Долгожданная свобода (джен)

Свобода

Что это?

Тео, будучи сентиментальным тринадцатилетним подростком, любил мечтать. Особенно касаемо того, когда сможет выбраться наружу. Его мысли касались и матери-алкоголички, которую так жаждет найти и спросить, зачем она отдала его в лабораторию; профессии, заставшей трепетать его металлическое сердце. Он даже подбадривал других детей, надеясь, что это хоть как-то поможет.

А сейчас он стоял и заворожено смотрел на салют — разноцветные огни на тёмном ночном небе. Его окружали высокие многоэтажные дома, с крыш которых свисали бесчисленные провода; пролетающие мимо автомобили многих марок; пёстрая толпа людей, снующих в разные стороны и растворяющихся среди зданий. И вот Тео стоял посреди всего этого хаоса: пугающего, жуткого, непривычного.

Всё хуже, чем Тео мог представить. Он не раз задумывался о том, как будет вести себя, когда выберется на свободу. Может быть, от радости потеряет контроль над телом, станет бегать и прыгать, щупать все окружающие предметы и испробовать на вкус все сладости, что есть в любых магазинах. А сейчас он стоял в оцепенении, совершенно не зная, как себя вести. Страх перед неизвестным сковал его шестерни, а пружины неприятно заскрипели.

— Тео, не стой долго. Нам нужно ехать. — Мягко проговорила Октавия.

Октавия, находившись на заднем сидении летающего автомобиля, смотрела на него. Недавно прошёл дождь, а потому свежесть и холод проникали в тёплый салон через открытое окно. Она бросила взгляд на наручные часы. Через двадцать минут должно начаться заседание в Сенате.

— Тео, — снова позвала его Октавия.

Тео вздрогнул. От неожиданности. Хотелось постоять ещё минуту, вдохнуть запах свободы. Но времени совсем не оставалось. Может, если он будет хорошо себя вести, то ему разрешат вечером погулять в саду или взять конфету из хрустальной вазочки, которая всегда стояла на столе в рабочем кабинете Октавии.

— Да, Ваша Светлость, — сказал тихо Тео, сев в машину.

Они тронулись с места. Скорость постепенно увеличилась. Ранее окружение: высокие стеклянные дома, салют, толпа людей, а также других рас — всё превратилось в сплошную пёструю кашу. Неоновые цвета на вывесках магазинов мучили глаза яркостью. Тео с задумчивостью глядел в окно, оперевшись рукой на подлокотник. Его ждали несколько скучных часов, ибо нельзя бродить по зданию Сената в поисках чего-нибудь интересного, иначе другие чиновники сделают замечание. А репутация всегда была важной вещью.

* * *

Когда заседания, на которых сенаторы постоянно спорили друг с другом и ни к какому итогу не приходили, наконец, закончились, Тео искренне радовался. Теперь он мог попросить Октавию о чём угодно, надеясь, что она разрешит. Больше всего ему хотелось побегать на улице.

Однако его желаниям не удалось сбыться. За окном начался дождь. Улицы мигом опустели. Даже брошенные хозяевами животные спрятались под козырьками домов или же в вентиляционные выходы. Тео поморщился. Теперь он не любил сырость. После неё механические суставы неприятно скрипели и необходимо постоянно использовать машинное масло.

— Всё в порядке? — спросила Октавия, подойдя к нему.

— Нет, — признался Тео, нахмурившись. — Ненавижу сырость. От неё чувствую себя стариком.

Октавия с трудом сдержала смешок. Давно не слышала подобных шуток. Пасынок — а точнее, его бездыханное тело — лежал недалеко от могилы супруга; дочь редко навещала её, всё занималась работой и внуками; родной сын был сенатором далёкой планеты по приказу нынешнего правительства. Она положила руку ему на голову и слегка взъерошила волосы. Тео поморщился, сжал шею в плечи. Он совсем не привык к таким проявлениям заботы. Октавия, увидев его дискомфорт, убрала руку.

— Чем хочешь заняться сегодня вечером? — спросила она, набрасывая на плечи лёгкий плащ.

— Я могу выбирать? — поинтересовался с нескрываемым удивлением Тео.

— Разумеется. — Спокойно ответила Октавия. — Как насчёт того, чтобы купить сладостей по дороге домой и, к примеру, поиграть этим вечером?

Тео мягко улыбнулся. От одной мысли, что к нему могут относиться как к человеку, а не как к какому-то бездушному механизму, грело его душу. Он повернулся к ней лицом и положил руку на грудь, в зоне механического сердца.

— Спасибо, Ваша Светлость, — сказал Тео, кивнув. — Я очень ценю вашу заботу.

— Судьба связала нас, а потому я обязана помочь тебе, — мягко проговорила Октавия, улыбнувшись.

Они вышли из кабинета. Многие сенаторы уже отправились или по домам, где их ждали семьи, или в элитные клубы снова пить чай и слушать сплетни старушек-аристократок, которым ничем толком не занимались на пенсии. А Октавия, взяв Тео за руку, повела его к машине. Вечер обещался быть одним из самых лучших в жизни обоих.