Самгетан (삽계탕) (гет)

Воздух Сеула с каждым днем казался все грязнее, а смог — все более и более густым. Но даже сквозь этот смог можно было увидеть, как плыли дирижабли с логотипом фонда «New Pacific Partnership 2029» — совместного просторовско-корейского проекта по «модернизации инфраструктуры». Их экраны показывали рекламу нового квартала «Harmony Hills», где корейские особняки соседствовали с картонными «дворцами», будто перенесенными из наиболее зажиточных городов Державы Свободных Просторов на другой материк. «Символ достатка», гласил слоган строительной компании. Это было правдой, немногие могли себе позволить жить в таких районах, хотя люди и начали зарабатывать больше в последние годы.

Ким Тэхён шёл по мосту Ханган, наблюдая, как рабочие демонтируют статую адмирала Ли Сунсина. На её месте уже стоял постамент для монумента «Право. Выбор. Будущее» — солдат ДСВ и корейского ребенка, держащих глобус. Такие уже поставили как минимум в трех районах Сеула, включая Каннам-гу. На постаменте, помимо названия, блестела золотом дата: 2019. Год, когда ДСВ выкупили Южную Корею, условие было простое: правительству разрешалось списать весь свой гос. долг за счет просторовской криптовалюты, но взамен оно, фактически, передавало важнейшие из своих полномочий ДСВ. Все прекрасно понимали опасность этого действия, но у нищающего государства со стареющим населением не было выбора. Первое, что пришло в голову Киму при виде строительных работ — удалить детские фото со статуей из Facebook, Instagram и интернета в принципе. За них его не посадят, но нужно соответствовать новым идеалам, чтобы не создавать себе проблем.

— Историческая реконструкция, — пояснил гид группе туристов. — Мы создаем пространство, объединяющее наследие двух наций.

Тэхён достал из рюкзака бутылочку «Green Korea» — это единственный местный бренд воды, каким-то образом все еще не поглощенный просторовскими корпорациями. Период перестройки экономики оказался серьезным экзаменом для корейских бизнесов, большинство из них либо обанкротились, либо были проданы. Этикетка на бутылке шептала мелким шрифтом: «Разлито в провинции Чолла. 2% прибыли идёт на сохранение традиций».

В животе уже урчало, а водой вряд-ли наешься, поэтому желудок повел Тэхёна в ближайшее кафе. Обычно Ким не может себе такого позволить, но впервые за две недели плотной работы над альбомом у него появился свободный денек, когда он может пожить как простой человек.

Он бывал здесь раньше: «Seoul & Soul». Название звучало как насмешка — ни души, ни Сеула. Это была сетевая японская забегаловка, выкупавшая у обанкротившихся местных помещения за бесценок и превращавшая их в безликие франшизы. Сеульцы избегали заведений под этим брендом, как чумы. Даже вывеска, стилизованная под хангыль, но с японскими иероглифами, вызывала у них раздражение. Персонал здесь был иностранным: китайские мигранты, японские студенты, работающие за гроши. Никто из них не знал, кто такой Ким Тэхён, и это было именно то, что ему сейчас нужно.

Он вошёл, оглядев полупустой зал. За столиками сидели пара туристов с картами и японец в костюме, уткнувшийся в ноутбук. Никто даже не поднял головы. Ким подошёл к терминалу заказа, стараясь не смотреть на стену с голограммами сакуры и горы Фудзи. Он переключил язык с английского на корейский, хотя знал, что это бессмысленно — меню всё равно было на английском. Выбрал самгетан, увеличенную порцию, конечно же. Собираясь оплатить заказ, он почувствовал, что желудок заурчал, выражая удивленное негодование.

— Блин, да кого я обманываю, — пробормотал он, оглядываясь. — Я сейчас слона бы съел. Он добавил в заказ кимчи, хотя знал, что это будет тусклый суррогат — дешевая капуста с добавлением ароматизаторов из пакетов. Но иногда так хочется поесть чего-то вредного!

Ожидание было недолгим. Уже через 10 минут Ким жадно допивал куриный бульон под иностранный бубнеж за соседними столами.

Ким поднял глаза. Перед ним стояла Юна, его бывший менеджер. Она выглядела так же, как и три года назад, когда они в последний раз виделись: строгий блейзер, подчёркивающий её хрупкие плечи, волосы, собранные в небрежный пучок, и лёгкая улыбка, которая всегда казалась чуть грустной. Но теперь в её глазах появилась какая-то новая глубина — словно она знала что-то, чего он ещё не понимал.

— Вкусно? — спросила она, садясь напротив. Её голос был тихим, но тёплым, как чашка чая в холодный вечер. Ким кивнул, отодвигая пустую миску. Юна всегда умела находить его в самых неожиданных местах. Она была как ветер — появлялась и исчезала, оставляя после себя лёгкое беспокойство и странное чувство уюта. Она была прекрасна.

— Ты всё ещё ешь самгетан, — она улыбнулась, поправляя прядь волос, выбившуюся из пучка. — Помнишь, как я тебя ругала за это? Говорила, что айдолу нужно больше энергии.

— А ты всё ещё носишь этот блейзер, — он указал на её пиджак, слегка потёртый на локтях. — Тот самый, из старой студии.

Юна рассмеялась, и её смех был таким же, как раньше — лёгким, но с оттенком чего-то недосказанного.

— Ну, знаешь, старые привычки, — она посмотрела на него, и в её взгляде промелькнула тень тревоги.

— Ты выглядишь уставшим.

Ким хотел ответить, но слова застряли в горле. Юна всегда умела читать его, как открытую книгу. Она была единственной, кто знал, что за улыбкой айдола скрывается человек, который боится забыть, кто он есть.

— Работа, — наконец сказал он, отводя взгляд. — Новый альбом, новые... песни.

— Вы теперь делаете трэп? — она произнесла это с лёгкой иронией, но в её голосе не было осуждения.

— Что, откуда ты...?

— Я всё ещё в этой индустрии, Ким. — перебила она его, — Просто… с другой стороны.

Она достала из сумки блокнот.

— Я нашла этот блокнотик на старой студии, ты, наверное, забыл его. — она открыла страницу, показывая ему старые тексты песен, написанные его рукой. — Помнишь это?

Ким взглянул на строки. Это была песня, которую он написал в 18 лет — о море в Пусане и бабушке, которая учила его ловить рыбу.

— Да. Не так давно я показывал текст нашим новым менеджерам… Они сказали, что это «не соответствует стандартам», — прошептал он, — Ты пришла, чтобы отдать его мне?

— Они много чего говорят, — Юна закрыла блокнот. — Но это не значит, что это правда. Нет, я здесь не только за этим...

Она посмотрела на него, и в её глазах он увидел что-то знакомое — ту самую смесь решимости и нежности, которая всегда заставляла его доверять ей.

— Они не могут просто взять и превратить BTS в очередную помойку, которая будет петь про золотые цепочки и крутые машины. Согласен? — это был риторический вопрос, на который она и так знала ответ.

Она встала, оставив на столе визитку с адресом чайного дома в Итэвоне.

— Приходи завтра. В десять. Я надеюсь на тебя.

Ким смотрел, как она уходит, исчезая в толпе за стеклянной дверью заведения. В кармане он сжал визитку, ощущая, как в нем пробуждается что-то давно забытое — смутное, но приятное чувство, которое заставляло его сердце биться чаще. Теперь все изменится.