Экономическая политика в области животноводства (джен)

Гарри честно старался быть в курсе деятельности господина начальника Отдела правовой поддержки наследников отчужденного, арестованного и бесхозяйного имущества и, по совместительству, советника министра магии по делам магических Родов Драко Люциуса Малфоя. Старался. Честно, да. Но, как правило, напрочь терял нить на второй же фразе о какой-нибудь «поправке к положению 1968 года о...», что было, конечно, невежливо с его стороны, ведь Драко-то за каждую из этих номерных поправок в кровь бился с ДМП, ночей не спал, и всё такое. В общем, Драко негодовал, фыркал и потом активно катался на шее у особенно податливого на почве осознания собственных прегрешений Поттера.

Но сегодня был тот редкий случай, когда Гарри стало действительно интересно — уж очень нестандартная тема оказалась у Малфоя в разработке. И что греха таить, весьма неоднозначная, так что своё отношение к ней он выразил предельно лаконично:

— Нафига?

На такую формулировку вопроса Драко полагалось сперва закатить глаза, потом высказаться о плебейском лексиконе Избранного в частности и интеллектуальной беспомощности гриффиндорцев вообще. Но вместо этого лицо Малфоя стало опасно одухотворенным, а взор устремился вдаль, явно прозревая там светлое будущее. Стало очевидно, что Гарри предстоит стать тестовым слушателем продуманной и, возможно, уже обкатанной перед зеркалом речи.

— Одна из первостепенных задач моего отдела — помочь людям, внезапно и при весьма трагических обстоятельствах унаследовавшим древние поместья и не менее древние библиотеки. Помочь им в том числе и разумно распорядиться имуществом и эффективно адаптироваться в новой для них ситуации. Нет ничего сложного в том, чтобы просто всю жизнь проедать доставшиеся от предков владения, но такой образ жизни не красит волшебника и не выгоден магическому сообществу в целом. Я хочу, чтобы знания, накопленные многими поколениями, послужили на пользу процветанию Магической Британии и чтобы наследники старых семей могли с гордо поднятой головой говорить о своей роли в этом процветании. Мой проект — первый пробный шаг на этом пути.

Малфой сделал эффектную паузу и веско вопросил:

— Задумывался ли ты, насколько увеличивается стоимость любого товара, если он производится за рубежом и только за рубежом? А именно так происходит с целым рядом ценнейших ингредиентов животного происхождения! Простой пример: хвала Мерлину, на британских островах нет столько диких акромантулов, чтобы их яд бесперебойно поставлялся на рынок сотрудниками отдела обезвреживания опасных существ. Казалось бы, решение очевидно: содержать в неволе небольшую популяцию для обеспечения нужд отечественного зельеварения. Но проблема в том, что министерству как-то все недосуг заняться этим вопросом! Проще свалить решение проблемы на плечи и кошельки самих зельеваров, которые в настоящий момент вынуждены покупать яд акромантула у импортеров, работающих непосредственно с индонезийскими...

— Стой, я сдаюсь! — Гарри знал, что доклады Малфоя могут длиться до получаса, и определенно не готов был выслушивать все веские, хорошо структурированные доводы в пользу его идеи. — Я — магловоспитанная бестолочь, я хочу коротко и по существу!

— Прогиб засчитан! — блеснул Малфой подхваченным от Джин выражением. — Короче: разрешение на частное содержание и разведение существ четвертого-пятого класса опасности откроет для многих Родов новые экономические возможности, потому что на островах опыт содержания подобных тварей в основном принадлежит тем, кто еще до Статута мог себе позволить огромный загон с тройным магическим барьером, окруженный густой стеной леса, понимаешь меня? Так что это будет очень вкусная почти-монополия чистокровных, даже с учетом снижения цен, без которых не обойтись. У отца уже есть наметки относительно вивария...

— То есть чисто ради денег, — перебил Гарри. Малфой посмотрел на него как на идиота, спрашивающего об очевидном. Гарри стойко выдержал его взгляд. — Плохая идея, Малфой. Даже я вижу, что это будет удар по репутации тех самых чистокровных: мало кому понравится, что у «тёмных» волшебников еще и гуляют вокруг дома опасные твари.

— А чтобы этого избежать, — отозвался Малфой с видом «спасибо за правильный вопрос». — Чтобы этого избежать, вся эта животноводческая деятельность будет активно освещаться и контролироваться. Наоборот, мы создадим полное ощущение, что страшные Малфои-Яксли-Паркинсоны теперь как на ладони, потому что завели бизнес, который находится под неусыпным надзором! Для «тёмных» сейчас нет ничего полезнее, чем честная, легальная, понятная обывателю деятельность, ибо иллюзия открытости — лучшее средство от общественной паранойи! В честно трудящихся на каких-нибудь зачуханных должностях слизеринцев общество верит плохо, не говоря уж о готовности к такому труду самих слизеринцев. А вот подозрительный, опасный, но при этом насквозь контролируемый бизнес «не для всех» — самое оно для репутации!

