Клятва и расплата (джен)

Ян прижался к стене и подавил в себе рвущиеся наружу слезы.

Предательство. Как же это больно!

Они были друзьями с самого детства. Они росли вместе. Делились всем, что было. Ян доверял ему все, рассказывал самое сокровенное и хранил чужие секреты.

Но теперь все было кончено. Его друг предал его. Подставил. Свалил свою вину на Яна. Предал.

От боли внутри парня будто образовалась дыра. Хотелось кричать, биться обо все поверхности, сделать что угодно, лишь бы выпустить наружу эту боль. Но в тоже время хотелось просто лежать на полу и не двигаться, будто это способно помочь.

Джедаи не выражают своих чувств. Эмоции — слабость, недостойная даже внимания истинного джедая. Ян молчит, держит себя в руках, хотя хочется совершенно иного.

— В моей Линии никогда не будет предателей. Никогда. — Сказал он вместо истерики вслух, не обращаясь ни к кому конкретному, но в то же время будто ко всему вокруг. — А если они будут, так пусть Сила их покарает!

Измотанный, Ян вскоре заснул. Он не знал, не мог знать, что он натворил, дозволив себе сказать эти слова. Да и откуда бы тринадцатилетнему воспитаннику Ордена джедаев, лишь недавно ставшему падаваном, знать?

Ян Дуку не знал, что в тот момент, когда он произнес данную фразу, он дал клятву. Не себе, не своим потомкам, но Силе. А Великая всегда следит за тем, чтобы данное ей слово было сдержано.

Наутро Ян не вспомнил о сказанных ночью словах. Не вспомнил он об этом и после, спустя неделю, месяц, год. Не вспомнил о них в тот день, когда отрекся от учения джедаев и примкнул к Тьме, оставив все, что когда-то почитал святым. Не вспоминал о них в те моменты, когда убивал своих бывших товарищей и уничтожал то, что знал и верил. Не вспоминал, когда раз за разом выступал против бывшего учителя в бою, всей душой желая ему смерти…

Вспомнил граф Дуку — не Ян, уже давно не Ян, — о том лишь перед смертью, стоя на коленях между двумя мечами в руках Скайуокера, в тот момент, когда его вновь предали. Как и много лет назад. Дуку стоял на коленях, застыв, а в его ушах звучал детский голо, доносящийся будто из другой жизни. «В моей Линии никогда не будет предателей», — говорил раздавленный первым в жизни предательством ребенок, когда Скайуокер перехватил получше рукоять меча. — «А если они будут, так пусть Сила их покарает!».

Было уже слишком поздно…

Квай-Гон никогда не задумывался о том, как его слова и поступки могут отразиться на других. Для него важнее было жить здесь и сейчас, следовать тому, как ведет его мысль, как, казалось ему, велит делать Сила.

Великая смотрела на него, ожидая, куда его заведут его поступки. Он не вызывал у неё ничего, кроме легкой усмешки и не менее легкого раздражения. Таких, как Квай-Гон, в Галактике миллионы. Различие лишь одно — данная его учителем клятва…

И нарушение не заставило себя ждать.

Тринадцатилетний мальчик стоит один, глядя на то, как его учитель скрывается в корабле и улетает, бросая его одного на планете пятого класса опасности, посреди длящейся уже вечность войны. Чужой войны.

Оби-Ван Кеноби не плачет — джедаям не пристало вести себя так, но в его груди зреет ощущение, что то, что только что сейчас произошло, не было правильным. Что такого быть не должно.

Новый день принесет лишь боль и голод, поддержки ждать неоткуда: вокруг лишь такие же дети, как он сам, голодные и одинокие, ненужные никому.

Прошло двенадцать лет, прежде чем Джинн вновь совершил предательство. И, по иронии судьбы, вновь предал Кеноби.

Что значит уже имеющийся ученик, когда возникает возможность обучить Избранного?

Сила лишь смеется, слыша эту чушь.

Давно пришла пора покарать его. Давно.

Смерть приходит к Квай-Гону в страшных муках. Дыра насквозь медленно уносит из него жизнь, прожигая внутренности болью. У него не возникает мыслей о том, как прошла его жизнь, о совершенных ошибках и людях, которым он причинял боль. Квай-Гон умирает с осознанием своей правоты и твердости суждений, а его последние слова — требование обучить Энакина Скайуокера.

Сила испытывает мрачное удовлетворение, когда дух Квай-Гона наконец отлетел от его тела.

Оби-Ван казался идеальным джедаем. Но на предательство оказался способен и он.

Миссия с фальсификацией собственной смерти была ошибкой с самого начала. И это было предательством. Предательством доверия его падавана и грандпадавана.

После окончания миссии Энакин устраивает Оби-Вану скандал. Он кричит, ругает его на чем только свет стоит. Кеноби не отрицает своей вины. Он стоит молча, ожидая, когда Энакин остановится, а его самого изнутри разъедает вина.

