По ком звонит колокол... (джен)

Сперва загрохотала грубо отдёрнутая решётка на входе. Так, будто её рванули нетерпеливой рукой. Виктор, чинивший ногу Тигриного когтя, который умудрился получить заряд дроби в бедро, оглянулся мельком и узнал вошедшего.

— Привет, Ви. Я сейчас занят, так что присядь пока…

Наверное, если бы не крайняя усталость за день и сосредоточенность на операции, он бы раньше понял, что что-то не так. Но Вик был простым человеком, а людям простительны слабости. Поэтому на прозвучавшее в ответ:

— Нет времени! Завязывай с ним, — он только недоумённо нахмурился и оглянулся снова.

Что происходит, он понял слишком поздно. Когда шатавшийся, как пьяный, Ви подобрался вплотную к креслу, грубо схватил возмущённо затараторившего Когтя за грудки и просто вышвырнул на пол. Виктор едва успел инструменты убрать, и в груди кипучей волной поднялись раздражение и злость. Он вскочил:

— Ви! Какого чёрта ты…

И осёкся под холодным, немигающим взглядом налившихся кровью глаз. Ви так смотреть не умел. Будто сейчас хребет ему через рот вытащит, без инструментов и анестезии.

— Займись мной. Живо!

Наёмник шатнулся вперёд, почти падая на кресло. Виктор подхватил его за плечи. Чужое тело казалось раскалённым до бела и крупно подрагивало. Он вскинул глаза на взбешенного Когтя и покачал головой, видя, что тот почти готов схватиться за оружие.

— Не надо. Уходи отсюда.

— Я тебе заплатил!

— Я всё верну, а пока обратись к другому рипперу.

К счастью, тот не стал спорить, только покрыл Вика трёхэтажным могучим, и похромал наружу, с силой задев плечом вбежавшую Мисти. Виктор это едва заметил. Всё его внимание сосредоточилось на новом пациенте, который пытался ему помочь, елозя по креслу в попытке устроиться поудобнее, но сил не хватало. Вик подтянул его повыше и принялся торопливо подключать аппаратуру. Мисти, пребывавшая на грани истерики, помогала по мере сил.

Ви — или то, что сейчас владело им — сипло закашлялся кровью.

— Ему… становится хуже…

— А то я сам не вижу! — огрызнулся Вик. Помедлил — и всё-таки вцепился пальцами в знакомую челюсть, заглядывая в совершенно чужие глаза. — Не смей отключаться, тварь! Это… тело должно быть в сознании, чтобы я смог провести анализ повреждений мозга.

— Да я и не собирался, — вяло пробормотал Ви, и Виктор вздрогнул от иного тембра, иных интонаций, которыми заиграл знакомый голос. — Мы ещё поживём…

Дальше Вектор не слушал. Тело действовало на автомате под мерное бормотание незнакомца: вколоть, запустить, проанализировать, исправить. Выверенная последовательность действий. Иногда Виктор сам себе казался автоматом, даром что у него почти имплантов не было. Но отработанный механизм рефлексов работал без сбоев. Главное ему не мешать, не задумываться, что на операционном кресле сейчас умирает очередной родной ему человек…

— Это холст с двумя ликами,

Падших ангелов, что любили и теряли…

Это была страсть на века,

И в конце концов мы за это по счетам заплатим...⁽¹⁾

Виктор вздрогнул, неверяще покосившись вниз.

— Что ты?..

Ответом ему стала кривая ухмылка на окровавленных губах и сиплый голос, почти переходящий на шёпот:

— Я вижу твои глаза, знаю, и ты меня видишь,

Подобно духу, ведь ты везде,

Как и я, твой демон, который никуда не уйдёт.

Стальная душа твоей ярости и страха…⁽¹⁾

Он знал этот мотив. Конечно, знал. И слова песни. И ещё помнил этого безумца в коже, извивавшегося на сцене. Демон… какое точное название! Дьявол, завладевший душой и телом его самого близкого друга. Последнего из…

— Ну всё, хватит!

Виктор подрагивающими руками присоединил к пневмошприцу ампулу бетагалаперидола и сделал укол Джонни в шею.

— Убирайся в тот Ад, из которого ты выполз, и верни мне Ви!

Сильверхэнд только хрипло засмеялся на это.

— Мог бы просто спасибо сказать, что я дотащил сюда его тушку.

— Спасибо?! Ты его убиваешь, мразь!

— Как будто… это был мой выбор, — голос Джонни горько дрогнул. Он опустил голову, приникая к креслу. — Зато я не ссусь сказать прямо… что думаю… в отличие от некоторых.

— О чём это ты?

Лекарство уже действовало. Глаза Джонни закрывались, но даже отрубаясь, он всё равно смотрел на Вика, и было там что-то такое… болезненно-острое. Правда, которую Вектор не хотел, но вынужден был услышать.

— Что другого такого сына… у тебя уже не будет…

Вик содрогнулся, словно Джонни ударил его прямо под дых своей стальной рукой. Боль ввинтилась в сердце, опаляя своей искренностью, обжигающей волной проходясь по незащищённым нервам. На краткое мгновение Виктора словно парализовало от яркого осознания, в котором он сам боялся себе признаться. Но вспыхнувший тревожными сигналами экран заставил его собраться и по новой приникнуть к терминалу, борясь за жизнь своего самого дорогого пациента.

Услышав хриплый, болезненный стон, Вик выдохнул с невольным облегчением — и снова заледенел, когда в напряжённой тишине подвала прозвучали два голоса:

— А-а-а. Я что?..

— Нет, ты ещё в мире живых. Пока что…

Он покосился на лежавшего на кресле парня. Тот часто моргал, морщился. Это был неДжонни, и тугой узел в груди несколько ослаб, позволяя дышать ровнее.

— Тише, тише. Лучше не двигайся.

— Вик?

Знакомый голос согревал теплом, но цифры и картинки на мониторе превращали это тепло в ослепляющий огонь, выжигавший по живому. Вот только Ви об этом знать не требовалось.

— Больно, я знаю, — он говорил так же мягко и ласково, как всегда. Так, как Ви привык. — Ты бредил, когда пришёл, так что я… накачал тебя бетагалопередолом, — Вик сглотнул тугой комок в горле, вспоминая слова Сильверхенда, и деланно-равнодушно продолжил: — Но светочувствительность — это хороший знак. Зрительные нервы не повреждены.

Они разговаривали и, казалось, всё вновь стало нормально, пока Виктор не начал перечислять «подвиги» Ви, совершённые его альтер-эго. И снова в оглушающей тишине комнаты раздался незнакомый, хриплый шёпот:

— Скажи, это был твой ангел-хранитель.

Ви послушно повторял чужие слова, а Виктор чувствовал, как по его хребту скребёт острыми коготками морозец. Он пытался сдерживаться… правда, пытался, но боль, ужас и бессильная ярость прорвались наружу криком и обличающей речью. И самое страшное, он видел за утомлённой досадой на лице Ви кривую усмешку Джонни. Как у Двуликого, чьё лицо отражает два разных состояния души, половинки лица Ви, казалось, каждая выражала своё. И сколько бы Виктор не ругался, он уже ничего не мог сделать. Только благословить своего малыша в последний путь — и молиться, чтобы назад хоть кто-то вернулся.

И дай Бог, чтобы это был не Сильверхэнд.

1) Samurai (Refused) — Never fade away (пер. Сергей Кронгауз)

Вернуться к тексту

2) Samurai (Refused) — Never fade away (пер. Сергей Кронгауз)

Вернуться к тексту