Или право имею? (гет)

Люциус Малфой лежал в ванной, наполненной умиротворяющим бальзамом, и невидящим взглядом упирался в новый гобелен, где похожий на разбуженного медведя Пан распугивал трепетных и не очень нимф. Тварь! «Тварь ли я дрожащая или право имею?» — вертелись в голове слова русского сквиба-писателя. Люциус душераздирающе вздохнул, и фарфоровая наяда-подставка услужливо подала ему бокал с огневиски. Хоть кто-то в этом доме заботился о его комфорте.

Жизнь Люциуса Малфоя, давно переставшая быть размеренной и приятной, летела в тартарары, и виноваты в этом были… все. Одной из главных виновниц безобразия стала драная кошка Макгонагалл. И у новой «подруги» Цисси рыльце в пушку. И у дружка подруги. И у Драко, который приволок парочку в мэнор. И у Темного Лорда, чтоб его черти в магловском аду на сковороде жарили. А еще (чуть не запамятовал!) у проклятых предков дорогой жены, передавших ей ген блэковского безумия, — кто бы подумал, что эта напасть проявится на пятом десятке лет! Правда, без директрисы Хогвартса ничего не произошло бы, так что в первую очередь вина лежит на ней. Dixi. И на исполняющем обязанности Министра магии лежит. Все перечисленные виноваты, а пожинать плоды приходится ему, Люциусу. Где справедливость?!

Началось с того, что исполняющий обязанности начал их исполнять, как водится, с запускания загребущих потных ручонок в малфоевские карманы. Нынче это называлось модным словечком «репарации». Ничего нового или неожиданного — правление каждого Министра начиналось с этого. Галлеоны, спизженные, пардон, изъятые из банковского хранилища семьи Малфой по решению суда, предназначались для восстановления Хогвартса и (исходя из суммы) финансового благополучия всей верхушки Министерства. Восстановление Хогвартса — звучит красиво, восстановление финансового благополучия министерских сошек — нет, поэтому оно подразумевалось, но в документах не фигурировало.

Люциус совершенно спокойно расстался с суммой равной годовому бюджету не самой маленькой африканской страны. И вправду спокойно — жрите, нищеброды, только отстаньте, ну… может, у него пару раз и дернулся глаз, когда ставил свою подпись под цифрой с таким количеством нулей, но только пару раз, не больше, а ведь в ту пору он добавлял всего несколько капель умиротворяющего бальзама на целую ванну.

Забыть бы всё как страшный сон и жить дальше, но беда пришла откуда не ждали. Нарцисса, последние несколько лет тоскливо наблюдавшая за происходящим вокруг со стороны и скучающая по привычной жизни, дала волю своей деятельной натуре и загорелась идеей возглавить процесс перемещения груды камней с места на место, в смысле восстановления школы. Не тут-то было! Директриса Макгонагалл встала в позу и отрезала: «Никто по фамилии Малфой не приблизится к распределению средств» («Дай денег и отойди в сторону» в переводе на общечеловеческий). Нарцисса обиделась и несколько дней пребывала в унынии. Люциус уже начал продумывать схемы взвеселения супруги, когда… когда она осмотрелась и нашла новый объект приложения. То есть на самом деле старый. Очень. Пожалуй, даже старинный. И это было началом конца.

Он сделал большой глоток алкоголя и закашлялся, распугивая живописанных нимф почище Пана. С потолка сорвался паук, подозрительно похожий на детеныша акромантула, а из драпировки, украшающей вход, вылетели две разгневанные феечки. Твари дрожащие у него уже и право закашляться отобрали! Не приведи Мерлин, Нарцисса прознает, что он пригрел паразитов, коих она вознамерилась извести под корень.

А ведь ничто не предвещало...

Супруга заявилась к нему в кабинет и безапелляционным тоном сообщила (читай, поставила перед фактом), что с сегодняшнего дня начинает капитальный ремонт в Малфой-мэноре. В мэноре! Ремонт! Капитальный! Это было неслыханно, скандально и… неслыханно и скандально. Ну кто в своем уме трогает наследие предков, вместо того чтобы благоговейно сдувать с него пылинки и попросту приумножать? Он даже робко высказал эту мысль вслух, а Цисси — его некогда милая Цисси — ответила, что новые времена требуют новых решений, она в любом случае поступит по-своему и в его, Люциуса, интересах не вставлять ей палочки в косы (или как-то так, он был слишком шокирован, чтобы запомнить). В этот момент она настолько походила на свою старшую сестру, что воспитанный многими поколениями благоразумных волшебников, уверенных, что перечить разъяренной ведьме — самоубийственное занятие, Люциус дал добро использовать любые средства. И был настроен стойко пережить маленькую женскую блажь. Если бы он только знал!

