тянул к ней руки и называл мамой, а она в ответ лучезарно улыбалась им обоим, и в этой улыбке было всё. Любовь. Принятие. Понимание. Жизнь. Целый мир в нежно растянутых алых губах. Заметно повзрослевший Драко из этого странного видения подошёл к Грейнджер, передавая ей на руки белокурого мальчишку, и запечатлел на её губах поцелуй. Их пальцы переплелись, и он заметил, как на безымянном пальце Грейнджер ярко сверкнуло фамильное кольцо матери… Внезапно она посмотрела на реального Драко, заговорщически улыбаясь, и приложила к губам указательный палец в немом «тс-с-с»…

…и видение исчезло.

— Что за чертовщина? — прошептал Драко и обернулся, чтобы посмотреть на ту, что секундой ранее была там, в этом странном пламени свечи, и смотрела на него с искренней любовью. Так, как смотрела на него, пожалуй, только его мать.

Грейнджер стояла к Драко спиной. Каштановая копна волос мягко ниспадала на её плечи кудрявым морем, отливая золотом в свете множества свечей, что парили над ними. Она резко взмахнула палочкой и отправила последнюю под потолок. Её движения вдруг стали нервными и дёрганными. Драко заподозрил, что не он один увидел в пламени странной свечи будущее, совершенно не соответсвующее ни его ожиданиям, ни его мечтам. Но как узнать, что увидела она?.. И действительно ли ему это нужно?

— Грейнджер… — привычно окликнул Драко, но почувствовал, как голос едва различимо дрогнул, теряя былую резкость.

— М? — промычала Гермиона, нехотя оборачиваясь.

Её лицо было непривычно бледным, и множество веснушек теперь выделялось особенно ярко. В широко распахнутых янтарных глазах застыл то ли ужас, то ли испуг, а пальцы, держащие палочку, мелко подрагивали. Драко нахмурился. С ней явно было что-то не так… Но какая ему разница, в самом деле? Сейчас лучше подумать о том, как не допустить того, что он увидел в будущем. Не хватало ему ещё жены грязнокровки!

Да, конечно, теперь статус крови едва ли имел значение. Он даже не был уверен в том, что когда-то действительно презирал тех, в ком не текла чистая кровь. Многие суждения были навязаны ему отцом, окружением, статусом семьи, обстоятельствами в конце концов, и Драко совершенно не понимал, где среди всего этого он настоящий.

— Кажется, это была последняя, — кивнул он на свечу, которую отправил к потолку сразу после неё.

— Отлично, — ответила Грейнджер. — Ты наверняка безумно рад, что эта каторга закончилась и мы можем вновь разойтись по привычным углам.

— Будто ты нет, — раздражённо ответил Драко, не понимая столь внезапной смены настроения гриффиндорки. Он хотел развернуться и уйти прочь из Большого зала, который давил на него своей праздничной атмосферой, но что-то заставило его помедлить.

— Ты тоже видела это? — осторожно спросил Драко.

— Что это? — уточнила Грейнджер, устало потирая лицо и пряча глаза.

— Не знаю. Будущее? Видение? — ответил Драко и тут же почувствовал себя беспросветным кретином.

«Идиот! Нашёл с кем обсудить разыгравшееся воображение. Теперь будет думать, что я сумасшедший, как Лавгуд со своими мозгошмыгами и морщерогими кизляками».

Драко едва различимо цокнул и, не дожидаясь ответа, молча покинул Большой зал под удивлённый взгляд Грейнджер, так и не услышав:

— Я тоже, Малфой… Я тоже…

Следующая неделя пролетела в странном напряжённом ожидании. Казалось, что-то вот-вот должно произойти, но он категорически не понимал, что именно. Драко принял волевое решение. Он должен избегать любых встреч с Грейнджер, чтобы не допустить того, что увидел в пламени свечи. Древний род Малфоев не переживёт появления маглорождённой в своих рядах, как и его отец. Возможно, Драко даже выжгут с фамильного древа, как это делали в своё время Блэки с предателями крови, кто знает…

Но судьба словно насмехалась над его планами, из раза в раз сталкивая их повсюду. Библиотека. Коридоры Хогвартса. Чёрное озеро. Хогсмид. При каждой встрече они обменивались короткими взглядами, и всякий раз Драко обещал себе, что больше не взглянет на неё даже вскользь.