— И контролироваться он будет, вероятно, теми, кто слизеринцев на дух не выносит. Кто вообще под свою ответственность даст «тёмным» разрешение на содержание опасных тварей?

— Правильно мыслишь. Поэтому разрешениями будет заниматься никак не министерство! Создадим общественную комиссию, и я уж прослежу, чтобы состав в ней был не слишком однородный. Такой, знаешь, чтобы каждому конкретному члену этой комиссии было проще действовать согласно букве правового акта, чем сговориться о едином предвзятом мнении с остальными коллегами.

Гарри только изумленно вскинул бровь: в идеализме и наличии розовых очков он Драко раньше не подозревал. Но спорить не стал, вместо этого продолжив:

— А еще я услышал ключевые слова «иллюзия открытости», и они мне не понравились. Как аврору, которому потом ловить этих акромантулов и прочих нунду, которые разбегутся из-под «иллюзорного» контроля.

Да, Гарри, как аврор, очень живо и с неподдельным ужасом представлял себе последствия малфоевского проекта. Потому что все раздолбаи, потерявшие своих не всегда безвредных домашних питомцев, первым делом обращались в Аврорат, а уж только потом — в отдел магических популяций. И все пострадавшие от этих самых питомцев тоже шли жаловаться в Аврорат. В общем, Гарри, наслушавшись их историй, точно знал, что половине британских волшебников надо законодательно запретить содержание кого угодно опаснее клубкопуха.

Малфой снова одобрительно кивнул и заговорил, на этот раз мягко, с чуть заметными нотками благородной скорби:

— Увы, тенденция запрещать все, что может быть опасным, слишком сильна в нашем обществе. Но послушай, ты ведь не мог забыть Хагрида, верно? Все помнят нашего школьного лесничего и его любовь к самым опасным созданиям... Тебе кажется, что, упоминая о нем, я сам подтверждаю необходимость действующих запретов? Но нет, на самом деле на примере Хагрида мы видим, что запреты не помогают. Он жил в условиях запретов и знал о них, и раз за разом их нарушал, верно? Потому что не видел альтернативы! Если бы юный полувеликан с первого курса знал, что на летние каникулы сможет устроиться помощником на ферму по разведению акромантулов — стал бы он прятать акромантула в школьном сундуке? Ответ, я думаю, очевиден!

Другое дело, что на примере того же славного лесничего мы видим, что содержание опасных животных требует особых мер предосторожности. Поэтому разрешение на частное владение такими существами допустимо только в комплексе с созданием четкого регламента содержания для каждого вида. Мы предлагаем сформировать отдельную комиссию по лицензированию частных заводчиков. Комиссию, состоящую из всех необходимых специалистов — мастеров чар и трансфигурации, магозоологов, магловедов, а не из чиновников. Разумеется, лицензия будет выдаваться только после доскональной оценки исполнения всех требований безопасности. И поскольку безопасность — это то, что касается нас всех, комиссия безусловно должна работать под общественным контролем.

Позволив частным лицам владеть опасными существами при условии строгого контроля и лицензирования их деятельности, мы не повысим угрозу обществу, а напротив, пресечем бесконтрольное разведение чудовищ. Любой зельевар, выбирая поставщика, предпочтет иметь дело с проверенным, лицензированным заводчиком, а не с контрабандистом или владельцем подпольного вивария. Мы фактически наносим удар по преступности, делая ее экономически невыгодной... Короче, — перешел Малфой на обыденную речь, — если ты не понял, именно в обеспечении надлежащего уровня безопасности — вся соль. По доле земель в частной собственности в Магической Британии все еще лидирует аристократия, несмотря даже на послевоенные конфискации, а возможности Родовой защиты сильно упростят исполнение требований по безопасному содержанию. Вероятность, что те условия, которые я планирую законодательно закрепить, сможет создать кто-то без мэнора, довольно низка, и именно поэтому я говорю о монополии чистокровных. А что на кону репутация «темных» — это и так всем будет понятно, и я лично прослежу, чтобы она не подвергалась риску. Безопасность всей затеи — в наших собственных интересах, и это — лучшая гарантия, что все заводчики отнесутся к ней со всей серьезностью.

Драко умолк, оценивающе взглянул на Гарри и вздохнул:

— Но все равно я преследую низменные меркантильные цели, тогда как законотворчество обязано служить общему благу?

Гарри хмуро пожал плечами. Ну все-то Малфой понимает, надо же...