Он отдал наяде опустевший бокал, погрузился в ванну по шею, откидываясь на изящную подушку цвета пепел розы (наконец-то запомнил!), и тоскливо воззрился на скучные серые колонны, лишенные привычных завитушек. «Ионические», — подсказал гиппокамп⁽¹⁾, «тварь ты дрожащая» — констатировало левое полушарие⁽²⁾. Люциус перевел взгляд на стены — такие пустые и голые без веселого орнамента из летящих и плюющихся огнем дракончиков. Тоска!

Начиналось все терпимо. То есть это с высоты прожитых (поправочка: пережитых) недель он понимал, что первые дни были беззаботными и приятными. Нарцисса всего лишь металась по дому со скоростью «Молнии Суприм», за ней следовал невозмутимый домовик, делая пометки в блокнотике, и все было хорошо; периодически она впархивала в комнаты мужа и ставила перед очередным фактом: портрет Септимуса оскорбил ее и был перемещен на чердак, призрак прабабки Брунгильды отказался жить в угловой башне и пришлось применить к ней заклятие привязывания, шишуга, охраняющая винный погреб, сожрала рулон новых обоев и отселена в сторожку возле южных ворот. Люциус, как благоразумному супругу положено, выдавал нервный тик за благостную улыбку и нежно отвечал: «Хорошо, любимая», «Да, дорогая», «Ты умница, милая», мысленно делая пометки: навестить предка в его ссылке, извиниться перед прабабкой и перенести энотеку к южному выходу, пока Драко и его друзья не пронюхали (а нюх у сына на такие вещи отличный!), что челюсти Нырка больше не препятствуют налетам на запасы алкоголя.

Нюх у Драко и вправду был отличным. Он почувствовал, что пахнет жареным, уже на этом раннем этапе апокалипсиса и стал исчезать из мэнора рано утром, чтобы вернуться поздно вечером. На претензии матери в духе «ты ничем не помогаешь», он неизменно отвечал, что проводит время с Грейнджер и Поттером, то есть налаживает связи с сильными нового мира. Нарцисса всякий раз нежно и немного рассеянно улыбалась, одобряла его дальновидность и предлагала привести дорогих гостей в мэнор, как только дом перестанет быть похожим на место, где их едва не убили. Драко тоже мужественно выдавал дрожащие губы за улыбку и отвечал: «Всенепременно». Люциус гордился сыном. Поначалу… А потом стал адски ему завидовать. Ведь у того была веская причина отсутствовать, а Люциус, все еще пребывающий под домашним арестом, оказался тет-а-тет с безумием, нареченным ремонтом.

Он поднял палочку с бортика ванны, приманил противоядие от истерики, поймал фиал, откупорил, сделал жадный глоток, подумал и вывернул оставшееся вязкое содержимое в ванну, снова подогревая благоухающую жидкость. Теперь в запах валерианы, начисто перебивающий сироп чемерицы, влились нотки патоки ипопаточника. Люциус глубоко вдохнул, медленно выдохнул и вернулся к рефлексии.

Первым этапом работ стала очистка оплота вековой магии от... вековой магии.

Сначала под раздачу попали две пары мраморных сфинксов, охранявших коллекцию артефактов в дальнем зале на первом этаже в правом крыле. Сфинксы, установленные в проемах обеих дверей, были памятником золотой эпохи создания оберегов и убивали любого возжелавшего пересечь порог. Чтобы пройти мимо них, нужно было дать нетривиальный ответ на тривиальный вопрос. Доступ в правое крыло имели только хозяева поместья и их домовики, остальных же отваживали древние родовые чары, Нарцисса и Драко знали о его мраморных любимцах и не интересовались коллекцией, так что могло пойти не так?! Кто мог предположить, что супруга, больше двадцати лет игнорирующая раритетные скульптуры, заставит эльфов перенести их в подвал и замуровать, а на резонный вопрос «Какого лысого гоблина?!» ответит: «Не хочу, чтобы ты погиб по собственной глупости»?! Было… обидно.