Но переглядывания с Грейнджер продолжались, вопреки его решению и здравому смыслу. Раз от раза их взгляды задерживались друг на друге всё дольше и становились всё заинтересованнее. Дошло до того, что Гермиона начала занимать все его свободные мысли. Её образ преследовал его даже во снах и казался всё более притягательным. Буйные локоны больше не виделись ему вороньим гнездом и манили узнать, такие ли они мягкие на ощупь, какими кажутся. Россыпь бронзовых веснушек напоминала о тёплой осени, а карие глаза больше не ассоциировались с весенней грязью. Особенно когда они сталкивались взглядами в Большом зале. Глаза Гермионы блестели, подобно янтарю на солнце, и смотрели на него с непривычной теплотой. Порой ему мерещилось, что не только у него произошли перемены в восприятии. Всё это начинало походить на странное наваждение, и Драко не знал, что с этим делать.

В воспоминаниях то и дело всплывал образ повзрослевшей Грейнджер и маленького мальчика с его цветом волос и глаз, но с её чертами лица. Это было странно. Очень странно. И это выводило его из себя.

«Раздери гиппогриф эту треклятую свечу, эту Трелони с её идиотскими заданиями и Грейнджер с этими её оленьими глазами цвета грёбаного янтаря!» — думал Драко в моменты отчаяния, которое непременно накрывало его ближе к ночи, мешая уснуть.

На второй неделе постепенно накатывающее безумие достигло апогея. Он уже открыто пялился на Грейнджер, от чего та, стоило ей только заметить его взгляд, непременно заливалась румянцем. Это отзывалось горячим покалыванием в груди и вводило Драко в ещё больший ступор.

Сама же Грейнджер не менее часто смотрела на него, но каждый раз, стоило ему почувствовать её взгляд — спешно отворачивалась. День ото дня она выглядела всё более взволнованной. И без того алые губы стали ещё ярче от постоянных нервных покусываний, за которыми Драко неоднократно её замечал. Грейнджер явно что-то беспокоило, и он догадывался, что именно.

Когда до Рождества оставалось всего несколько дней и наступала пора каникул, практически все студенты решили остаться на это время в стенах школы и провести праздник в кругу друзей. Драко был в их числе просто потому, что не хотел возвращаться в мэнор, пока Нарцисса не закончит там ремонт. Дом теперь напоминал о самом ужасном периоде в его жизни. Лучше здесь, среди этих нелепых огоньков и мишуры, чем там, где всё словно пропиталось тёмной тошнотворной магией Реддла, заставляющей ёжиться и покрываться гусиной кожей. Друзья, в лице Пэнси, Блейза и Тео, тоже остались отмечать Рождество в Хогвартсе. Если конечно их можно было так назвать, а он думал, что вполне себе можно, раз, вопреки его новому положению в магическом мире и статусу бывшего Пожирателя смерти, они не обходили его десятой дорогой. Хотя, конечно, Пэнси и Тео сами были детьми Пожирателей смерти, что тоже накладывало свой отпечаток на всеобщее к ним отношение. Но всё же это было не то же самое. Драко собрал тёмномагическое комбо, имея в отцах Люциуса Малфоя, а в тётках безумную Беллатрису Лейстрендж, которые, как и он, запятнали свои предплечья меткой. Хотя, в отличие от них, это едва ли являлось его желанием или выбором.

