Антисфера (гет)

— Румпельштильцхен!

Ему нет нужды произносить своё имя. Каждый отчаявшийся знает, кто перед ним. Имя ничего не значит, Тёмный заигрывающе смотрит в глаза той, что на этот раз вызвала его. Неосознанно, через миры и пространства.

— Лучше оживить обстановку, — одно движение пальцев, на стенах появляются факелы, пыльная кирпичная кладка исчезает, на смену ей приходит лучший шёлк и тяжёлый бархат чёрно-зелёного цвета. Её любимые тона, ему известны вкусы богини. — Так лучше.

Из воздуха материализуется удобная кровать прикрытая тем же шёлком и бархатом, с одним отличием — подушки ярко-фиолетового цвета пусть не выглядят кричаще, кажутся здесь лишними.

Она не в цепях. Нет. Братья и любимый отец позволили ей быть свободной, насколько это возможно. Не клетка, почти саркофаг, удушливый смрад одиночества давит, на душе тяжело, неспокойно.

— Я знаю тебя?

Вопрос простейший, ответ на который неизвестен никому в Асгарде и всех Девяти мирах. Богиня проводит рукой по спутавшимся тёмным волосам, окидывает преобразившееся пространство безразличным взглядом. Глупец. Богиню не заинтересовать такими глупостями. Ей чужды удобства и комфорт, ведь она сама повелительница Смерти, Богиня Хелла! Ранг и статус бесполезны, магия Всеотца крепко держит невидимые путы на её руках.

— Ты хочешь меня... узнать, — ласковый шёпот, поза человека в чьей власти изменить текущее положение дел.

— Пойди прочь, чудовище.

Он ничем не лучше её, лишь диковинная внешность относит мужчину к жителям мрака. Владелец магии, лицедей, несносный и кровожадный. Хелла позволяет себе улыбнуться. О да, кровожадный. Он вожделеет власть, играет человеческими пороками как картами, бросает вызов любому, кто усомнится в его силе и могуществе. Раньше, он мог показаться ей привлекательным, даже интересным. Сейчас... Незнакомец явно не явился сюда через Биврёст. Хеймдалл не позволит кому либо проникнуть в Асгард. Страж Радужного моста слишком щепетилен, предан своему делу.

— Ты не из Асгарда.

Поддерживать разговор не сложно. Хелла по-прежнему сидит на полу скрестив ноги, кутаясь в некогда прекрасное одеяние. Чёрно-зелёное платье обшитое золотом потеряло краски, кое-где появились прорехи. Богиня изучает врага. Быть может союзника? Отсюда не выбраться, если конечно у вас нет Мьёльнира или вы не Один. Ах да, или не ледяной великан.

Женщине известна грязная тайна Всеотца. Приёмный сын, взамен умершего. Бальдр. Мальчику даже дали имя, у неё мог быть родной брат. Второй. Вместо него подле Одина и Фригги, рядом с Тором, сидит принц Локи. Ненавистный ей, в тоже время порочный. Как и она сама. Месть без остатка снедающая их души изнутри, огонь жажды распространяющийся по венам, стремление к власти. Двое, чьи истории прочно переплетены, как тела любовников в ночи. Единственное что у них есть, точнее — было. Ледяной великан и Богиня смерти.

Хелла по сей день помнит взгляд Локи, когда её привели в темницу. Узница молчит, ни звука, ни слова, ни слёз раскаяния. Лафейсон ловит её ладонь, не лютый холод, а огонь передаётся от принца к теперь уже сводной сестре. Сестра. Связь развратная и пошлая? Они не родственники, никогда ими не были. Пусть так думают другие. Пусть мать обманом воспитавшая чужое дитя — скорбит, пусть Тор прячущий под льдом хладнокровности — сомнения и сочувствие, не разделяют мнение Всеотца. Её имя будет вычеркнуто из всех книг, под строжайшим запретом даже воспоминания. Мозаичную фреску на потолке разрушат, она осыплется на пол кусочками разноцветного стекла. Не вся, лишь половина. Гордая темноволосая всадница в чёрно-зелёных одеждах останется навеки.

Брюнетка не обращает внимания на пушистый ковёр у неё под ногами. Игры продолжаются.

— Я пришёл из Зачарованного леса, принцесса.