Но факт остается фактом: предательство было. И расплата должна случиться.

— Я подвел тебя, Энакин. Я подвел тебя, — говорит Оби-Ван.

Он никогда не ценил свою жизнь, и собственная смерть не была бы для него чем-то весомым. Сила знала об этом. Вместо этого она взяла у него все, что он любил и ценил, и забрала это.

Она ждала, что он будет бороться. Возможно, что он проклянет её. Она ждала действий, любых.

Но не того, что Кеноби осознает, за что он расплачивается, и примет это.

Великая не просила его об изгнании. Не просила оставаться безмолвным защитником Люка Скайуокера. Этот выбор Кеноби сделал сам.

Но Сила видела, что он устал от жизни.

Она позволила ему уйти. Умереть — тихо и почти безболезненно. Уйти, чтобы стать свободным от горя и лишений, обрести покой.

И воссоединиться с теми, кто был его семьей и домом.

Энакин Скайуокер падал во Тьму всю свою жизнь. Взращенный в убеждении, что он — Избранный, Энакин никогда не делал ничего вполсилы.

И его предательство было точно таким же.

Он уничтожил всех. Так же, как когда-то расправился с племенем тускенов. В один миг Сила преисполнилась криками боли, отчаянья и ужаса, забирая к себе все больше и больше своих детей.

Детей…

— Мастер Скайуокер, что нам делать? — Спросил юнлинг, ища защиты для себя и своих друзей, не подозревая, что перед ним стоит чудовище.

Секунда — и на пол Зала Совета потекла детская кровь…

Судьба Энакина Скайуокера была определена.

Оби-Ван замирает, стоя над горящим в пламени Мустафара Энакином. Раненном. Искалеченном. Мастер Соресу — звание, полученное Оби-Ваном не просто так. Его рука тянется к мечу, желая добить, избавить от боли…и замирает. Сила держит его за запястье.

— Не сейчас. Не время. — Говорит она тоном, не терпящим возражений.

— Он будет страдать. — Отвечает Кеноби, и его голос тверд, как никогда. Переговорщик — звание, полученное им не на пустом месте.

— В этом и состоит суть, — Сила не ослабляет своей хватки.

Они оба получат от нее то, что заслужили.

Раскаянье приходит к Вейдеру перед самой смертью, когда он, сняв маску, глядит в ясные голубые глаза Люка. Он смотрит и вспоминает того юнлинга, кто искал у него защиты. Смотрит и не может отвести взгляд.

Глаза того мальчика также светились аквамарином…

Забытое чувство вины — последнее, что ощущает Вейдер, прежде чем сливается с Силой.

Асока Тано совершила предательство почти сразу после того, как предали ее саму.

Все произошло быстро — терракт в Храме, изгнание из Ордена, тюрьма, побег, суд. И внезапно открывшаяся истина. Та, которая была единственной подругой, оказалась предательницей. И убийцей.

Асока была уничтожена этим. Ей нужно было время, нужно было пережить это, осознать…

Но решение нужно было принять сейчас.

— Простите, мастер… но я не вернусь назад.

Она ушла. Оставив все, бросив всех и вся. В том числе и своего мастера. Долгие годы она не думала о том, как это отразилось на тех, кого знала.

И лишь когда Рекс навел на нее пистолет, Асока поняла, что это было предательство. И предателем была она.

Её расплатой стала жизнь. Жизнь и вечное чувство вины. Раз за разом она видела во снах и видениях своего мастера. Таким, каким она видела его в тот день — молодого, но с глазами старика. Иногда он приходил к ней иным — с глазами, полными расплавленного золота. Временами он ей что-то говорил, но чаще молчал и просто смотрел, пока она подбирала слова, что-то твердила, пыталась извиниться…

Бесполезно.

Асока могла умереть сотню раз. В неё стреляли, она падала с крыш, в неё швыряли динамиты и её прожигали световым мечом, на неё обвалился старинный Храм…

Каждый раз она ждала, что умрет. И каждый раз выживала.

Иногда ей казалось, что кто-то над ней изощренно издевается, и что кто-то определенно наблюдает за тем, как она раз за разом выживает.

Сила лишь усмехалась её мыслям. О, ей определенно не кажется.

— Я буду твоим учеником, Бен. — Говорит Люк.

В Силе горько вздыхает Ян Дуку, вечно обреченный наблюдать за последствиями случайно данной клятвы. Сила замирает в мрачном ожидании.

Что джедаи, что ситхи — глупцы, вешающие на нее один из двух ярлыков: милосердие или жестокость. Что те, что другие упускают из вида главный факт: она справедлива. Справедлива и готова и карать, и миловать, а ещё зорко следит за исполнением данных ей клятв.

И каждому воздастся по его словам и поступкам.