Но было и то, что невыносимо терзало его в настоящем. Некоторые студенты всё же покинули Хогвартс на праздники, и Драко не знал, была ли среди них Грейнджер. Мысль о том, что она могла уехать праздновать Рождество к своим дружкам, вызывала крайне противоречивые чувства. С одной стороны, ему бы наконец-то удалось держаться от неё подальше, как он и планировал. А с другой… изнутри его съедало жгучее чувство, будто он лишался чего-то важного, словно у него отнимали то, что должно принадлежать ему и только ему.

Каково было его удивление, когда он столкнулся с Грейнджер в пустом коридоре, едва не снеся её с ног. Драко испытал ни с чем не сравнимое облегчение. В тот момент он подумал, а стоило ли вообще пытаться что-то изменить? Действительно ли так ужасно будущее, связанное с ней? Ведь там он казался счастливым, таким, каким не был, наверное, никогда…

Перед глазами вновь появился призрачный образ Гермионы, влюблённо смотрящей на него с улыбкой, ласково играющей на губах. Разве он не заслужил такого взгляда? Такой улыбки? Этих губ? Ему казалось, что заслуживал. Но заслуживал ли Драко саму Грейнджер — вопрос совершенно другого рода, и ответ на него он не знал. Или знал, но не хотел этого признавать.

— Если ты скажешь, что увидел в пламени свечи в тот день, я расскажу, что видела я, — внезапно сказала Гермиона, смотря прямо в его глаза с твёрдой решимостью. — Сегодня в восемь вечера я буду ждать в Выручай-комнате, — добавила она, после чего быстрым шагом скрылась за ближайшим поворотом коридора, оставляя его в полном недоумении.

Оставшееся время до восьми Драко провёл в подземельях, сидя в их с Блейзом и Тео комнате в полном одиночестве. Он размышлял о том, действительно ли он хотел знать тайну этой гриффиндорки, её вариант «ужасного» будущего. Какова вероятность, что Грейнджер увидела в пламени то же, что и он? А если нет, расстроит ли его это?

А самое главное, сможет ли он произнести вслух то, что видел сам? Ведь пока слово не произнесено, оно узник того, кто собирался его сказать. Когда же слово сказано, его пленником становится тот, кто произнёс его. Драко не был уверен, что готов обличить увиденное в слова и воплотить их тем самым в реальность.

В итоге он позорно струсил. В тот день он так и не пришёл в Выручай-комнату и в оставшиеся дни до Рождества больше ни разу не увидел Грейнджер.

Когда Драко не обнаружил её на привычном месте за гриффиндорским столом во время завтрака, он не придал этому большого значения. В обед в его голову начали закрадываться смутные подозрения, что всё это неспроста. К ужину он едва сдерживал себя от того, чтобы не выпытать у Полумны Лавгуд, что случилось с Грейнджер. Она словно провалилась сквозь землю, исчезла, не оставив и следа.

На следующий день всё повторилось. Драко уже жалел о том, что не пришёл в Выручай-комнату в тот день, но привычно отбрасывал все мысли о попытках найти Грейнджер. Он попытался отвлечься походом в Хогсмид и выбором подарков для друзей, но всё становилось лишь хуже. Дошло до того, что Грейнджер начала мерещиться ему повсюду, окончательно выбивая из колеи.

Утро Рождества началось с вручения подарков. За завтраком по Большому залу летали десятки сов, принося каждому студенту свёртки и письма от родных. Мама, как обычно, прислала с их филином Волдо его любимые сладости и письмо, как всегда пронизанное теплотой. Она была, пожалуй, единственным человеком, который открыто демонстрировал свою привязанность и любовь к нему. Глаза по привычке снова обратились к гриффиндорскому столу. Грейнджер так и не появилась.

Именно в этот момент Драко решил, что пора действовать. Он достал перо и небольшой кусок пергамента из сумки.

Грейнджер, извини, что не пришёл в тот день. Так сложились обстоятельства.

Предлагаю встретиться сегодня в то же время в том же месте.

Д.М.