— О'кей, да, я волнуюсь о шкурных интересах отдельно взятых волшебников! Например, на данном юридическом этапе некто Чарльз Уизли не может открыто вернуться на родину в компании своего... скажем, питомца. Разве что перевести его в заповедник Валлийских зеленых, что будет выглядеть чрезвычайно странно, да и вряд ли осуществимо.

— А запрет на разведение драконов частными лицами вообще международный, так что здесь твой законопроект ничем не поможет.

— Я потрясен твоими познаниями, — Драко театрально прижал ладони к щекам. — Давай добей меня: скажи, что знаешь, чем «разведение» отличается от «содержания»?

— Имеешь в виду, что если драконы не размножаются, то международная конвенция не действует?

— Не выводятся из яиц, если точнее. Получать от драконихи оплодотворенные яйца на те же ингредиенты не запрещено. А уж тем более содержать одного единственного самца. Вернее, запрещено, но уже британским законодательством, не международным. Да, Поттер, я, так вышло, подробно изучил этот вопрос на этапе подготовки законопроекта.

— В любом случае, дракон Уизли — уникальный случай, и он без ведома Чарли охотиться не улетит. А вот насколько качественно остальные «частные владельцы» смогут присматривать за своими зверюшками...

— Регламент, лицензирование, контроль, — терпеливо повторил Малфой. — Я буду первым, кто потребует максимально строгих норм и неукоснительного их соблюдения!

— Все равно это стрёмно как-то, — скомканно резюмировал Гарри. Отвечать жалким вяканьем на развернутые пассажи Малфоя ему надоело, тем более у того уже были заготовленные ответы, рассчитанные на куда более зубастых оппонентов.

— Тебе настолько не нравится эта идея? — Драко выглядел слегка раздосадованным. — Я-то думал, ты будешь только за, ты ж вроде любил всякое крупное зверье, и с Хагридом ладил.

Представив себе, какое лицо будет у Хагрида, если он узнает, что Малфой хотел разрешить частное владение драконами, а Гарри ему помешал, оный Гарри стушевался и тут же пошел на попятную:

— Нет, ну если все действительно будет так, как ты говоришь...

— Не мямли, Поттер, — Драко раздраженно взлохматил и так уже не идеальную к вечеру укладку и хмуро уставился в камин. — Жаль, но что делать.

— Слушай, я правда считаю эту идею опасной. Если у тебя есть четкий план, как не допустить всяких побегов, халатности и прочего, тогда я безусловно с тобой...

— Я понял, не мельтеши. На самом деле, твоя позиция меня более чем устраивает. Когда начнутся открытые дебаты — так и говори. Но если возьмешься выносить мне мозг в частном порядке... — Малфой состроил зверскую гримасу. — И думай о том, что все британские зельевары будут мне благодарны, цены-то действительно снизятся! Это достаточно благая и масштабная цель?

Через пару недель газеты взорвались заголовками от: «Новые возможности — новые зелья», до «Что делать, если сосед натравил на вас василиска». Конечно же, за комментариями журналисты обращались ко всем хоть сколько-нибудь знаковым персонам, от министра магии до солиста «Ведуний». Министр, что характерно, отделался общими фразами в том ключе, что такое решение невозможно принять без всестороннего обсуждения. А Мирон Вогтэйл, пойманный Ритой прямо перед концертом, показал колдографу «козу» и прокричал, что с радостью завел бы себе мантикору, чтобы выезжать на ней на сцену. Ну а Гарри... что ж, говорить то, что думал, он не возражал, тем более Малфой под конец уже прямо-таки требовал высказываться как можно жестче, главное — чтобы строго о мерах безопасности, а не о законопроекте в целом. Вот Гарри и высказывался, довольно однотипно, надо признать, и поэтому после третьего интервью от него отстали.

Сам Драко практически перестал появляться дома, проводя по десять-пятнадцать встреч ежедневно, а когда все-таки появлялся — молча обмякал в кресле перед камином и жестами показывал, что разговаривать еще и с Гарри уже просто не способен, язык отваливается. Так что за ходом его агитационной кампании Гарри следил по газетам и разговорам в Аврорате. И по всему выходило, что Драко медленно, но верно набирает пул серьезных сторонников.

Например, неожиданно пылко его поддержала Гермиона. Гарри неприятно царапнули первые слова ее статьи: «Тенденция запрещать все, что может быть опасным, слишком сильна в нашем обществе», дословно повторяющие слова Драко. Но Гермиона очень быстро свернула в сферу собственных интересов и дальше в основном писала о новых возможностях изучения редких животных, расширения курса УЗМС для старших курсов Хогвартса и тому подобных вещах.

