Дэчимо (джен)

Он тянет пальцы к губам в характерном жесте, в самый последний момент вспоминая, что между пальцев нет тонкой палочки сигареты. Курить хочется страшно, но он каждый раз напоминает себе, что это тело ещё не имеет вредной привычки и не стоит её заводить. По крайней мере до тех пор, пока каждая клеточка не напитается под завязку собственным пламенем, выжигая любые намёки на попавший в организм яд. Лечиться тогда, конечно, тоже будет проблемно: что медикаментами, что Пламенем Солнца, — но и убить его будет не в пример сложнее.

Если отбросить ежедневные медитации по пять-шесть часов, ждать светлого момента придется не меньше пары лет. Ну, и Джотто с ним.

Дэчимо осторожно чешет глубокий, саднящий ещё совсем недавно, порез на запястье и осторожно поправляет манжету белоснежной рубашки. Крови уже нет, рубец затянулся розоватой кожицей, так что бинты не нужны, а напульсники это тело не переносит — слишком уж похожи на подавляющие пламя наручи, которые надевал на него Емицу во время тренировок в детстве.

В который раз он убеждается, что папаша, вне зависимости от реальности, остаётся мудаком и долбоёбом.

Раньше его бы это расстроило. Сейчас не колышет вовсе. Кажется, они никогда и не были семьёй.

Пальцы снова тянутся к губам, и Савада раздражённо шикает сам на себя. В этом мире папочка отличился на совесть — начиная с того, что первого из сыновей-близнецов назвал Дэчимо, и заканчивая изуверским поведением, не дотягивающим до приснопамятной семейки Эстранео, только отсутствием учёных. Самое время громко сказать:

"Это всё карма!"

И уйти в монахи.

Только кто ж его отпустит-то? Этого и в прошлой жизни не случилось, а теперь и вовсе, наверное, невозможно...

Хотя, что такое "невозможно" для ученика великого Реборна? Всего лишь слово, набор букв. Так что он определенно попробует, хотя бы в память о человеке, научившем его не сдаваться.

В этой жизни репетитор-киллер бросает на него лишь презрительные и раздраженные взгляды, но науку его отражения это не отменяет.

Дэчимо... каждый раз вспоминая своё нынешнее имя, бывший Савада Тсунаёши мысленно морщится и желает Внешнему Советнику упасть с лестницы на складе колюще-режущего оружия, — у него будто индивидуальность отобрали! Но ничего, как правоверный буддист он что-нибудь придумает.

Наверное.

На то, что "думать" надо, и, желательно, ещё вчера, недвусмысленно намекают воспоминания двойника. Двадцатилетний опыт в кресле босса Королевской Семьи и орущая благим матом интуиция и вовсе подсказывают, что дела не просто плохи — они хуёвы, как пошедшая вразнос Система Равновесия. К счастью, пока только в переносном смысле, что-то ему не хочется иметь дел с Шаманом, Вендиче и буквально влюбленной в него Три-Ни-Сет. Не в ближайшие десять лет точно.

Дэчимо задумчиво вертит в руке ручку и смотрит на пока ещё девственно чистый лист бумаги. Несмотря на всё пережитое, он терпеть не может писать письма. Особенно официальные. Или неофициальные? Вот как раз это и надо решить. Что он собирается писать и как?

Точно не оправдание. Реборн прошлого мира научил его: никогда не оправдывайся. Оправдываться — значит признавать, что заведомо виновен. Босс не должен оправдываться. И пусть он больше не тот Тсунаёши, что принял грехи и обязательства Вонголы, изменять намертво вколоченным правилам не намерен. Значит, не оправдание.

Босс не должен жаловаться.

Босс не боится грязной работы, но не обязан делать её за других.

Босс не обязан ничего объяснять тем, кто не является его семьёй.

Итак, это будет не жалоба, не объяснение — потому что, несмотря на всё, Дон Тимотео так и не стал для него семьёй. И это будет не доклад о заговоре Емицу. Если никто в окружении Девятого и он сам об этом так и не догадались, это не проблемы Дэчимо.

И как вишенка на торте — ему просто не хочется ничего объяснять, он мог бы вообще не заморачиваться и по-тихому исчезнуть, никого ни о чём не уведомляя, но всё-таки былое уважение к Тимотео не даёт так поступить.