Произведённый эффект не принесёт должного удовольствия, пока маг не увидит её лицо. Рядом с женщиной появляется канделябр, свет четырёх свечей не властен над Богиней Смерти. Ярко-оранжевые язычки пламени колеблясь — гаснут.

Ни жажды, ни голода. Босые ступни щекочет ворс ковра, откуда-то слышно пение птиц. Она не поворачивает головы, словно мраморная статуя: красивая и нереальная.

— Скажи мне, маг, чего я хочу?

Она добилась своего. Он совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Склоняется к ней, видит, как спокойно вздымается и опадает её грудь, как безразличие почти впечаталось в черты её бледного лица.

— Не мести, но отмщения.

Голос ей знаком до боли. Глаза в глаза. Те самые карие омуты в которых она бесконечно тонула каждую ночь. Его прикосновения так же горячи, сердце жалит стрела сомнения, когда Хелла касается его груди. Он один способен вывести её из этого транса, глубокого и неотвратимого забвения.

— Локи... — слетает с её губ.

— Ты будешь свободна... — он берёт женщину за руку, перед тем, как целует Хеллу.

Богиня смерти видит великий Иггдрасиль: его листва опадает, корни гниют. Вороны Одина — Хугин и Мунин, сидят на ветках, смотрят туда, где находится Мидгард, на тьму разрастающуюся, покрывающую весь мир людей. Белка Рататоск лежит у основания дерева, пушистый рыжий мех слипся от крови. Кажется само Мировое Древо кровоточит, красная жидкость собираясь в ручейки, текёт в реку Урд.

На верхушке дерева, там где крона почти лишилась листвы, висит непобедимый Тор, цепи врезаются в кожу, могучее тело всё в ранах. Он тихо стонет от боли, светлые волосы треплет ветер.

Дворцовая зала пуста, поверженный Всеотец пронзённый Гунгниром еле дышит. Он не защитил Фриггу, над её телом надругались, после, скинув с Биврёста вниз, в пустоту. Живое сердце Одина бьётся, ведь Боги не могут умереть. Он из последних сил пытается вытащить копьё, кто-то мешает ему.

— Ты жалок, "отец", — нога Локи на груди Одина, во взгляде принца нет прежней сыновьей любви. — Ты отнял её у меня, — Гунгнир входит ещё глубже в окровавленную плоть.

— Что это? — её губы с непривычки дрожат, то ли от поцелуя, то ли от картины ужасных зверств.

— Твоя мечта, моя Богиня. — Её слабое место найдено. — Продолжать? — вкрадчиво спрашивает принц.

— Ты не имеешь права, — она вцепляется хрупкими пальцами в его камзол, чувствуя тошнотворный запах крови и тлена. — Я сама...

Горло обжигает боль, Хелла с трудом сглатывает, заносит руку для удара. Принц молниеносным движением перехватывает руку, сжимает так сильно, что богине приходится сдерживать крик. Резко отпускает, толкая женщину на кровать.

— Твои труды не столь праведны.

— Личина не идёт тебе, — факелы в комнате гаснут один за другим.

— Сделка, дорогуша, — Тёмный не спешит принимать истинный облик. — Не стесняйся, покажись.

Мгла расступается, синий огонь пожирает дорогой ковёр, подбираясь к кровати, он уже "лижет" шёлк и бархат, наполняя помещение разнообразными тенями. Богиня смерти выходит из портала, оказываясь у мага за спиной. Её прикосновение холодное и мёртвое, ведь она сама давно не живая, слилась воедино с мрачным покоем своей темницы.

— Чего боишься ты, маг? — не улыбка — оскал.

Её ладонь скользит по его щеке, царапая до крови. Следы как от когтей зверя, такие же глубокие, заживут не скоро.

— Не боюсь, хочу, — Тёмный сбрасывает личину.

Вот он перед ней — Тёмный маг из Зачарованного леса. Что она выберет?

— Моё сердце почернело, оно не бьётся, — Румпель отвечает оскалом на оскал. Два зверя в клетке, вокруг огонь. — Закончим драму?

Тёмный возродил в ней прежнее желание жить. Он говорил о сделке? Но какой?

— Мне их жизни ни к чему, Тёмный.

Плечом к плечу, рука в руке: маг и богиня уходят неслышно, портал в другой мир искажаясь, сужается, совсем исчезая. Из самого темного угла темницы, выходит темноволосый мужчина в зелёном камзоле, с его губ срывается:

— Мы скоро встретимся, Хелла...