Главная наука (джен)

Её разбудил будильник. «Опять, в такую рань! Не хочу! — Женька сладко потянулась, выгибаясь по-кошачьи. — Не хочу-у вставать…» Утешало одно: сегодня последний рабочий день, а завтра — отпуск! Она оторвалась от постели, нырнула в халатик и проковыляла на кухню. На автомате набрала в кастрюльку воды, поставила на газ, достала пачку Геркулеса из шкафчика. Такая привычка у Женьки от матери: к подъёму семьи завтрак должен быть готов. Теперь, пока вода греется, можно и умыться.

Из ванной она вышла уже живая. Толкнула дверь в комнату:

— Дети, подъём!

Минут через пятнадцать, протирая кулаком заспанные глаза, на пороге появился взлохмаченный рыжий мальчуган:

— Мама, а Лизка не встаёт.

— Иди, умывайся, я подниму, — Женька прошла в детскую и через пару минут вышла, ведя за руку четырёхлетнюю Лизу.

— Артурчик, садись кушать: завтрак на столе. Не жди нас, — бросила она сыну и скрылась в ванной.

— Мама, мне снова Лизке косы заплетать? — поинтересовался шестилетний Артурчик, когда с завтраком было покончено.

— Папа говорит, что мужчина должен уха-аживать за женщиной, а я — твоя сестра-а, — растягивая слова, поучительным тоном напомнила ему Лиза.

— Не нужно, я сама, — Женька уже принялась расчесывать дочери волосы — такие же огненно-рыжие, как у брата. И как у неё самой.

* * *

Я знаю точно: растает лёд,

В тиши полночной иволга запоёт,

И рыжею девчонкой, тёплою ото сна,

В озябший мир придёт весна.

Трофим (Сергей Трофимов)

Женька успела отвезти детей в садик и, как всегда, к восьми была на работе. Хотя сегодня можно было и опоздать: учебный год закончился, школьники — на каникулах. Оставалась бумажная возня: сдать отчёты, заполнить ведомости… Ну, и всё, наверное. Должна управиться до обеда. Она поглядела в окно. Солнце ещё не поднялось высоко, длинная тень от фасада накрывала школьный двор, вытянувшись до ворот со шлагбаумом, до тополей на краю спортивной площадки, и дальше, до самого тротуара.

Подошла Галина Петровна, завуч:

— Евгения Артуровна, вы тут поставили Пахомову тройку за год... — аккуратно начала она.

Ну, понятно. Пахомов был сыном местного чиновника из администрации.

— Ему и тройки много. Но если Вам нужно, то всё решим. Четыре или пять? — Женька не скрывала иронию. Она не была принципиальна в таких вопросах. Школьная оценка не являлась, по её мнению, сколько-нибудь серьёзным показателем. В конце концов, этот Пахомов всё равно поступит в вуз с любым аттестатом.

— Ну, это не мне нужно, — со вздохом произнесла завуч и отвела взгляд. Ей самой было неприятно вести подобные разговоры с учителями, хлопотать о лентяях, но таково было указание директора. — Вы же понимаете…

— Я всё понимаю, Галина Петровна, — улыбнулась Женька. — Так четыре или пять?

— Ну, пять — это, наверное, слишком…

— Хорошо. Я всё поняла.

«Оценки. Тоже мне, ценность! — Женька усмехнулась про себя. — Как будто в жизни они что-то решают. А ведь есть же люди, которые всерьёз в них верят, и готовы даже на обман и подлость, лишь бы заработать балл повыше. Чего стоят одни только мамочки, которые периодически прибегают в школу выяснять отношения с учителями, обвиняя их в необъективности и требуя особого подхода к своему заевшемуся чаду». Конечно, она понимает причины подобного поведения некоторых индивидуумов, но не принимает — это точно. Надо поднять балл лодырю? Хорошо, но тогда она также поднимет балл и другим — толковым и старательным.

А вообще-то, это всё ерунда. Сегодня вернётся Коля — вот это действительно важно. Надо быстрее закончить дела здесь, чтобы успеть подготовиться к встрече мужа.

* * *

У дорожной насыпи — ватага пацанов. В школу ходить уже не надо, времени полно, никаких специальных мест для игр в их посёлке отродясь не бывало — развлечения себе придумывали сами. Трасса — самое интересное место, только надо отойти от посёлка километра на два, чтобы случайно не попасть на глаза родне или соседям. Ребят было человек шесть, все примерно одного возраста: лет по одиннадцать-двенадцать. Руководил самый старший, Пашка: ему почти четырнадцать.

— Витёк, ты рессору припас?

— Конечно, у батьки с гаража надыбал. Только вечером вернуть надо, а то влетит.