Также на стороне Малфоя оказался Ньютон Скамандер, чей авторитет в вопросах магозоологии оставался непоколебимым, несмотря на весьма почтенный возраст самого ученого. Причем изначально мистер Скамандер отнесся к малфоевской затее резко отрицательно: идея того, что магические звери будут содержаться в неволе исключительно ради того, чтобы нацедить/настричь/нарезать с них каких-то нужных зельеварам субстанций, ему, предсказуемо, претила. Гарри был свидетелем сперва их яростной переписки: совы Скамандера упорно норовили показать Драко на практике, каково это — когда от тебя заживо отрывают кусочки, а потом и первой встречи, на которой сам присутствовал в качестве пропуска, если не сказать — взятки. Поначалу-то Гарри и не вспомнил, что уважаемый магозоолог является в некотором роде свекром Луны Лавгуд, но Драко внезапно передал ему привет от школьной подруги и мягко намекнул, что с однокашниками стоит видеться хотя бы иногда. С этим Гарри, в целом, согласился, а дальше и сам не понял, каким образом встреча с Лавгуд оказалась не запланирована на традиционное «когда-нибудь», а назначена на ближайшие выходные, и не в Лондоне, а в доме Скамандеров в Дорсете. И каким боком в ней участвует и Драко тоже.

Хвала Мерлину, привлекать его к самому процессу уговоров Драко не стал. Так что большую часть вечера Гарри с Луной провели, энергично раскачиваясь на садовых качелях и болтая обо всем подряд. И только когда в разговоре возникали паузы — а возникали они не так уж редко, поскольку Луна с возрастом не утратила привычку вдруг замирать посреди фразы, прислушиваясь к чему-то своему — Гарри слышал спор в садовой беседке неподалеку. Вернее, пламенное выступление Драко, иногда прерываемое возражениями Ньютона и Рольфа Скамандеров:

— Пара окками при правильном содержании даст по две кладки в год, верно? Сейчас охотники за скорлупой разоряют гнезда, чем губят невылупившихся птенцов, и нередко при этом просто у-би-ва-ют защищающего кладку взрослого змея, верно? На рынке все равно появится столько скорлупы, сколько рынок сможет освоить, и ни скорлупкой меньше, так подумайте, скольких живущих на свободе животных спасет одна пара в неволе. Нет, мне не наплевать, окками — мой патронус, вообще-то!

— ...Сделает браконьерство нерентабельным...

— ...Только детенышей, рожденных в питомниках...

Скамандеры сдались не сразу. С Ньютоном Драко потом встречался еще несколько раз — уже в рабочем порядке и без участия Поттера. Гарри подозревал, что финальный результат этих встреч был все же заслугой не столько аргументов, сколько личного обаяния Малфоя. И еще, возможно, Луны. Лавгуд в самом начале встречи несколько минут задумчиво разглядывала Гарри с Драко, а потом спокойно и естественно взяла Малфоя под персональную опеку: потчевала соком и пирожками, проследила, чтобы в беседке у него на лавке был постелен плед. И уже потом, на качелях, мимоходом объяснила:

— Я подумала, тебе будет приятно, если я о нем позабочусь.

Гарри подозрительно вскинулся, но Луна больше не сказала о Малфое ни слова. Но, вполне вероятно, ее «позабочусь» распространилось не только на комфорт Драко в ее доме, но и на успех его миссии в целом. А может и нет.

Так или иначе, но однажды вышел специальный номер «Ежедневного пророка», полностью посвященный трехсторонней беседе Ньютона Скамандера с Драко Малфоем и главой департамента магического правопорядка Франческой Спенсер. Драко красноречиво презентовал свой проект, мадам Спенсер довольно резко указала на основные его недостатки, а господин Скамандер подробно описал, при каких условиях то или иное животное гарантированно не будет представлять опасности ни для маглов, ни для Статута. Драко соглашался, уточнял и подтверждал, что каждое слово уважаемого магозоолога будет внесено в регламентирующие документы. Мадам Спенсер выразила скепсис по поводу выполнимости всех этих предписаний, на что Малфой ответил предельно жестко:

— Эти предписания будут внесены в законопроект и будут обязательными требованиями для начала заводческой деятельности. Если для кого-то они окажутся невыполнимыми — этот кто-то не получает лицензию и не имеет права владеть опасным животным, только и всего! Проверкой же фактического выполнения всех предписаний будет заниматься ваше ведомство.

— Как будто у моего департамента мало работы, чтобы выделять отдельных людей, которые будут разбираться в обустройстве стойл! — попалась на удочку Спенсер, и Драко тут же воспользовался этим:

— В таком случае это должна быть междисциплинарная комиссия, включающая как сотрудников ДМП, так и профессиональных магозоологов, вероятно — артефакторов или мастеров чар, а также представителей общественности. Ваши сотрудники будут просто гарантом легитимности проверки, для этого особой подготовки не требуется!

