Серая пыль воспоминаний (гет)

Тусклый свет осеннего утра проникал сквозь занавески, окрашивая комнату в холодные серые тона. Несмотря на прохладную температуру в комнате, Гарриет сидела у окна, обняв старую потрепанную книгу, и медленно перебирала страницы. Каждая строчка, каждый знакомый шрифт отдавались острой болью в душе. Сердце сжималось, как будто кто-то сдавливал его невидимыми руками. Даже несмотря на то, что прошло несколько лет она до сих пор помнила его образ. Его нахмуренные брови, насмешливую ухмылку, рассудительные речи, которые казались, охватывали все вокруг и оставляли легкий, но незаметный след любви. Его печаль, которую он скрывал, словно за защитной оболочкой.

При каждом пробуждении тоска охватывала Гарриет, как утренняя сырость. После смерти Северуса все стало бессмысленным. Бессонные ночи стали нормой. Ее привычный распорядок дня, упорядоченный и размеренный, пошатнулся, превращаясь в череду хаотичных действий. Завтраки пролетали мимо, а чтение книг превращалось в бессмысленное перелистывание страниц. Даже привычные прогулки по парку, которые раньше приносили ей успокоение, теперь казались пустыми и бесполезными. Она чувствовала себя опустошенной, словно из нее высосали всю энергию. Гарриет потеряла интерес к общению. Разговоры с друзьями сделались намного реже. Все вокруг нее потеряло краски, оттенки и смысл.

Все началось с письма. Небольшого, написанного дрожащей рукой, с пометкой "личное". Северус... Она никак не могла прочитать содержимое, потому что мозг отказывался воспринимать реальность. Он был мертв. А ведь он был для нее всем миром. И этот самый мир рухнул с его смертью.

И тут одно воспоминание вырвалось из тумана, словно вспышка молнии: Северус, смеющийся, как будто весь мир пляшет под его веселую мелодию. Он был, как всегда, одет в темно-синий костюм, а на бледном лице играла насмешливая улыбка. Северус рассказывал ей о какой-то нелепой ситуации на работе, а она смеялась, забывая о проблемах и усталости. Какое же это было счастье видеть его таким — полным жизни, полным себя.

В другом воспоминании, более отчетливом, они с Северусом сидели у камина, а его темные глаза смотрели куда-то вдаль. Тогда они болтали обо всем на свете: о работе, о будущем, о семье, о детях. Гарриет до сих пор помнила ту легкую и уютную атмосферу. Как Северус с такой заботой и нежностью говорил, какие у них будут дети. Что у них будут такие же зеленые глаза, как у нее. Она тогда ощущала себя счастливой маленькой девочкой, у которой сбылись все мечты.

Третье воспоминание, отчетливое и яркое, всплыло почти непроизвольно: она, стоя у порога, провожала его в командировку. Он нежно и крепко обнимал ее и говорил, что очень сильно любит ее, а она поцеловала его в щеку, и он, смеясь, помахал рукой и исчез за закрытой дверью. Это было их последнее прощание...

Эти воспоминания, эти взбудораженные эмоции заливали ее душу, как расплавленная лава. Гарриет ощущала себя заложницей собственной памяти, ведь все эти воспоминания были не просто кадрами прошлого, а драгоценными осколками, связанными с ним, от которых не хотелось избавляться. Гарриет осознавала, что, несмотря на потерю, его любовь и память останутся с ней, согревая ее в этом пугающем, но прекрасном вакууме. Она знала, что эти воспоминания навсегда останутся частью ее реальности. И хотя боль останется, она пойдет дальше, переступая через скорбь к будущему, где память о нем будет вечным светом в ее душе.