От меня к тебе (гет)

Сегодня выпал снег. Безрадостный март не баловал белоснежным покрывалом улицы Сторибрука. Из окна мэрии прекрасно видно его: медленно спускающийся с небес странник, такой холодный, красивый и яркий. Чашка какао, не кофе в её руках. Сезон простуды продолжается, как говорит Вейл.

Женщина смотрит на розу, красный бутон доказательство — не всё подвластно природе. Она растит её любовно, с какой-то трогательной грустью, радуясь, когда крохотный росток то пробиваясь из-под земли, тянется к свету, то как ребёнок прячется от всех. Уход и ласка, все понимают доброту. Реджина отложив на время бумаги, следит за прекрасными снежинками, вычерчивая пальчиком узоры на замёрзшем стекле. Отчего в этом месяце ей всегда не по себе? Март. Самые последние числа, на пороге почти весна.

Календарь женщине не указ, в сердце хандра и стужа. По-прежнему нерадостно. Не потому ли, что в городке праздник? День города. Катания на санках, игра в снежки, украшение елей. Мэр улыбается, только у них такой сумасшедший городок — ни для без праздника. Словно путаясь в датах и числах, горожане спешат одарить соседей подарками, улыбаясь, чуть ли не на перегонки, закупают продукты. Огромный стол под открытым небом. От каждой семьи по блюду, некоторые, как например Камилла Лукас, успевают на всех фронтах: в кафе, в школе, на ярмарке. Накормит до отвала, не отвертеться.

Генри любит День города, с самого утра вместе с ней решает, кого сначала поздравить. Вместе с классом мальчуган разносит самодельные открытки по всему городу. В эти дни никто не бывает одинок. Наверное она ошибается. Какао быстро заканчивается, кружка остывает.

Есть в городке человек, довольно странный, угрюмый и нелюдимый. Ростовщик мистер Голд редко появляется на праздновании, не открывает двери, если к нему приходят дети, не участвует во всеобщей кутерьме и веселье. Такая аномалия среди их дружной компании. Вероятно он не хочет чтобы его беспокоили? Ну уж нет, праздновать, так всем вместе!

* * *

На двери табличка "закрыто", вокруг никаких следов, кроме тех, что оставила она сама. Реджина вздыхает, яблочный пирог прикрытый фольгой остывает, какао в термосе ещё держится. Где же он? Спросить у соседей? Через десять минут выясняется, его никто не видел. Голд наверное маг, чародей: появляется и исчезает незаметно. Через окно не рассмотреть, есть кто внутри или нет.

— Невозможно... — отчаявшись выдыхает Реджина.

Ненормально быть таким одиноким. А как же она? У неё есть Генри. Сынишка родной человечек, без него она пропадёт. У Голда есть родственники? Он женат? С чего бы вдруг, он интересовал её? Мэр вспоминает, он ни разу не виделся с ней, все документы пересылал по факсу, они чужие друг другу. Два часа, в девять на главной площади гуляния, к тому же, открыли каток. Генри давно хотел научиться кататься на коньках. Зачем ей, скажите на милость какой-то ростовщик? Мистер Голд. Имя... она не знает имени. Голд — означает золото. Презренный металл: бездушный и... Становится холодно, стоять возле ломбарда глупо. Домой к Генри.

Он живёт неподалёку. Нет-нет, никуда она не пойдёт. До девяти она успеет назад. Упрямство — штука серьёзная. Её мать отличалась тяжёлым характером, до последнего стояла на своём. Один звонок, на том конце провода женский голос:

— Вы позвонили в мэрию.

— Ариэль, это Реджина, посмотри по базе данных, где живёт мистер Голд. Да-да, он самый, ростовщик. Нет, хочу уточнить кое-что. Да, помню, сегодня в девять. — Реджина слушает шелест клавиш. Девушка работает быстро, поэтому, ей хорошо платят. — Записываю, — размашистым подчерком мэр выводит на бумаге адрес. — Благодарю, Ариэль. До скорого.

Ничего сложного. Пара кварталов отсюда — пустяки. Автомобиль быстро едет по расчищенным от снега улицам. Лерой постарался на славу, сразу видно — мастер. На светофоре, перед самым поворотом, мэр спохватывается: что она скажет Голду? Зачем приехала к нему?

"Включи фантазию, Принцесса", — слышит она голос своего отца.