По этой же причине он не будет никуда лезть и что-то кому-то доказывать. Его исчезновение станет достаточным толчком, чтобы сломать далеко идущие планы дорогого папаши, удивить братца, который думает, что знает всё лучше всех, и махом поменять фигуры местами. И пусть жизнь резко перестанет иметь даже подобие спокойствия, ему не привыкать.

И нет, ему никого не жалко, даже несмотря на то, что интуиция подсказывает, что окружающим его решение принесёт массу проблем. Или благодаря именно этому? Плевать. Заслужили. Все до единого заслужили.

Он, безусловно, Небо, но всепрощающим перестал быть очень давно.

От воспоминаний своего двойника Дэчимо раздирает раздражение и злость: на Реборна, влюблёнными глазами смотрящего на брата и не видящего дальше собственного носа. Впервые! И это легендарный киллер?! Тсуна безусловно за него рад — найти своё счастье дорогого стоит. Но тот Реборн, которого знал он, никогда, ни при каких обстоятельствах, не забывал о своих обязанностях, целях, даже будучи в дупель пьяным — в своё время Дэчимо видел его и таким (на всю жизнь зарёкся пить с Верде).

Интересно, что брат подмешивает в свой кофе, что от него так качественно отрубается мозг? Про истинное Небо он уже прочитал, но не может же этот тип пламени промывать мозги до скрипа абсолютно всем? Своя голова должна быть или как?! Если у Примо Вонголы была та же способность, он прекрасно понимает Рикардо в желании брата убить — Пламя всеобщего отупения это мощно.

Возможно, в нём говорит не до конца отпущенная обида Савады Дэчимо, настолько задолбавшегося с жизнью, что перерезал себе вены после очередного наёба судьбы. Однако Тсуна тоже не понимает, как все окружающие умудряются не замечать слабости и явные проблемы Тсунаёши-зови-меня-просто-Ёши. Хрен бы с ними, если бы он продолжил быть простым задротом, но этот пушистый мальчик-одуванчик метит на место Десятого босса. Вяло отбивается, но метит. Или это окружающие всё за него решили? Тем более! Сам Тсуна в юности и то сильнее отбивался от мафии.

У человека, которым собирается стать братец Ёши, (кажется, с посильной помощью всего мира), просто не должно быть таких слабостей. Не потому, что убьют его самого — а потому, что убьют в первую очередь тех, кто окажется рядом. Брату почему-то никто даже не попытался объяснить, что мафия не игра, что кровь, грязь и смерть там настоящие. И если бы это был злой умысел! Но гиперинтуиция настойчиво шепчет в уши: нет. Они искренне желают Тсунаёши счастья.

Пальцы снова тянутся к губам, и хочется материться. Дэчимо плюёт на вежливость, формальности и реверансы, и пишет красивым почерком два предложения:

"От звания претендента на место Десятого Босса — отрекаюсь. Привет Занзасу — собранные кольца он может засунуть себе в задницу!"

И, не давая себе времени передумать или переписать, накрывает лист ладонью, пропитывая бумагу своим пламенем. Если сделать всё правильно, даже обычная бумага сработает как нерушимый договор.

Конечно, это не совсем то, чего он хотел изначально, но в его случае, решения, принятые на эмоциях, всегда самые верные — Интуиция Вонголы, однако!

И пусть весь мир сочтёт его трусом — а он уверен, так и будет, вряд ли здесь найдётся хоть кто-то, кто встанет на его сторону, будучи знаком с Тсунаёши, ему плевать. Пусть катятся. Он не обязан что-то кому-то объяснять, не должен вытаскивать людей из болота, в которое они идут с охотой и улыбками.

Безусловно, будет неприятно наблюдать, как люди, бывшие в его мире самым дорогим в жизни, выбирают другого. Но в том-то и смысл — выбирают. Можно сколько угодно поминать недобрым словом тип Пламени, но нельзя же сбрасывать на него всё. Увы, об этом он тоже знает.

Лист, наполненный силой, и половинка Кольца Неба ложатся на стол в комнате. Перекинув через плечо спортивную сумку, Савада Дэчимо покидает родной дом.

Прощай, Вонгола; здравствуй, Мир.

Примечания:

Для тех, кто захочет поддержать автора материально:

Номер Яндекс-деньги: 410013127603394

Сбербанк: 4276400091318205