Следующей жертвой «капитального ремонта» стали сами отводящие чары. Нарцисса драматично воздела руки горе и возопила, что, если авроры обнаружат сокрытие части дома, едва восстановленное доверие к Малфоям будет потеряно навсегда. Разубедить ее в этом Люциусу не удалось, и он снова пошел на поводу — пусть развлекается. В качестве отступного жена позволила ему сделать недосягаемым зал с артефактами, но… без сфинксов.

Кто мог подумать, что дело дойдет до проклятых комнат? Прекрасных проклятых комнат, гордости древнего дома Малфоев! Нарцисса пригласила какого-то рыжего брутального специалиста с мужественными шрамами и уединялась с ним в каждой из них, а комнат было… много — любой уважающий себя представитель фамилии считал своим долгом проклясть комнату-другую. Наследие предков было принято приумножать, а не ликвидировать. До этого года.

Чего греха таить, Люциус испытал чувство сродни экстазу, когда Нарцисса со своим проклятым разрушителем наткнулись на призрака, созданного Мальсибером, и не смогли с ним совладать. Старина Мальсибер не блистал талантами, и Люциус был уверен, что вышло у него случайно: порешил в собственной спальне какую-то грязнокровку, она там и осталась то ли призраком, то ли полтергейстом. Спален в мэноре предостаточно, почему бы не выделить одну из них живучей потусторонней сущности? Нарцисса была в корне не согласна с этой позицией. После вердикта рыжего, что привязанная к невыводимому пятну крови мертвая девица не в его компетенции, она, Салазар знает как, нашла и вызвала какого-то магловского специалиста.

Магл, представившийся Экзорцистом (или кем-то вроде, Люциус опять пребывал в шоке и не сильно вслушивался), стал заикаться, как только увидел, с чем придется иметь дело. Слава основателям, именно в этот день Драко решился показать библиотеку своей новой подружке (или подружке Поттера — нюхлер поймет эту молодежь)!

Маглорожденная, столкнувшись с ошарашенным маглом, легким движением палочки наложила на него Конфундус, затем использовала Обливиэйт и, пока магл приходил в себя, объяснила, чем промышляет этот человек. Заодно дала контакт других магловских специалистов, которые вывели пятно крови какой-то воняющей дохлыми крысами дрянью. Как и предположила грязнокровка, когда пятно исчезло, неупокоенная душа отправилась в мир иной. Досадно. И еще более досадно, что этот инцидент стал началом «прекрасной» дружбы. Девица Грейнджер подсказала Нарциссе периодическое издание с ценными советами по домоводству, которое выписывала старшая Уизли, и понеслось…

Люциус понял, что нуждается в чашке крепкого чая. Пока домовик выполнял его каприз, то есть приказ, он обновил согревающие чары и призвал еще один бокал огневиски, плевать, что опытным путем вычислил свою норму и зарекся пить больше бокала — норма на то и своя, чтобы самолично решать, сколько сегодня употреблять. Тварь он дрожащая, что ли?

Нарцисса не ограничилась мерзкими журнальчиками для нищих домохозяек, новая подружка заронила ей в голову мысль глубже изучить вопросы, связанные с ремонтом. Каталоги, книги, журналы об архитектуре и дизайне уже через четыре дня перестали помещаться в малой гостиной. Количество совиного помета приводило домовиков в ажитацию и мелкие твари поднимали ужасный шум, провоцируя мигрень, но не это было самым страшным.

— Дорогой, мадам Забини пишет, что барокко — вчерашний день, — не поднимая головы от очередного журнала, сообщала Цисси, — не могу определиться, оставлять ли нам холл бароккальным. Не хотелось бы, чтобы нас считали старомодными, но я искренне привязана к Нимуэ с потолочной фрески. Да и Мерлин на стенной росписи мне нравится.

— Любовь моя, оформим левое крыло с уклоном в кантри, в ближайшем будущем придется принимать полукровок и маглокровок, а в антураже сельского домика они станут чувствовать себя увереннее.