Драко скрутил пергамент и вручил его своему филину. Уже сегодня он будет ждать Грейнджер в надежде, что она окажется умнее него и всё же придёт.

Время до вечера тянулось бесконечно долго, царящая вокруг атмосфера праздника лишь добавляла ему раздражения, как и друзья, всецело захваченные рождественской лихорадкой. Обед и ужин прошли в той же атмосфере безудержного веселья студентов и снисходительных улыбок преподавателей. Её снова не было.

За неимением альтернатив в развлечениях, Драко решил, что стащить что-то вкусное с кухни и устроить небольшой рождественский ужин для объявившей голодовку Грейнджер не такая уж безумная идея. В конце концов, что ему терять?

От былого пожара, из которого его спас Поттер здесь, в Выручай-комнате, не осталось и следа. Хлама вокруг стало ощутимо меньше, но это не помешало Драко найти всё необходимое и трансфигурировать в более элегантную мебель для ужина. Нашлась даже искусственная ель, которую он украсил серебряными шарами, бантами и россыпью жемчужных бус. Увидев неподалёку серебряный подсвечник, Драко усмехнулся и решил, что свечи станут неплохой отсылкой к причине, по которой они с Грейнджер решили встретиться. Он зажёг последний фитиль, и дверь Выручай-комнаты, как по заказу, скрипнула, впуская на свою территорию второго волшебника.

Гермиона не спеша шла по коридору из вещей, опасливо озираясь по сторонам, пока не увидела Малфоя. Её лицо удивлённо вытянулось, а губы сложились в многозначительное «О».

— Романтический ужин? При свечах? — улыбнувшись, поинтересовалась она.

— Не неси чепухи. Самый обычный ужин, — неловко ответил Драко, совершенно не подумав о том, как всё могло выглядеть со стороны. — Я заметил, что последние дни ты отсутствовала в Большом зале, и решил, что это не будет лишним, — оправдался он, отодвигая для Гермионы стул.

— Очень мило с твоей стороны, — сказала она с той же улыбкой, присаживаясь.

Идея с ужином оказалась как нельзя кстати и удачно заполнила собой появившуюся между ними неловкость, позволяя привыкнуть к компании друг друга прежде, чем начать нелёгкий разговор по душам.

— Что ж. Поскольку ты организовал этот…

— Ужин. Праздничный ужин, — ловко вставил Драко прежде, чем Грейнджер снова окрестила бы происходящее здесь чем-то романтическим.

— Как скажешь, — весело сказала она. — Поскольку ты организовал этот… праздничный ужин, думаю, будет честным мне начать первой. Если ты, конечно, не против.

Драко отложил приборы и кивнул, давая понять, что готов слушать её рассказ. Гермиона поёрзала на стуле, безуспешно пытаясь справиться с волнением, но руки, нервно теребящие край зелёной тканевой салфетки, выдавали её с головой.

— Только давай пообещаем, что всё, что мы расскажем здесь, останется между нами. Ладно? — она подняла глаза на Драко.

— Неужели не расскажешь обо всём своим драгоценным Уизли и Поттеру? — с лёгкой издёвкой сказал он.

— Никому, Малфой, — с нажимом повторила Гермиона.

— Договорились, — ответил Драко и протянул ей руку.

Гермиона осторожно пожала прохладную кисть, и на секунду ему показалось, что по кончикам пальцев пробежал разряд тока. По плечам поползли предательские мурашки. — Я пыталась найти что-нибудь о волшебных свечах в библиотеке.

Драко весело хмыкнул, на что Гермиона нахмурила брови, смерив его предупреждающим взглядом.

— В одном из фолиантов в запретной секции упоминалась пара проклятых рождественских свечей, показывающих будущее. Но там не было ни слова о том, как изменить то, что эти свечи показали, и возможно ли это вообще.

Малфой жестом показал, что пора переходить ближе к сути, и Грейнджер тяжело вдохнула.