Нормально. Пашка осмотрел запасы: рессора есть, верёвка есть, блочок, доски и гвозди. Должно хватить.

— Ну что, строим агрегат? — он оглядел свою компанию. — Давай!..

Трасса была сухая, встречных немного, и КамАЗ легко бежал, таща за собой стандартный двадцатитонник. Шестидневный рейс заканчивался, оставалась четвертая, последняя выгрузка в Старгачеве. Туда Николай успевает до полудня. Пока разгрузка, то-сё потом ещё сотня с небольшим километров — и он дома. К вечеру успеет. Настроение было отличное, погода — «на миллион»… В общем, всё хорошо. Из динамика — голос Трофимова:

«…Тормоза не откажут на спуске,

На подъём не заглохнет мотор,

И помчит по ухабам по русским

Дальнобойщик, водила, шофёр…»

Кому как, а ему нравилась эта песня. Будто про него написано, и даже строчка про дочку с плюшевым медвежонком — в цвет. «Дома осталась семья, и жена без меня всё никак не заснёт. Ходит на кухню курить и твердит про себя что разлука пройдёт. Дочка сопит с медвежонком плюшевым, нынче она без меня послушная…» Только одна была нестыковка с песней: его Женька не курила.

Впереди показались крыши домов. «Паньшино», — определил Николай, — до Старгачева рукой подать. Женька, наверное, уже пироги печёт. Хотя, нет, ещё рано».

Вот тоже интересная петрушка получается: он всегда в рейсах, когда выпадала свободная минута, думал о жене. О ней и о детях. Почему так? Да как-то само собой выходило. Его это не напрягало, вовсе нет, просто ничего другого на ум не шло. И от таких думок было хорошо — как-то легко и свободно. Николай часто ловил себя на мысли, что он живёт, как пацан какой-то или как герой Олега Янковского в старом фильме: «Пятнадцать лет влюблён в свою жену, как мальчик...» Ну, не пятнадцать, конечно, но десять — да. В этом году как раз десять лет, как они с Женькой познакомились. Сколько ей было? Семнадцать? Нет, уже почти девятнадцать, точно…

Первую их встречу он помнил хорошо. Он тогда, недавно после службы, прогуливался по городу, искал чего-то. Да известно, чего. Шел мимо общаг педучилища. Сейчас оно «педколледж» называется, но без разницы: ЦПХ оно и есть ЦПХ. На крыльце пара девчонок — молодые совсем, абитура, — от каких-то троих непонятных типов отбиваются. Пришлось вмешаться, сказав, что девочки с ним. Один чего-то буровить начал, руки распускать, да только это ему не помогло: за два года в армии Николай и не таких встречал. В общем, отбил он девчонок. Познакомились:

— Ирма и Женя.

«Латышки», — догадался Коля.

— Да, мы издалека. Будем здесь учиться, — Ирма говорила с заметным акцентом.

— А что, может, погуляем?

— Парень, мы не по этой части, — заявила Женя прямо, без всякой дипломатии.

— А если просто погулять?

— Ну, если просто, тогда пойдем.

Так просто и погуляли. Но рыжая ему понравилась. Через два года они поженились. Ещё через два года родился Артурчик, потом — Лиза. И сейчас он уже не мыслил себя без них, без Женьки и без детей. Ну, и Ирма, конечно: они с Женькой до сих пор не разлей вода.

* * *

Женькины надежды пораньше сбежать с работы рухнули: на двенадцать часов назначили педсовет. По итогам учебного года. И кому он нужен? Разумеется, руководству, для галочки.

Теперь всё для галочки. Детей в школах уже мало чему учат. От педагогов начальству нужны только бумажки разные: планы, отчёты и прочая белиберда. Тоже для галочки. А ученики как будто только время отнимают от неотложных совещаний и заседаний. Отменить уроки, чтобы успеть подготовиться к очередной проверке — нынче дело обычное. И не важно, что старшеклассники пишут еле-еле и считать не умеют — за них компьютер всё посчитает. А с этого года вместо экзаменов вообще будут тесты какие-то. Кажется, будто у кого-то наверху нет важней задачи, чем делать из людей тупой «пипл». И, похоже, так и есть…

Но Женьку это не беспокоило. Она точно знала: то, что родители в своё чадо заложили, того не изменить. Оно и проявится у ребёнка, хоть дурака из него старайся сделать, хоть гения.

* * *

— Недолёт, — оценил Пашка результаты пристрелки. — Давайте доски, ещё под передок подложить надо, — скомандовал он малышне. Сказано — сделано, нос самодельной катапульты задрался, рессора наклонилась градусов под пятьдесят: она уже не торчала, как маяк, и была меньше заметна с дороги. На верхний край рессоры водрузили ком земли и вчетвером потянули верёвку, пропущенную через блок.