В дальнейшей беседе Скамандер вновь вернулся к наиболее волнующей его теме — высокой вероятности жестокого обращения с животными. Драко в ответ разразился пламенной речью о том, что, во-первых, обращение с бессловесными тварями многое скажет о владельцах и вряд ли кто-то из честных заводчиков пожелает так позориться перед представителями общественного контроля. А во-вторых, условия жизни животных напрямую влияют на качество получаемых от них ингредиентов, и, конечно же, сами зельевары галлеоном проголосуют за максимально гуманное содержание.

Статья вызвала шквал писем как в редакцию, так и лично участникам разговора, и судя по довольной физиономии Малфоя, в основном эта обратная связь была для него позитивной.

Хотя, разумеется, был и лагерь противников и нового законопроекта, и его автора лично. Так, леди Селвин, извечная противница Люциуса, бережно перенесшая старую вражду и на Драко, на правах представительницы одного из немногих чистокровных семейств, не запятнанных связями с Темным Лордом, почти дословно, только с куда большим цинизмом, озвучила общественности соображения Драко по поводу «монополии чистокровных». Драко в ответ невинно поинтересовался, поняла ли сама госпожа Селвин, что ее выступление просто оскорбительно для любого, не входящего в пресловутый список двадцати восьми. «Леди Патриция как о само собой разумеющемся факте говорит, что чистота крови напрямую связана с умением вести дела и магическим потенциалом. Как иначе мы можем трактовать ее утверждение, что волшебникам, имеющим примесь магловской крови, не найдется места в этом бизнесе? Расскажите же нам, госпожа Селвин, на что еще, по-вашему, не способны нечистокровные?» — процитировала Скиттер его ответное обращение. Селвин в следующем интервью напомнила о том, какую должность занимает Драко Малфой в министерстве и чьи интересы, соответственно, отстаивает. Драко в ответ привел полное название своего отдела и спросил, действительно ли леди Селвин считает, что отчужденное и бесхозное имущество после войны осталось только у чистокровных. «По-вашему, простые волшебники в эти кровавые годы совершенно не пострадали? Или у них не было имущества, которое могли бы унаследовать их родственники? Странная позиция, право... Я не отрицаю, что этот законопроект рожден из желания создать область деятельности, идеально подходящую тем, кто внезапно стал владельцем крупной недвижимости и еще не смог определиться с ее применением. Но версия, что такими наследниками могут быть только представители чистокровных семей, кажется мне слегка шовинистической!»

Гарри не взялся бы судить, на чьей стороне осталась победа в этой пикировке.

Официальное мнение ДМП тоже было скорее негативным. По крайней мере, сама мадам Спенсер в каждом интервью повторяла, что не видит веских причин для принятия предложения мистера Малфоя — слишком высока будет цена ошибки: «Ради потребностей одной узкой профессиональной группы мы не можем подвергнуть опасности жизни множества волшебников». Через день после этого заявления «Пророк» опубликовал коллективное письмо десятка ведущих зельеваров Британии. Общий его смысл сводился к тому, что раз потребности «узкой профессиональной группы» госпожу главу департамента магического правопорядка не интересуют, то, вероятно, раненые авроры впредь будут лечиться исключительно настойкой бадьяна и бодроперцовым — в их состав ничего общественно-опасного не входит. А вот разработка индивидуальных зелий под сложные случаи или под специфические нужды силовиков, увы, почти всегда завязана на редкие ингредиенты, и за сам процесс проб и ошибок, когда эти самые — чертовски дорогие! — ингредиенты изводятся галлонами, экспериментаторам редко кто платит. Так что, раз мадам начальница ДМП считает, что меркантильные интересы зельеваров не стоят ее внимания... Прочитав это послание, Гарри заподозрил, что Снейп был не исключительной язвой, а вполне средненьким для своей профессии балагуром. Видимо, зельевары так пропитываются ядовитыми парами из своих котлов, что не источать их в опасной для окружающих концентрации просто не могут.

В ответ на это ядовитое послание другая группа зельеваров ответила своим: осудила цинизм и отсутствие гражданской совести коллег, публично отказывающих в помощи аврорам, которые стоят на страже покоя мирных граждан, и сообщила общественности, что не все зельевары столь эгоистичны. А еще через день появилось третье письмо, в котором некий мастер зелий требовал немедленно запретить мистеру Малфою его мерзкие инициативы, потому что стоимость и редкодоступность ингредиентов есть естественный порог, ограждающий зельеварческую элиту. Без этого же порога каждый молодой выскочка сможет освоить рецепты, ранее доступные только состоявшимся — читай: «состоятельным» — мэтрам. Судя по эффекту, вызванному этим письмом, его публикацию проспонсировал сам Драко.

В общем, кажется, на островах не осталось ни одного человека, включая школьников и домохозяек, кто не имел бы своего мнения по вопросу частного владения магическими тварями высших уровней опасности. И сумма этих мнений постепенно склонялась в сторону Малфоя.