* * *

Наверное она не вовремя? На подъездной дорожке похожий на огромный сугроб, коллекционный "кадиллак". Сколько дней идёт снег? Почти два дня, с той ночи. Неужели столько намело? Реджина берёт термо-сумку с едой, если остыло, можно разогреть. Если Голд не погонит её. Миллс не боится мужчину, он же не чудовище, он обычный человек.

Бросать своё авто на этой стороне улицы не удобно, будет мешать. Женщина подгоняет автомобиль поближе, ставит за "кадиллаком" Голда. Её быстро раскроют. Не важно. До крыльца дома ростовщика она буквально летит, сравнение грубоватое, зато отражает состояние мэра. Золотистый молоточек на двери сверкает. Стук в дверь. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Нет ответа. Миллс не уходит, Голд здесь.

* * *

Официальное лицо на пороге не смущает Голда. Сама леди-мэр вспомнила о нём. Зачем такие нежности? Ростовщик кутаясь в халат хмыкает: навязалась на его голову. Ни за что не откроет! Идти назад, к любимым розам, они заждались. Цветы лучше людей, они не обидят, не придадут. Стоит ростовщику отойти от двери, надоедливый стук как скрип по стеклу. На второй этаж, там спокойнее.

Он плохо знает мэра. По сути, они ни разу не пересекались. Сколько он здесь живёт? Тридцать лет... двадцать? Цифры, его слабость. Голд любит считать, в уме запросто умножает, делит, складывает, вычитает. Сейчас память подводит. Мужчина негромко кашляет.

— Мистер Голд, я знаю, вы там.

Настырная бестия. Девчонка! Уходи скорее, оставь меня в покое. Ему пятдесят, он не старик. Почему-то хочется прилечь, прикрыться одеялом, заснуть. Белый снег заметёт все печали. Ему не нужна компания. Особенно Реджины.

Голд видит каждый день, как автомобиль везёт хозяйку на службу. Персона гордая, почти Королева. Судя по рассказам очевидцев — нахальная. Ростовщик присаживается на диван, обнимая подушку, смотрит на дверь:

— Мне никто не нужен...

Минут пятнадцать всё тихо. Наконец-то она ушла. Голд задремав, просыпается от подозрительного шороха. У него нет даже кошки. Кто там на кухне? Мужчина тихо крадётся к открытой двери, как вор заглядывает в собственную кухню.

— Мистер Голд, добрый день, — на Реджине его фиолетовый фартук, в руках женщины стопка тарелок.

— Чем это так пахнет? — конечно же — чёрный вход, вчера он забыл закрыть его на ключ.

— Яблочный пирог и какао, — ей не рады, ничего, переживёт. — Вам сколкьо кусочков положить?

Она пекла пирог специально для Голда. Были ещё турноверы, жаль остались на стуле в прихожей. Вот что значит поторопилась. Женщина разливает по чашкам какао. Странно, у одной отколотый край. Зачем Голд держит её вместе с хорошей посудой? За меньше чем час, она узнала несколько вещей: Голд не любит чужаков, праздники, особенно её. Почему? Ей стоит уйти?

— Один, — Голд подозрительно принюхивается. — Если не поторопитесь, ничего не останется.

Женщина успевает выключить микроволновку. Горячо. Придётся остужать.

Голд садится на стул, следит как ловко Реджина раскладывает кусочки пирога по тарелкам. Ей что, не за кем ухаживать? Он не ребёнок, справится сам. Голд перехватывает лопатку, случайно касаясь пальцев Реджины. Секундная заминка, оба отводят взгляд. О боже, женщины. Наверное поэтому он не женат.

Наконец-то ему удаётся отвоевать свой уголок. Он задумчиво тыкает вилкой пирог. Яблочный. Такой он ел в далёком детстве. Тётушки любили готовить его каждый день, удивительно, всегда получалось по-разному.

— Вы не собираетесь на праздник?

— Нет.

— День города все любят.

— Не вижу смысла.

— Хотите ещё пирога?

Голд опускает взгляд, его тарелка пустая. Чудеса. Голд не сдержавшись, кашлеет. Если она догадается...

— Вы не здоровы? — её прохладная ладонь касается его лба. — У вас жар. Вам нужно к врачу, я позвоню доктору Вейлу.

— Нет, не стоит, — возражать в его ситуации бесполезно.

Реджина набирает номер Виктора. У неё тяжёлый случай — закоренелый упрямец.