Люциус отвечал что-то нечленораздельное (а кто ответил бы иное, если тебя огорошили новостью, что судьба трехсотлетних фресок висит на волоске и в ближайшее время предвидится налет грязных маглов?), супругу это устраивало. До поры.

Он призвал плитку шоколада. Мысли о ремонте действовали на него подобно дементору. А против этих тварей шоколад, особенно швейцарский из лимитированной серии, выпущенной к юбилею восстания Гриндевальда, был лучшим средством. Ах, какие славные дементоры раньше резвились на стене напротив ванной! Наяда робко подставила руки, и Люциус отдал ей надкусанную плитку. Пока шоколад сладким эндорфином растекался во рту, можно было снова предаться воспоминаниям.

Однажды Нарцисса застигла его за вливанием флакона с умиротворяющим бальзамом в воду. Люциус почувствовал себя нашкодившим мальчишкой, но оказалось, что супругу больше не заботили его маленькие слабости.

— Снежная мята и розовый персик, тиффани и креветковый или панг и пепел розы? — протараторила она, влетая в последний оплот Люциусового здравомыслия — любимую ванную комнату — разрушительным тайфуном. Вот были времена! Всего флакон зелья на объем ванны позволял ему чувствовать себя хорошо. Скульптура наяды тогда услужливо перехватывала бокал с вином (с вином, не с огневиски!).

По устоявшейся традиции Люциус изверг из себя нечто в духе «мгм-м-м», жена фыркнула: «Сама выберу», — а потом произошло ужасное: она внимательно присмотрелась к великолепным коринфским колоннам, украшающим помещение, и своим новым категоричным тоном изрекла:

— Они отвратительно вычурны, Люци, в моде простота и пастельные оттенки. Коринфские капители следует заменить более сдержанными, но ионические простоваты для этого интерьера, а дорические — слишком женственны.

— Вот и славно, пусть остаются эти, — обрадовался он, искренне привязанный к своей ванной и считающий ее прекрасным образчиком магического дизайна.

— Ты не понимаешь! — взвизгнула Нарцисса, снова до дрожи в поджилках напоминая покойную Беллу. — Это старомодно. Мы все-таки поставим здесь ионические. Да, да, именно их. — Цепкий взгляд скользнул по стенам: — А твой любимый детский раппорт с драконами вообще за гранью добра и зла… Это не эклектика, это безвкусица! И гобелен…

Люциус, сколько себя помнил расслаблявшийся перед роскошной картиной, на которой стая дементоров нагоняет магла, немного похожего на Гойла, и пирует, целуя его, ужасно испугался за судьбу любимого полотна, но не согласиться с этой версией жены снова не решился, как бы ни желал, чтобы его ванная комната оставалась такой, какой он ее знал. Его хватило только на то, чтобы умоляюще протянуть мокрую руку к супруге со смиренной просьбой на лице. Нарцисса по-своему расценила его жест.

— Думаю, сюда подойдет что-то в духе Ватто или Буше. Танцующие нимфы на лесной поляне.

— Танцующие нимфы? Голые? — немного приободрился Люциус.

— Ты прав, это будет скучно, — покивала она то ли ему, то ли самой себе. — Танцующие нимфы и Пан, разгоняющий стайку этих мягкотелых бесстыдниц, — уже интереснее.

Вот так в один прекрасный день Люциус оказался в руинах своего любимого места напротив маленького человечка в очках и рядом с решительно настроенной супругой. Нанятый художник выслушал их обоих, взял задаток и ушел. В запой. И кто стал бы его винить?

Все то время, что не мог расслабляться привычным способом, Люциус прятался в кабинете. Он по шагам научился определять направление движения и много раз прятался среди скульптурных портретов предков, видимо, уже совсем не отличаясь от холодного мрамора бледностью покровов.

А потом… Нарцисса просто перестала спрашивать его мнения и делиться информацией. Сначала в душе и теле разлилось облегчение, а затем пришло осознание, что в доме предков воцарился матриархат.

Диктатура.

Тирания.