Но однажды утром «Пророк» разразился обширным материалом в жанре романа-катастрофы с примесью пророчеств об апокалипсисе. Фабула его была проста: некая Вайнона Джелкинс, зарабатывающая на жизнь разведением крикаду, не обновила вовремя заглушающее заклинание на птичнике, в результате чего несколько десятков магов, которым не повезло быть ее соседями, обратились в больницу Святого Мунго с жалобами на головную боль, спутанность сознания и подозрением на некоторое помутнения рассудка.

«И это всего лишь существа третьей категории опасности! — жирным шрифтом восклицала Рита Скиттер. — И мисс Джелкинс имела официально выданное разрешение на их разведение! О какой безопасности рассказывает нам мистер Драко Малфой, предлагая точно так же выдавать разрешения на содержание взрывопотамов и василисков?»

Поднялась буря. Три дня газетные развороты полностью принадлежали тем, кто наперебой высказывался на тему «мы же предупреждали», откуда-то появились эксперты — правда, уровнем пожиже Скамандера — рассказывающие об опасности домашнего содержания даже крылатых коней, не говоря уж о более страшных тварях, а в обществе стремительно нарастали настроения запретить частное содержание любых зверей, кроме сов, книззлов и клубкопухов (хотя к совам и книззлам, если подумать, тоже имелась масса вопросов). Любые другие голоса просто глохли в этом истерическом шквале.

В первый день после выхода статьи об ужасных крикаду Драко вообще не пришел ночевать, отмахнулся патронусом «Я работаю». Вечером второго появился в коттедже бледно-зеленый, жестом показал, что его трогать не рекомендуется во избежание тяжких телесных повреждений, запил шмат холодной курятины двумя стаканами огневиски и рухнул спать. Проснувшись утром, Гарри его уже не застал. Но зато в этот день Драко внезапно появился дома вскоре после обеда. Вернувшийся со службы Гарри нашел его меряющим шагами гостиную и сходу оценил выражение лица — напряженный, на грани срыва, азарт.

— Ну, понеслось! — возбужденно воскликнул Малфой вместо приветствия. — Вот теперь-то, дружище Поттер, все карты на столе и все зависит только от искусства игроков!

— Ты в порядке? — аккуратно уточнил Гарри.

— Я на зельях, но это скоро пройдет! Я специально взял выходной до завтра, чтобы успеть все пережечь и отоспаться ночью. — Драко ответил вроде бы нормальным голосом, но глаза у него продолжали гореть бешеным задором.

— Я рад, что ты решил взять паузу, тебе это явно надо, — Гарри потихоньку начал прикидывать, не придется ли такого Малфоя вязать и отпаивать успокоительным.

— Надо мне давно! Но теперь я еще и могу себе это позволить! Потому что финт против меня официально прошел, и завтра надо его красиво отрикошетить! Тебя ведь на это дело не подписали? — вдруг тревожно спросил он, прекратив нарезать круги вокруг дивана. — Скажи, что Лонгюссон не подложил нам всем такую гигантскую свинью!

— Какому делу? У меня дело о нескольких Империо с целью...

— Отлично! — Драко снова забегал по гостиной, а Гарри понял, что, не вернувшись в отдел после очередного вызова, многое, видимо, пропустил.

— Так какое дело, я не услышал?

— Птички, Поттер! — Малфой остановился напротив него и хитро сощурился. — Думаешь, я даром чуть не сдох в архиве? Мадам птичница регулярно забывала обновлять заглушку, но всегда успевала исправить оплошность вовремя, потому что из дома выбиралась раз в пару недель, и то до ближайшей лавки. А тут ее вдруг понесло гулять в нескольких милях от дома... аккурат за десять дней до моего выступления перед комиссией ДМП! Удивительное совпадение, не так ли?

— Думаешь, это подстроено? — мягко спросил Гарри. На птиц ему сейчас было глубоко наплевать, но с Малфоем в таком состоянии надо было говорить очень осторожно и ни в коем случае не спорить.

— Могу поставить весь Малфой-мэнор вместе с родителями и женой! И теперь начинается самое интересное...

— Это ты уже говорил. Может, присядешь? — Гарри максимально деликатно подхватил его за руку и потянул к дивану. Драко яростно вырвался.

— Да дай ты мне зелье эффективно вывести, физическая активность помогает! Так вот, свои сомнения я отнес как раз в твой отдел, Лонгюссон обещал разобраться, там все-таки куча народа пусть легко, но пострадала. Но ты мне обещай, Поттер... — тут Драко опять притормозил возле него и уставился в упор. Взгляд у него был горячечный, откровенно уже больной. — Клянись ушами Басси и подпиской на «Квиддичиста» на следующий год, что не полезешь в это дело никаким боком, ни официально, ни втихаря! Сейчас ты ни в коем случае не должен светиться рядом со мной!

— Почему?