— Не надо, Реджина, — ему становится легче. — Всё в порядке.

— Честно? — она сбрасывает номер. — Тогда, заключим сделку?

— С вами?

— Со мной. Я лечу вас на дому, а вы рассказываете, почему не любите праздники? Договорились?

— Договорились.

Если рассказать кому-то правду, станет легче? Мужчина не противится, когда мэр накрывает его тёплым пледом, даёт в руки большую чашку чая с малиновым вареньем. Наблюдать за Реджиной становится интересно. Она словно порхает по кухне, то и дело спрашивая, где что лежит, иногда, почти угадывая его мысли раньше времени. Голд погружается в дремоту, околдованный тихим голосом Реджины.

Ростовщику снится дом, тётушки, яблоневый сад и детская площадка. Ему снова шесть, он радуется тёплому лету, яркому солнцу, тому, что рядом любящие его тётушки. Не важно, что случится потом, сейчас он счастлив.

— Мистер Голд, проснитесь... — мужчина такой трогательный, как ребёнок, беззащитный, нуждающийся в ласке и понимании.

Миллс не смотрит на часы, уже далеко за восемь. Лучше остаться здесь, с ним, она обещала. Тем более, по местному ТВ покажут всё самое интересное. Генри она объянив ситуацию, предупредила. Реджина не успевает снова прикоснуться к его лицу, Голд просыпается.

— Вы не ушли, — он как-то по-детски облизывает губы.

— Обещания нельзя нарушать, — Реджина садится напротив Голда.

— Когда мне было шесть, меня отправили к тётушкам... погостить. Наверное тогда, взрослые так маскировали слово "бросили". Отец игрок на бирже, мать актриса. Мы жили в Монте-Карло затем в Париже, после Ницца, Лондон, Брюссель... Менялись города, даты, мне трудно вспомнить их лица. Красивая женщина в ярко-голубом платье и мужчина с газетой в руках... Помню только няню — Бэлль Фрэнч. После моего рождения, заботу обо мне она взяла на себя, — Голд молчит, тяжело дышит. — Тётушки говорили, она была для меня большей матерью, чем Фиона... — на его шее заиграли желваки. — Меня воспитали три тёти: Матильда, Эмили, Рони. Всё что у меня было, Бэлль и они... — он сглатывает. — В марте, отец с матерью привезли меня в их дом, больше я не видел родителей...

— Они ни разу не попытались связаться с вами?

— Нет, ни разу. Я шутил, когда вырасту, то женюсь на Бэлль, — его пробирает озноб. — Она только смеялась, обещала подождать, пока я вырасту...

— Где сейчас ваши тётушки?

— Живут в Бостоне. Я навещаю их время от времени.

— А Бэлль?

— Она... — он смотрит куда-то в сторону. — Вышла замуж. У неё двое детей, мужа зовут Гастон, — Голд улыбается сквозь слёзы. — Как в сказке...

— Поэтому вы... Простите, я не знала...

— Детская травма, Реджина. Всё гениальное просто, нет никакой тайны. Вам лучше пойти домой к сыну, не тратьте на меня время.

— Вы хороший человек, мистер Голд...

— Майкл... — тихо поправляет он.

— И вы не один, — она вздрагивает от звонка в дверь. — Вы ждёте кого-то?

— Нет, Реджина.

Она идёт открывать. На пороге стоит Генри. Весь запыхавшийся, щёки румяные от мороза.

— Мам, я кое-что принёс вам. Бабуля положила свой фирменный десерт, Руби пару баночек джема, так много всякой всячины, — мальчик снимает рюкзак. — Вот, хватит на троих.

— Троих? — женщина непонимающе смотрит на сына.

— Ага, ты, мистер Голд и я, — Генри задорно улыбается. — Мистер Голд, с праздником вас! — мальчик уже тише шепчет: — Мам, не мог же я бросить вас одних.

— Майкл, у нас гости.

Голд стоит в дверях, ему кажется лучше.

— Тебя Генри тоже с Днём города. Что ж, праздник принято отмечать. В зале можно зажечь камин, включить телевизор.

— Точно, через несколько минут будут показывать главную площадь Сторибрука! Мам, а ты говорила, чудеса редкость.

Они садятся перед телевизором, по очереди пробуя присланную Камиллой еду, весело смеются, не обращая внимания на снег за окном. Когда ты не один, на душе становится теплее.