Прекрасные белые павлины были отселены в парк с тыльной стороны мэнора, ибо кусали за ноги специалистов Нарциссы, на нижних этажах не осталось ни одного портрета уважаемых кровожадных предков, коллекция голов и других частей тела безвременно почивших поклонников Юджинии Малфой, их с Драко пра-пра-пра-пратетки, отправилась в кучу мусора у восточных ворот (но слава всем пантеонам богов двое домовиков, обожавших ухаживать за мумифицированными останками, спасли ее тайком от хозяйки и переместили в ту самую комнату с артефактами, которую Нарцисса милостиво разрешила Люциусу скрыть). Он вздохнул, вспоминая своих прекрасных сфинксов. Весь древний текстиль, привезенный Люциусом Первым из заморских краев и отвергнутый магловской королевой, был безжалостно снят с окон и дверей и выброшен на свалку истории вместе с обосновавшимися в нем колониями докси. Вслед за докси были изведены все бонсай-акромантулы и обожающие комнатные растения и подоконники с солнечной стороны лечурки (Люциус едва смог спасти половину!).

И вот, надругавшись над домом, принявшим ее более четверть века назад, Нарцисса решила вбить последний гвоздь в гроб их отношений.

Люциус вынул руку из воды, скривившись от того, какими морщинистыми стали пальцы. Зато они больше не дрожали. Он в последний раз вдохнул аромат своего умиротворения, забрал из рук наяды виски и шоколад, едва на смахнув с бортика фарфоровую чашечку из-под чая. Не пора ли заменить древнюю наяду на Кали или Шиву? Поймав себя на этой кощунственной мысли, Люциус встряхнулся, накинул парчовый халат и двинулся в сторону теперь неузнаваемой гостиной. Деревенский стиль, Мерлин всемогущий! Он должен оставаться спокойным. Должен.

Вчера под вечер супруга поделилась с ним своим новым планом. Сказала, что теперь, когда ремонтные работы вышли на финальную стадию, самое время подумать о вечном. То есть о репутации. И внесла предложение. Люциус уверился, что по ней плачет палата Януса Тики, о чем и заявил, больше не боясь реакции, но Цисси не превратилась в Беллу, а снизошла до объяснения:

— Дорогой, это лучший выход для нас! Мы разводимся, ты женишься на нашей с Драко подруге, а я выхожу замуж за его юного друга. Герои волшебного мира войдут в семью Малфой — что может громче заявить о нашей лояльности?

— Но Драко. Он же…

— Любит их? Я знаю. Но ведь связать жизнь сразу с обоими он не сможет, это скандально, а скандалы нам ни к чему. Молодежь будет жить, как им нравится, не собираемся же мы всерьез… Лучшего прикрытия им не найти, они поймут.

— Никогда! — отрезал Люциус, задрожав как последняя тварь. — Никогда грязно…

— Люци, — а вот в этот момент тон Цисси был очень похожим на обычный тон Беллатрикс: «Люци, я слежу за тобой», «Люци, если твой самый качественный сперматозоид создал это, у меня плохие новости», «Люци, ты недостоин быть даже подстилкой для ног нашего Лорда» и так далее, — пора снять с тебя розовые очки, а то ты до сих пор уверен, что имеешь право голоса. Акцио ваза Люциуса!

И она, его самая любимая ваза, бережно хранимая в зале с остальными ценными предметами, созданная гоблинами и расписанная эльфами — совершенная архитектоника и эргономичность, горлышко идеального диаметра, декор из резвящихся на радуге единорогов, оседланных девственницами, — ваза, которую Люциус любил и лелеял больше дома, даже, наверное, больше сына (ведь коленки сына всегда легко залечивались Вулнера Санентур, а уникальный предмет не поддавался Репаро) вероломно повелась на манящие чары и влетела в руку жены.

— Завтра я вернусь за ответом, дашь неправильный — и больше ее не увидишь, — сказала Нарцисса и вышла из комнаты, унося с собой последний фрагмент его блестящего прошлого.

И вот с минуты на минуту она придет за его решением. Руки опять подрагивали, хоть умиротворяющий бальзам, впитанный порами кожи, и умиротворял, а решение Люциус принял. Тварь он дрожащая, или право имеет?

1) Часть лимбической системы головного мозга, участвующая в переходе кратковременной памяти в долговременную.

Вернуться к тексту

2) Часть мозга, отвечающая за способности к анализу.

Вернуться к тексту