— Давай, давай ещё немного! — Пашка упирался изо всех сил, его малолетние подельники пыхтели, лица их раскраснелись и покрылись потом. Трое тянули за верёвку, ещё двое удерживали передний край метательной машины.

— Готовься! Отпускай!

Земляной ком взмыл в небо и, пролетев приличное расстояние, шмякнулся на дорожную полосу.

— Нормально!

— Паша, больше комков нет, чем стрелять будем? — озадачился мелкий Витёк, хозяин рессоры.

— Не боись, всё продумано, — Пашка подмигнул приятелям и извлёк картонную коробку небольшого размера. — Вот, набивайте в неё песок, солому — всё, что есть... Когда всё было готово, достали рулон скотча:

— Сейчас закрепим…

Скотч был ярко-оранжевого цвета: другого в доме не нашлось. Для пущей надёжности коробку обмотали полностью. Ну, всё, снаряд готов, оставалось ждать…

Беспорядочное нагромождение строений закончилось, и теперь по обе стороны дороги развернулись зелёные поля. Грузовик только что проехал через посёлок и теперь набирал скорость. Трасса была абсолютно пуста. Впереди виднелся плавный поворот и начало лесополосы. Николай сбросил газ и вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Прямо на него, откуда-то слева, летел рыжий прямоугольный предмет. «Кирпич!» — мелькнуло в голове. Он крутанул баранку вправо и сам нырнул вниз, под «торпеду». Тягач слетел с насыпи, прицеп пошел юзом и начал складывать фуру. Николай ещё успел выпрямиться, но тут рвануло, впечатало головой в боковое стекло, и он потерял сознание.

* * *

Педсовет закончился в начале третьего. «Любят же наши тётки переливать из пустого в порожнее! Столько времени впустую потрачено!» — досадовала Женька. Она уже не успевала ни в парикмахерскую, ни в магазин — прикупить чего-нибудь из белья, — как изначально планировала. Придётся Коле довольствоваться тем, что есть: на сюрприз не оставалось времени. Плохо! Она давно себя приучила выглядеть перед мужем по высшему разряду. Это другие — коллеги по работе, соседи, случайные знакомые и даже ученики — могли видеть её иногда слегка растрёпанной, одетой не совсем по моде, в чем-то даже неряшливой. Все, но только не муж. Такому поведению она научилась у одной очень хорошей знакомой и считала его полностью правильным. Но теперь времени оставалось, только чтоб заехать в супермаркет, потом забрать детей и мчаться домой, готовить ужин.

Какой-то парень в жёлтой куртке распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская её перед собой. «Что-то Коля долго не звонит», — подумала Женька, выходя из магазина. Достала телефон. Вот, чёрт! Она забыла его включить после педсовета. Ничего, сейчас исправим… «Тринь-тинь-тинь…» — сказал телефон. Три пропущенных вызова с незнакомого номера, наверное, что-то важное. Она перезвонила.

— Алло.

— Мне звонили с этого номера.

— Ваша фамилия?

Женька назвалась.

— Минуту.

В трубке послышался другой голос:

— Евгения Меркулова?

— Да, это я. А в чём дело?

— Вы — супруга Николая Владимировича Меркулова?

— Да… Что случилось?

— Ваш муж попал в автомобильную аварию. Он находится в Старгачевской городской больнице. Угрозы для жизни нет, повреждения средней тяжести, состояние стабильное.

У Женьки подкосились ноги. Она присела на скамейку, стараясь прийти в себя. Прошло десять минут. Она полностью успокоилась и теперь только смотрела рассеянным взглядом куда-то в пустоту. Ещё через минуту достала телефон и набрала номер:

— Алло, Ирма? Коля попал в аварию…. Нет, ничего критического, только ушибы и, похоже, сотрясение. Я еду к нему в Старгачев, буду поздно. Можешь забрать детей?.. Нет, вези лучше домой, у нас и переночуешь.

* * *

Ирма отстранилась от огромного окна, заменяющего стену в их офисе, и прошла вглубь кабинета. Это была невысокая кареглазая шатенка с очень милым лицом и хрупкой талией, что придавало её облику особое изящество.

С Женькой они дружили почти двадцать лет, и рядом с этим всё остальное, включая личные и рабочие надобности, для Ирмы уходило на второй план. Конечно же, о детях она позаботится, благо, ключи от меркуловской квартиры у неё есть. Но Николай находился в другом городе, а значит, подруге придётся мотаться туда-сюда, и без помощи ей будет тяжеловато. Ирма присела за стол и достала лист бумаги. Написав несколько строк, поднялась и уверенной походкой направилась в кабинет шефа.

