Слишком поздно... (джен)

Брат, совсем скоро тебя не станет. Мирон мне сказал, что больше никакой надежды нет, тебе осталось всего лишь несколько дней — а, может быть, и несколько часов. Тебя уносит та же проклятая болезнь, что и нашего брата Шарля, этот бич нашего рода. Я остаюсь совсем один, у меня нет наследников. Вместе с тобой наша династия теряет последнюю надежду на будущее, на мне она закончится, и не помогут ни хитрости нашей матушки, ни ее постоянные совещания с астрологами. Я точно так же обречен, как и ты, я чувствую, что и мне недолго осталось.

Знаешь, Франсуа, я сейчас вспоминаю все, с самого детства. Ты всегда хотел играть с нами и приставал, чтобы мы и тебя с собой брали, но мы с Шарлем не хотели, считая тебя маленьким, глупеньким и думая, что ты будешь нам только мешать. Мы и не заметили, как ты вырос и как ты изо всех сил пытался доказать нам, что тоже что-то значишь. Увы, все твои попытки встречали только насмешки и презрение, я же еще в детстве придумал тебе прозвище «Обезьянка» и постоянно называл тебя так. Мои миньоны издевались над тобой — по моему наущению, разумеется. Знаешь, когда я пытался увидеть в твоих глазах, что же ты чувствуешь, я почему-то не видел в них ненависти, только боль и немой вопрос — зачем же ты так, ведь я все же твой брат. Сказать, что мне теперь стыдно за все это — значит ничего не сказать. Если бы ты очнулся хотя бы на минуту — я бы встал на колени и попросил у тебя за все прощения, но бесполезно — ты уже несколько дней совсем без чувств, ничего не видишь и не слышишь, мне кажется, ты уже пребываешь в том, ином мире. Если бы я мог сказать тебе еще хотя бы несколько слов — только об этом я сейчас молю Господа. Но слишком поздно…

Маргарита… Ты, наверное, догадывался, что я ревную ее к тебе? Она так тебя любила, всегда старалась защитить, а меня это просто выводило из себя! Поэтому я и стремился от тебя избавиться, отправил во Фландрию и к Елизавете в Англию. Если бы я знал, чем все кончится, что все это просто тебя убьет — я бы никуда тебя не отпустил. Если бы я знал!!!

Франсуа, пожалуйста — открой глаза хотя бы на один миг, чтобы я хотя бы сейчас сказал тебе о том, что люблю тебя…

Измученный отчаянием король впал в тяжелую полудрему, его разбудил голос врача Мирона:

— Ваше величество, монсеньор скончался.

Генрих увидел, что спальня брата уже полна придворных, старая Екатерина вся в черном тоже была рядом, изо всех сил стараясь держаться с непоколебимым достоинством. Лицо Франсуа уже застыло в вечном спокойствии, для него уже все было позади.

Генрих, растолкав толпу собравшихся, поспешил в свои покои — он все-таки король, и ему не к лицу плакать при всех…