Встреча (гет)

С тех пор минуло двадцать лет... Потускнела, стерлась с годами слава черного чародея... Лишь двое помнят о маге, запертом в Бездне — женщина и брат. И, вопреки всему, в глубине сердца, все еще ждут его возвращения...

Она сидела за столом и пальцем рисовала какие-то фигуры на просыпанной соли. Какие — она не видела. Уже двадцать лет она ничего не видит. С той самой минуты, когда темная богиня Такхизис лишила ее зрения. «Глаза тебе не солгут более, когда их нет», — так она сказала Крисании. Тогда Карамон, бегущий из Врат, вынес ее и спас тем самым девушке жизнь. Хотя, какая жизнь. Ее жизнь осталась там, в преисподней, вместе с темным магом. С любимым темным магом, который перевернул всю жизнь жрицы, разбив ей сердце. Неудивительно, что после всех этих событий она не могла продолжать жить так, как жила до появления в ее жизни Рейстлина.

Карамон тоже остался один. В деревне, которая располагалась недалеко от места трагедии, он нашел дом, где и оставил Крисанию. Воин договорился с местными жителями, чтобы они позаботились о девушке, которую он представил своей сестрой, а сам отправился путешествовать. Он пообещал навещать жрицу, но остаться отказался, ссылаясь на то, что ему тяжело находиться так близко от места гибели брата. И действительно, где-то раз в два года он приходил в маленький домик девушки и неизменно оставлял деньги соседям на покупку самого необходимого. А затем снова уходил, чтобы вернуться.

Они оба верили, что Рейстлин жив и когда-нибудь вернется, вернется, несмотря ни на что. Оба его любили, любили и ждали. Оттуда, откуда не возвращаются. Она ожидала своего мага в доме, а брат — путешествуя и пытаясь узнать, есть ли способ помочь ему.

В тот вечер Крисания была одна, если не считать Тая, собаку, которую привез ей Карамон из одного из своих странствий. Пес был большой, черный, с небольшими белыми подпалинами и желтыми глазами. «Он похож на него», — сказал в тот день воин, преподнося щенка девушке. С первых же дней он привязался к ней и старался ни на минуту не отходить от хозяйки. В дальнейшем с его помощью она даже смогла ходить по двору, не опасаясь упасть.

Пес лежал у ее ног и мирно дремал под звуки завывающего за окном ветра. Женщина зябко повела плечами и кинула в топку пару сухих бревен. Эта зима обещает быть долгой. Долгой и одинокой, как, впрочем, и все предыдущие зимы. От этих грустных размышлений Крисанию оторвал рык Тая. Прислушавшись, она поняла, что он рычит на дверь. «Кто бы это мог быть? Шалена, соседка, которая приносит мне еду, уже ушла, а Карамон недавно покинул пределы королевства и до следующего лета не вернется», — настороженно подумала она, подходя к двери.

— Кто здесь? — обратилась она к входящему.

Как и все слепые, Крисания обладала очень хорошим слухом. По шелесту одежды жрица определила, что вошедший, скорее всего, одет в мантию. В мантию? Единственный человек в мантии на ближайшие сто верст… Неужели?

— Ты?! Вернулся…Зачем? — женщина попятилась назад, но запнулась и была поймана сильными, но костлявыми руками.

Эти же руки подвели ее к скамье и усадили. В представлении он не нуждался. Перед жрицей был темный волшебник, пропавший без вести на двадцать лет Рейстлин Маджере. Гость сел подле Крисании и немного помолчав, произнес:

— Я не собираюсь просить у тебя прощения — в том, что случилось, виноваты мы оба... Но... — запнулся до боли родной голос. — Я хотел тебе сказать, что там, в Бездне, иногда ты снилась мне...

«Как тяжело ему дались эти слова», — подумала женщина. Повернувшись к нему, она наугад протянула руку к магу. Он перехватил ее ладонь и прижался к ней щекой.

— Знаешь, Рейстлин, судьба, наверное, не зря так распорядилась, что оба мы с тобой остались не у дел. Я умела всего лишь молиться, а ты только колдовать, — тихо произнесла жрица. Мужчина кивнул, забывая, что она не может этого видеть.

— Да, это так. Много воды с тех пор утекло. Жизнь сильно потрепала и тебя, и меня. И посох мой как небо потускнел. Вижу, ты теперь не так беззаветно веришь Паладайну. Твой Бог ушел и ты осиротела. А я потерял свое время… — устало сказал маг.

Женщина тяжело вздохнула.

— Пока тебя не было, все сильно изменилось, сменилось уже целое поколение. Потомки осуждают нас, наши дела, помыслы и поступки. В чем-то они даже правы. Знаешь, спустя годы, я понимаю, что многое можно было изменить. Но я была слишком молода, слишком наивна и горда. Гордыня — вот и все, чем я владела.

— Согласен, — усмехнулся маг.- Я тоже был объят гордыней. Хотя нет. Гордыня — вот и все, чем я владел. Я не хотел видеть очевидного и шел напролом к своей цели, ни на что не обращая внимания. Поздно сейчас считать ошибки. Ничто уже не изменить. Да и стар я стал.

— И я уже не девочка. Знаешь, вся моя юношеская горячность осталась там, за вратами. Я очень давно изменилась. Тело постарело. А душа… душа все еще молодая. Знаешь, ведь все, чего я хотела тогда — быть любимой, — вздохнула Крисания и положила голову на плечо своему собеседнику. Глупо, правда, — произнесла она уже ему в мантию.

— Да, нет. Не глупо. Не поверишь, но я тоже хотел этого. Всегда. — Рейстлин приобнял прислонившуюся к нему женщину

— Тогда, почему?... — встрепенулась она и посмотрела на него своими незрячими глазами.

Мужчина прижал палец к ее губам. «Не надо», — тихо прошептал он и чуть громче спросил: «Скажи, осталось ли еще хоть что-нибудь от твоих чувств?». Она только и смогла кивнуть, не доверяя голосу. А из ее глаз, как драгоценный хрусталь, скатились две слезинки. Женщина подняла голову и приоткрыла рот, пытаясь что-то спросить, но маг ее опередил. Он нежно поцеловал Крисанию, а затем оторвавшись от нее тихо произнес:

— И я. Я тоже тебя люблю, как бы ни странно это звучало из моих уст. Люблю как умею.

Впервые в жизни маг искренне говорил о любви. А жрица впервые за двадцать лет чувствовала себя счастливой. О том, что будет дальше, она не задумывалась. А так ли оно важно, что будет дальше? Ведь он вернулся, он жив и он с ней. А остальное — как-нибудь справимся.