Заявление на дополнительный отпуск ей подписали быстро: отношения с директором логистической компании, в которой Ирма занимала должность ведущего специалиста, у неё были прекрасные. Глава фирмы питал к ней особые чувства: профессиональное уважение с примесью личной симпатии. В своё время, обратив внимание на обаятельную сотрудницу и зная об отсутствии у неё каких бы то ни было романтических связей, он даже попытался занять свободное место, но не получил ответного расположения. Этот интерес как-то вскоре пропал, сам собой, тем не менее шеф высоко ценил цепкую наблюдательность и незаурядные аналитические способности Ирмы, а особенно — её умение быстро находить верные решения даже для самых сложных и запутанных вопросов.

* * *

Женька подъехала к соседнему городу уже в шестом часу вечера, не без труда отыскала больницу: пришлось расспрашивать прохожих. Когда входила, столкнулась в дверях с двумя здоровыми парнями. Бросился в глаза их необычный вид: стрижки под площадку, короткие кожаные куртки, спортивные штаны, на ногах — кроссовки. Один был высоченного роста, не меньше двух метров; глаза глубоко посаженные, острый нос, смуглая кожа туго обтягивала лицо. «Ну и кадры тут обитают!» — подумалось Женьке. Такие типажи она видела только в фильмах про лихие девяностые. Верзила тоже бросил на неё взгляд, быстро оглядев с ног до головы. Женьке не понравилось: она очень хорошо знала такие взгляды — пренебрежительные, с оттенком высокомерия, оценивающие.

В палате стояли духота и полумрак: солнце уже ушло к западу и больше не светило в окно, слепя глаза, но всё ещё не отпускало теплом, не позволяя хоть немного остыть нагретому за день воздуху. Николай с трудом сидел на койке: грудь болела. Врач сказал, что у него трещина в ребре. Дышать было трудно, голова гудела — сотрясение средней тяжести, — думать было тяжело. Только что приходили от заказчика, сказали, что груз он потерял: часть исчезла, а остальное разбито в хлам. Ему предъявили ущерб, дали недельный срок, потом пообещали включить счётчик. Ущерб был неподъёмный.

Николай знал, как делаются такие дела: сейчас его возьмут на крючок и заставят отрабатывать. И придётся возить контрабанду, наркоту… Да всё, что скажут! До самой смерти или до тюрьмы.

Вошла Женька.

«Женька! Откуда она тут?»

— Мне позвонили. Дети с Ирмой, за них не волнуйся, — Женька быстро прошла в палату. — Как ты тут только живёшь? Ведь здесь дышать нечем! — она распахнула окно. Потянуло свежестью.

Николай попытался встать с кровати:

— Ты на машине? Поехали домой.

— Куда домой?! Нет, нет, Коля, тебе нужно отлежаться хоть несколько дней! Так болит? — Женька прислонила ладонь к его груди. Странно, но боль начала быстро уходить.

— А так? — она обхватила его голову. — Сейчас пройдёт… Ну, что?

Боль действительно прошла.

— Ты как это делаешь?

Женька улыбнулась:

— Просто люблю тебя, — и она поцеловала его. — А теперь ложись. Вот так, под одеяло.

Она уложила его, как ребёнка. Николай ещё пытался сопротивляться:

— Ты не понимаешь, некогда мне болеть!

— А что случилось? Расскажи мне…

…Так вот, значит, кого она встретила при входе. Женька нахмурилась.

— И сколько они хотят?

— Столько не собрать. Шестнадцать.

— Сколько?

— Шестнадцать миллионов.

Да, столько не собрать. Их отличная квартира в новостройке стоит четыре, и за неё ещё ипотека не выплачена. Машина — от силы триста. Грузовик стоил два, и он тоже в кредите. И это всё, что есть.

— Ничего, мы что-нибудь придумаем. Сейчас ты поспишь, а когда проснёшься, я буду здесь, — улыбнулась Женька. — Спи.

— Нет, поехали… — Коля закрыл глаза. Как хорошо, спокойно, тихо…

Он уже заснул. Женька заглянула в тумбочку, достала из неё мобильник мужа. Не разбился — хорошо. Полистав записную книжку и историю вызовов, она переписала себе несколько номеров, положила телефон на место, прикрыла окно и вышла из палаты.

Нашла дежурного врача.

— Кто лечащий врач Николая Меркулова?

— Меркулов — мой пациент, это я говорил с вами.

— Отлично, доктор. Тут такое дело… Он сейчас поспит немного — два дня. Его не нужно будить и не нужно применять никаких лекарств. Нужен только покой, — Женька улыбнулась доктору и коснулась его руки.

— Да, да, конечно. Только покой.

— Спасибо, доктор, — Женька быстро пошла к выходу из больницы. Коля проспит двое суток. Этого времени ей хватит.