Принц и дракон (джен)

Принц уже который год пялился на один и тот же вид, открывающийся с балкона двадцатиметровой башни, построенной когда-то его родителями. Гиблые горы резали острыми клыками пушистые, подобные овечкам облака. Вдалеке, скрытое от людских глаз, блестело жемчужными переливами Озеро усопших — так его называл сам принц, многократно засыпая во время наблюдений за крошечными волнами, ласкающими поверхность при малейшем ветре. А вокруг, по низине, стлался густой лиственный лес, полный непуганой дичи.

Но сильнее всего принца влекли птицы. Горные соколы кружили над землёй, свободные от мирских тягот опасные враги, но любящие родители. Сейчас пара упорно тренировала трёх птенцов охоте, то взлетая над верхушками деревьев, то пикируя к земле за сочными, распухшими от снеди мышами.

За ними принц мог бы следить всю оставшуюся жизнь. Разве только будучи свободным от оков, заботливо запертых на его ногах родителями. Взглянув на хромовые цепи, намертво вбитые в каменную стену, принц вновь приуныл. Его душа рвалась к соколам, хотела парить вместе с ними под облаками… И всё же, оказалась прикована к твёрдой, под стать сердцам монархов, земле.

Но сегодня, казалось, настал особенный день. Принцу исполнилось шестнадцать лет — возраст, в котором юноша начинает переход во взрослую жизнь. И он верил, что в этот день обязано произойти что-то важное. Он упорно ждал какого-то чуда, глядя весь день сквозь красивый пейзаж в поисках знака, хотя бы намёка на грядущие перемены… Но ничего не произошло. И под вечер, наслаждаясь видами озера, пением птиц и стрёкотом сверчков, он уснул.

БАМ!

Звонкий удар выбил ещё не раскрывшего глаза принца из колеи! Удар оказался так силён, что в ушах встал ужасный гул, а ноги машинально спихнули тело на пол, оставив на рёбрах пару синяков.

Лишь избавившись от звона, он посмотрел, что же случилось.

— …Цепи… — только и мог сказать принц, пялясь сквозь тьму глубокой ночи на раздробленные звенья крепчайших в мире цепей. Они умиротворённо поблёскивали в свете полной луны, словно говоря миру: «До свидания».

Лишь спустя некоторое время до принца дошло, что цепи не могли сломаться сами собой. Осмотрев небольшую круглую комнату, полупустую и обессвеченную, он остался неудовлетворённым: казалось, что ничего не изменилось, и лишь обломки хромовых звеньев напоминали, что изменилось всё.

С потолка раздался шорох. Тьма обволокла конусообразный свод, напоминая по цвету воды реки Стикс. Только две голубые точки, похожие на звёзды, зрели прямо в душу, перехватывая дыхание и путая мысли.

Не долго думая, принц схватился за тупой, испещрённый сколами меч, и направил его лезвие на едва заметные глаза.

— Кто ты?! Покажись!

В ответ он услышал только медленное дыхание, какое можно услышать от хищника, следящего за беззащитной жертвой.

— Я тебя не боюсь! Это ты, старая ведьма?! Мать предупреждала о тебе. Но ты не получишь меня или мои земли! Твоя магия — ничто против меня! И…

Принц вдруг замер, улыбка наползла на его лицо, жуткая и широкая, клыкастая, вытянутая… Его кожа покрылась красной чешуёй, а за спиной начали проклёвываться гладкие крылья.

— Ты оказала мне великую услугу… — его голос грянул сталью сквозь ряды острых зубов. — Эти цепи мешали мне принять истинный облик. Но теперь я смогу убить тебя голыми руками!..

С этими словами он отбросил меч и кинулся в непроглядную тьму, нырнул в глубину голубых глаз бесстрашно и свирепо, желая отомстить кому-нибудь за годы одиночества и страданий! Уже в полёте драконьи черты полностью заменили людские, оставив от человеческого лишь краткое напоминание — оно мелькнуло в глазах светлым отблеском зреющего пламени.

Острые когти прошлись по кровельным брускам, ломая их и впуская в комнату лунный свет! Но загадочное существо растворилось вместе с темнотой, оставив юного красного дракона наедине со своим гневом. Его горящие жёлтые глаза метались из стороны в сторону, заглядывая в каждый угол, но усилия казались тщетны — враг не издавал ни звука, будто и впрямь покинул это место.

Усмирив малую часть души, принц встал на пол на четыре лапы и сложил массивные перепончатые крылья. В нём ещё теплился гнев, однако теперь он смешался с грустью. Единственный за все годы гость, пусть даже это старая ведьма, ненадолго скрасил одинокое существование…

Он закрыл глаза всего на секунду. Но повторившийся шорох быстро вернул самообладание; дракон уже собирался накинуться на ведьму, но…

Пред горящим взором возник прекрасный образ.

Взрослый сапфировый дракон лежал на потрёпанной бархатной кровати, увенчанной пыльным фиолетовым балдахином с позолоченным орнаментом и кутасами. Восходившее из-за гор солнце бросало на очертания чешуи переливчатый свет, и тот отражался на крыльях прекрасным радужным рисунком. Лапы дракон сложил по-королевски, одну на другую, и взирал на юного сородича искрящимися бело-голубыми глазами. Четыре иссиня-чёрных рога и пластины навевали сравнение с королевской короной. А его хвост — гибкий, стройный, грациозный — мерно вился по некогда сверкающему полу.

Тяжёлое молчание давило на грудь. Принц ощущал, что должен сказать хоть слово в свою защиту, но не мог подобрать ни одного звука. Его спокойное дыхание вступало в конфликт с большим, быстро бьющимся сердцем.

— Я…

Только и смог вытянуть из себя принц, опустив длинную шею к земле.

— Разве это поведение правителя? — гордо промолвил сапфировый дракон, сурово смотря на красного сородича. — Где же та страсть, с которой ты собирался дать мне отпор? Куда ты спрятал своё мужество и готовность бороться с неизвестным? — продолжал он давить на принца, видя, как его шея опускается всё ниже. — Разве такого ждали от своего приемника монархи великой Лигурии?!

— Постойте! — вдруг осмелел принц, выпрямившись и подойдя ближе к старшему. — Я сын Арморики! Я не знаю ни о какой Лигурии.

— О ней знают лишь те, кому положено знать. И теперь ты среди нас. — Щедро промолвил дракон. Улыбаясь, он случайно, а то и нарочно показал оскал.

— «Нас»? Сколько же… таких, как я?..

— Ты удивишься, — изменившись в лице, мягко сказал дракон.

Мощные чешуйчатые лапы ступили на пол, а крылья приготовились к полёту. Однако, прежде чем выйти на балкон и взмахнуть ими, сапфировый дракон подошёл к юному принцу. Помедлив немного, словно задумавшись о правильности решения, он приобнял того гибкой шеей и шепнул на ухо: «Скажи: «Lux vera est plena luna». Мы услышим и придём на твой зов».

Стоило принцу прикрыть в раздумье глаза — и дракон упорхнул в лучи полной луны, оставив на память лишь разрушенную крышу и вмятую под огромным весом перину. Вновь настала тишина.

Но впредь принц не ощущал ни груза одиночества, ни человеческой слабости.