— Потому что первый мой громкий проект! Если хоть тенью скользнет, что меня вывез Поттер — я потом не разгребусь с последствиями, да и ты тоже. Плакало всё наше дальнейшее эффективное сотрудничество. Просто поверь и не лезь. Не того масштаба проблема, чтобы твоё геройство очень уж рвалось в бой, правда? Обещаешь?

— Постараюсь, — максимально честно ответил Гарри. Драко сощурился, такой ответ его явно не удовлетворил. А потом широко улыбнулся и мурлыкающе протянул:

— А я тебе, Поттер, взятку дам... В особо циничной форме... Заодно и физическая активность, опять же! Бегом! — и дернул Гарри за руку, утаскивая вверх по лестнице, в спальню.

Впервые за все время их тесного знакомства Драко не вспомнил про душ. Горячечный задор все еще был при нем, и Гарри оставалось только покоряться. Такого Драко он вообще видел впервые в жизни — отчаянно жадного и щедрого, без извечной ироничной сдержанности, но и не беззащитно-открытого, и не срывающегося во тьму самооглушения. Просто бешеного, полностью увлеченного процессом, бесконечно уверенного в своих и чужих анатомических возможностях, обжигающе жаркого, готового на всё и всего требующего взамен. По крайней мере, про физическую активность он не соврал, и когда наконец вырубился, опять же, не снизойдя даже до очищающих чар, Гарри чувствовал себя как после марш-броска. Не то чтобы ему не понравилось, но местами это было просто страшно, и он был отнюдь не уверен, что хоть когда-нибудь согласился бы на повторение... если бы его соизволили спросить, конечно. Он нашел в себе силы все же почистить их обоих и постель, а потом тоже упал пластом и отключился. Чтобы проснуться уже в одиночестве. Малфой снова умчался на свою персональную войну.

На четвертый день вакханалии все испуганные и гневные голоса в прессе заглушил яростно негодующий... Драко Малфой. Он опубликовал подробный разбор ситуации, из которого следовало, что разрешение Вайноне Джелкинс было выдано на основании единственного посещения ею отдела контроля магических популяций, безо всякой проверки реальных условий содержания птиц, зато с уплатой пяти галлеонов без должного оформления этих денег в кассе министерства. Также Драко сообщил общественности, что данный инцидент — далеко не первый в карьере мисс Джелкинс, соседи неоднократно подавали жалобы на шум от ее птичника, однако заводчица всегда успевала наложить Заглушающее до прибытия авроров, и никаких последствий эти жалобы не имели.

— Я стараюсь максимально конкретно прописать в своем законопроекте все необходимые меры безопасности и четкие требования к лицензируемым питомникам, — сообщил он на импровизированной пресс-конференции прямо у дверей своего отдела. — В настоящее же время разведение далеко не безобидных существ фактически происходит бесконтрольно, и даже если в правовых актах есть строчка «требуется разрешение», то, по факту, кто, и руководствуясь какими критериями, будет это разрешение выдавать — остается на совести отдела магических популяций. И кстати, если вы взглянете на структуру этого отдела, то не найдете в нем «бюро лицензирования» или «секции по контролю за содержанием потенциально опасных животных». Иными словами, контролем за разведением магических существ в неволе сейчас занимается кто попало, в свободное от основных обязанностей время! Подумайте об этом. Возможно, эта история иллюстрирует не опасность моей инициативы, а напротив, необходимость использовать предлагаемый мною подход, сделав лицензируемым содержание не только существ четвертого-пятого уровней опасности, но и любых потенциально опасных созданий в принципе? А во-вторых, не стоит ли снять непосильные обязанности по контролю за содержанием волшебных существ с министерского отдела и создать — как я и предлагаю — междисциплинарную общественную комиссию?

Малфоя попытались заткнуть, но буквально в следующем же номере «Пророка» появился новый повод для волнений неравнодушной публики. Аврорат провел первые следственные мероприятия по делу Вайноны Джелкинс, и вывод был однозначен: чрезвычайная ситуация вокруг ее птичника была грубо подстроена. Как выяснилось, накануне злополучного переполоха мисс Джелкинс получила письмо от якобы сослуживца своего брата, работающего делопроизводителем на большой ферме в Шотландии. Этот «сослуживец», мистер Джон Ингрим, сообщил, что слышал о мисс Джелкинс много лестного от своего коллеги и, будучи проездом поблизости от ее деревни, был бы рад уделить несколько часов личному знакомству. Мисс Джелкинс, будучи одинокой девицей слегка за сорок, конечно же, не могла отказаться от такого предложения, и несколько часов показывала господину Ингриму наиболее живописные уголки в радиусе нескольких миль от своего дома. Более того, на периметр владений мисс Джелкинс были наложены охранные чары, помешавшие аврорам достаточно быстро заглушить опасное пение крикаду, что и привело к такому количеству пострадавших, а владелица под Сывороткой Правды показала, что таких чар она не накладывала и вообще не в курсе их существования. И разумеется, запрос, посланный мистеру Джелкинсу в Шотландию, показал, что никаких сослуживцев по фамилии Ингрим у него нет и лестно отзываться о сестре он вообще не склонен.