— То, что я увидела, мне не понравилось, — осторожно начала Гермиона, смущённо отводя взгляд. — В пламени свечи была я и Рон… Возможно, лет на десять старше. И…

— Дай угадаю! И у вас было шестеро детей, — со смешком перебил Драко, хотя внутри ему было вовсе не до смеха. То, что в её будущем был Уизли, а не он, больно полоснуло в районе солнечного сплетения.

— Малфой! — возмущённо воскликнула Гермиона, кинув на него грозный взгляд, который, вероятно, должен был напугать его. Но вместо этого он внезапно нашёл её злость невозможно очаровательной.

— Ладно, извини, — серьёзно сказал Драко, замолкая.

— На самом деле их было трое. Но суть не в этом. Я… Мы… не были счастливы. Я постоянно пропадала на работе, а редкое свободное время я проводила с детьми, или на кухне, или на кухне с детьми. У нас будто не было ничего общего, кроме них. Всё было просто ужасно… А в конце… В конце та я из видения покачала головой, глядя на меня с такой тоской. Будто просила не поступать с ней так.

Драко смотрел на Грейнджер и не мог подобрать слов. Её видение оказалось совершенно непохожим на его собственное, и он не знал, хорошо это или плохо. Его злило, что Уизли в будущем был её мужем и, не к его чести, но Драко испытывал тёмное удовлетворение от того, что они не были счастливы вместе. Но в то же самое время знать, что Гермиона в той версии будущего абсолютно несчастна, было сродни удару под дых. Драко видел, как тяжело ей далось это откровение, как блестели её глаза от сдерживаемых слёз, и чувствовал её горечь и обиду.

— Ты действительно любишь Уизли? — неожиданно даже для самого себя спросил он.

— Я… Это… — растерялась Грейнджер.

— Ты не обязана отвечать мне на этот вопрос. Только себе.

— Мне кажется, что я люблю его… — тихо проговорила Гермиона, и внутри Драко будто что-то оборвалось и полетело в бездонную пропасть, заставляя голову кружиться, — …как друга или брата. Недостаточно, чтобы связать с ним жизнь. Наверное.

Сердце пропустило удар и забилось с новой силой, разгоняя горячую кровь по венам. Казалось, на мгновение мир стал чёрно-белым, а затем вновь обрёл яркие краски. И всё из-за неё. Кажется, он проиграл и эту битву. На него выжидательно смотрели янтарные глаза напротив, и теперь Драко не имел права струсить.

— Я видел нас. Тебя, меня и нашего сына. И опережая твои вопросы, сразу скажу, мы все были счастливы.

Оказалось озвучить это было не так уж сложно, как ему казалось. Сложнее было наблюдать за реакцией Гермионы, которая то открывала, то закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Не смешно, Малфой, — хрипло выдавила она из себя, нахмурившись.

— Разве я смеюсь, Грейнджер? Похоже, что мне сейчас чертовски смешно? — серьёзно спрашивал Драко, не отрывая от неё холодных серых глаз.

— Ты всегда ненавидел меня, а теперь просто издеваешься. Ну конечно… Какая же я всё-таки дура, раз решила, что ты мог измениться! — гневно выпалила она, поднимаясь и кидая на стол салфетку.

Гермиона развернулась, явно собираясь как можно скорее покинуть это место, но Драко не собирался позволять ей так просто сбежать. Он не готов был вновь потерять её. Не теперь, когда счастье было на расстоянии вытянутой руки. Драко схватил Гермиону за запястье, останавливая.

— Какой смысл говорить о прошлом, если всё изменилось? Скажи мне, что не чувствуешь того же, что чувствую я! Давай!

— Я не знаю, что чувствую, ясно? Все эти твои взгляды и слова, всё это сбивает меня с толку! — практически прокричала Гермиона в ответ. Её щёки налились краской, грудь часто вздымалась, а глаза молили дать ей хотя бы один повод не уходить. Или это ему лишь чудилось.

