Предложение (гет)

— Я — оборотень.

Ну вот я и признался. Было страшно? Нет. Скорее волнительно. И немного смущающе. И чуть-чуть, совсем капельку, радостно. Радостно от того, что эта тайна больше не стоит неприступной стеной между нами. Конечно, то, что она узнала о моей сущности, не решает проблемы, однако эта проблема сделалась вполне материальной после моего признания, и теперь можно попробовать её решить. Вместе. Построить нашу совместную жизнь без недомолвок и загадок. Честно!

Я был готов к тому, что она посмеется, не поверит, попросит доказательств, испугается или будет в шоке, потом не будет со мной общаться какое-то время, а потом позвонит или напишет, и разложит проблему на составляющие, разберётся с каждой из них, уложив всё непонятное в рамки приемлемой для неё реальности.

— Это шутка?

Ну вот, я же говорил.

— Нет, я вполне серьёзно.

И улыбка, которая начала рождаться на её красивом лице, сразу померкла, выдавая переживания девушки о моём психическом состоянии.

— Я не болен, — предупреждая вопрос, сказал я.

Она только успела открыть рот для вопроса и тут же его закрыла, поджимая губы и переплетая пальцы между собой, как это делает всегда, когда волнуется. Я знаю её. Знаю, как никто другой! Как, может, даже она себя не знает!

— Оборотень — это метафора? — последняя попытка повернуть моё признание в сторону чего-то реально существующего. В сказки она не верила. Никогда. Даже в детстве она задавала кучу вопросов о чём-то волшебном, описанном в сказочной истории и подвергала сомнению любые случайности, происходящие там. У неё всё должно быть объяснимо и понятно. Чисто математический подход к жизни.

— Не метафора. Это вполне реально, — ответил я, ожидая от неё...

— Ты можешь превращаться в волка?

Вот — вот, именно этого! И я утвердительно киваю головой.

Она перебирает в памяти пересмотренные фильмы и прочитанные книги, услышанную где-то информацию на данную тему и выдаёт:

— Тебя укусили?

— Нет, я потомственный оборотень.

— То есть твои папа и мама тоже...

— Да.

— Ты с самого детства не человек?

— Человек только наполовину, — уточняю я.

— И в полнолуние ты обращаешься, — она вспоминает дни, когда я пропадал, и со мной не было связи.

— Полнолуние — сложное время. Я могу быть опасен. Но для обращения не важно ни место, ни время.

Разговор затягивает. И вроде бы хорошо общаемся, она задаёт правильные вопросы, я на них отвечаю, всё больше погружая её в нюансы своего мира. Если начал признаваться, не имеет смысла утаивать что-либо. Может быть перебор с количеством информации, но она справится. Я знаю. Она сильная.

Но вот она соскочила с темы, возвращая себя в материальный мир, в котором не было места ничему потустороннему и вопросительно моргая, выдыхает:

— О чём мы сейчас говорим? Этого не может быть! Почему мы говорим так, словно это реально?

— Но это реально, — я беру её ладони в свои и заставляю посмотреть себе в глаза.

— Докажи.

Я хмыкаю, не удивлённый её просьбой. Я встаю, отхожу от неё и начинаю раздеваться. Она молчит и наблюдает. Терпения у неё валом! Оставшись в чём мать родила, я начинаю трансформироваться. Зрелище, конечно, не из приятных. Я вижу, как она жмурится, когда слышит очередной треск вывернувшейся кости, как периодически отводит глаза в сторону, перенасытившись картинкой, но снова возвращает взгляд на меня. Мне больно. Сколько бы раз не происходила трансформация, больно. Не так, как в первый раз, но всё равно. Привыкнуть к боли и не замечать её невозможно. Поэтому она слышит мои охи и стоны и ей больно вместе со мной. Она жалеет о своей просьбе, но не попросить она не могла. Я это понимаю. Ей необходимо было удостовериться в правдивости моих слов. Ведь то, в чём я признался сегодня — это за пределами её понимания!

Наконец всё кончено. Вот он я — волк! Стою перед ней, смотрю ей в глаза и жду. А она, кажется, дышать забыла как! Но не убегает, не впадает в панику, не ужасается. Спокойна и сосредоточенна. Только мурашки на коже выдают её состояние. Наверное, сложно принять такое. Да не наверное, а точно! Но я в неё верю! Если бы не верил, не стал бы начинать этот разговор. Она не из тех истеричных визжалок, которые даже при виде обычной мыши прыгают на возвышенности и включают сирену! Она умная!

Решаюсь и делаю несколько шагов вперёд, к ней. Она задышала. Глаза оглядели меня с головы до лап. Ещё приблизился и сел. Моя морда теперь находилась на одном уровне с её лицом, оборотни гораздо крупнее обычных волков. Её рука поднялась и погладила мою шею. Очень ласково и очень приятно. Потом почесала за ухом. Я даже удовлетворённо рыкнул. Она улыбнулась.

— Знаешь, в общем-то не особенно ты изменился. Ну волос стало больше. Кстати, ты линяешь? Если да, на кровать не пущу!

Я радостно лизнул её в лицо.

— Фу-у-у-у, не делай так больше, фуу!

Она начала вытирать руками мои слюни с лица и смеяться. Всё-таки шок присутствует. Смех надрывный. А у кого бы не было шока? Она ещё хорошо держится! Отсмеявшись, она попросила меня перейти в человеческое обличие, только наблюдать за этим не пожелала, ушла в ванную и включила воду. Вода заглушала неприятные звуки и, скорее всего, помогала ей прийти в себя. Сейчас она умывает прохладной водой лицо и шею, делает несколько вдохов и выдохов, трясёт кистями, чтоб унять нервную дрожь, и думает. Наверное, в её голове царит апокалипсис! Мир, который она строила много лет, разрушился за несколько минут моего превращения. Я его разрушил! И за это она должна была меня простить, потому что, разрушив её мир, я стал максимально близко к ней. Как я хотел. Как хотела она. Как хотели мы.

Она выходит из ванны. Чёлка мокрая — умывалась, на шее капельки, глаза сосредоточенные, а на губах улыбка — милая, поддерживающая.

Я подхожу осторожно, но она не двигается, не боится. Достаю из кармана джинсов колечко и, взяв её руку в свою, вкладываю его в раскрытую ладонь девушки.

— Я ничего не прошу. Но я хочу быть с тобой до конца моих дней. Если однажды ты почувствуешь то же — тогда надень его.

Она смотрит на кольцо, на мои руки, до сих пор сжимающие её ладонь и улыбается:

— Оригинальное предложение руки и сердца.

Потом поднимает свой взгляд и смотрит мне в глаза. Я люблю её!

— Я хочу быть с тобой до конца моих дней, — говорит она, улыбаясь, и надевает моё колечко на свой палец. Она прекрасна!