— Грейнджер, ты с самого начала сбивала меня с толку, но я стою здесь, рядом с тобой, и прошу остаться. И раз уж ты упомянула прошлое, кажется, ты тоже раньше не пылала ко мне любовью. А один раз и вовсе ударила.

— И сделаю это снова, если сейчас же не отпустишь меня, — прошипела Грейнджер на манер злобной кошки.

— А давай! Вперёд! — воскликнул он, отпуская её руку и глядя куда-то наверх, будто действительно ждал удара.

Гермиона часто заморгала, словно пыталась понять, не ослышалась ли, и мстительно сверкнув глазами, всё же замахнулась, желая выплеснуть всё скопившееся за эти дни негодование. За эти его слова. За эти взгляды. За то, что не пришёл в тот день, заставляя чувствовать себя дурой. И в конце концов за то, что она, как последняя идиотка, умудрилась влюбиться в этого напыщенного индюка, вопреки всем доводам разума.

Драко перехватил её руку в последний момент и, притянув к себе, прильнул к её горячим губам, с которых после в его сторону абсолютно точно слетят отборные ругательства, а пока…

Пока он целовал её, осторожно касаясь губами, боясь спугнуть столь хрупкий момент единения. Он пытался показать ей хоть малую долю того, что сейчас творилось у него внутри. Возможно, не очень умело, но по-настоящему искренне. Гермиона выдохнула, обдавая губы жаром, и Драко почувствовал, как она расслабилась в объятиях, а её руки медленно и неуверенно обвили его шею. Он улыбнулся сквозь робкий поцелуй и скользнул языком в приоткрытый рот, не встречая сопротивления.

Этот поцелуй не был первым в его жизни, но был одним из первых. И Малфой с уверенностью мог сказать, что он стал для него самым лучшим, как только она ответила. Когда они оторвались друг от друга, Гермиона подняла на него помутневшие глаза с расширившимися зрачками, занимающими практически всю янтарную радужку.

— И что это было? — касаясь кончиками пальцев раскрасневшихся, припухших губ, спросила она.

Драко хитро улыбнулся и кивнул куда-то наверх. Грейнджер подняла глаза. Теперь ей стало понятно, куда именно смотрел Малфой перед тем, как поцеловать её. Над ними, покачиваясь, парил небольшой венок из омелы.

— С Рождеством, Гермиона, — сказал он, протягивая небольшую чёрную коробочку.

— Что это? — касаясь бархатного бока, спросила Гермиона.

— Моё признание и рождественский подарок. Позволишь?

Драко достал из коробочки золотую цепочку с подвеской и, аккуратно убрав мягкие каштановые кудри, застегнул украшение на её шее. Грейнджер подцепила подвеску пальцами и взглянула на кулон в форме небольшого огонька с россыпью камней в центре. Она странно посмотрела на него и запечатлела на его губах ещё один поцелуй.

— А это мой подарок. С Рождеством, Драко.

* * *

За окном всё такими же крупными хлопьями падал снег на фоне иссиня-чёрного зимнего неба. В доме уютно потрескивала сгорающая в камине древесина. В комнате, освещённой лишь мерцающими огоньками рождественской ели и тёплыми языками пламени, прильнув к боку мужчины, мирно спал белокурый мальчик. Он в очередной раз не дослушал историю, что рассказывал отец. Однажды мужчина обязательно расскажет сыну полную версию того, как они с его мамой обрели друг друга таким же Рождественским вечером. А пока…

Тёплые женские ладони обвили шею сидящего на небольшом диванчике мужчины. Он перехватил тонкую кисть, обнимающую его со спины, и заключил на тыльной стороне короткий поцелуй, поднимая серые глаза на ту, которая стала для него синонимом слова «счастье».

— С Рождеством, Драко, — тихо, у самого уха, прошептала женщина, нежно целуя его в щёку.

— С Рождеством, Гермиона.