— О, — скорбно протянул Драко, которому Рита немедленно предложила прокомментировать эти вновь открывшиеся факты. — В таком случае мой законопроект действительно опасен. Сколь бы ни был совершенен закон и как бы ответственно владельцы волшебных созданий ни подходили к его исполнению, против прямых злонамеренных действий они будут бессильны. Предотвращением таких действий должен заниматься департамент магического правопорядка, но, как нам уже разъяснила его глава, у ДМП хватает дел и помимо защиты интересов «узких профессиональных групп», к которым, несомненно, могут быть отнесены и хозяева питомников. Чем защищать их, лучше просто запретить, это куда дешевле обойдется министерству. Я вполне осознаю, что при таком подходе ДМП никогда не пропустит мой законопроект.

Эту же линию он продолжал гнуть до упора каждый раз, когда его спрашивали о том, как он сам оценивает перспективы положительного решения по его проекту:

— Даже самый замечательный закон бесполезен, если у властей нет силы или желания обеспечивать его исполнение. На примере мисс Джелкинс мы увидели полное попустительство тех, кто должен был проследить за соблюдением элементарных мер безопасности. Знаете, я в эти дни постоянно вспоминаю историю из собственного школьного детства: однажды я — мне было тринадцать тогда — довольно сильно пострадал из-за несоблюдения правил обращения с гиппогрифом на уроке ухода за магическими существами. Мнения тогда разделились: кто-то считал, что я сам виноват, потому что правила я действительно нарушил. Кто-то обвинял тогдашнего преподавателя УЗМС в том, что тот не обеспечил должные меры безопасности. Кто-то считал виноватым даже гиппогрифа... Но ни в одну голову не пришла идея, что надо вообще запретить уроки УЗМС, потому что они, видите ли, могут представлять опасность. Ни в одну! Хотя, согласитесь, для тогдашнего директора школы это был бы такой простой ход — меньше уроков, меньше хлопот, меньше ответственности! Однако директор Дамблдор почему-то так не поступил. А сейчас мы видим именно такую позицию ДМП: содержание волшебных существ может быть опасно, так что пусть оно будет просто запрещено! Жду теперь, когда запретят зельеварение и артефакторику, ведь если в работе серьезного мастера что-то пойдет не так — это тоже может оказаться опасным!

В день открытого слушания по законопроекту Драко Люциуса Малфоя «О принципах содержания в частной собственности магических существ, могущих представлять значительную общественную опасность» в большом зале заседаний ДМП яблоку негде было упасть, несмотря даже на чары расширения пространства. Презентацию законопроекта Гарри особо не слушал — он ее успел уже выучить без малого наизусть. Но встряхнулся, когда Малфой начал озвучивать перечень изменений, внесенных в исходный текст по итогам публичного обсуждения в прессе. Оказывается, этот самый «исходный текст» уже ровно месяц лежит в архиве ДМП специально для того, чтобы с ним мог ознакомиться каждый желающий. А вот теперь Малфой нудно зачитывал:

— Статья один, пункт три. Заменить слова «существ четвертого и пятого класса опасности согласно классификации Министерства магии» на «существ, признанных могущими представлять общественную опасность решением общественной комиссии по лицензированию частного содержания волшебных животных»...

Огласив очередной пункт, он касался палочкой лежащего перед ним экземпляра текста, и изменения появлялись как в нем, так и во всех копиях, розданных заинтересованным участникам слушания. Поправки вносились как косметические — замена пары слов на другую пару, практически синонимичную, так и весьма серьезные. Появились даже новые параграфы:

— Обеспечение минимальных норм гуманного содержания.

— Повидовые перечни животных, разрешенных к свободному разведению, и животных, допустимых для лицензированного разведения.

— Безусловный запрет на получение потомства от драконов всех видов.

И еще с десяток других.

Ничего принципиально нового в этих параграфах все равно не было, но Драко изо всех сил демонстрировал, что «обсуждение в прессе» было не просто для шумихи, а привело к нескольким ключевым изменениям.

Потом настало время дебатов, и вот за ними Гарри следил уже со спортивным интересом. Занимавшие места в президиуме Шеклболт и Фальк делали нейтрально-заинтересованные лица, возглавляющая президиум глава ДМП была откровенно раздражена, Драко на отдельной трибуне — спокоен, как памятник самому себе. В первом ряду общего зала бурлила невысказанным Гермиона Грейнджер-Уизли: вопрос лишних запретов и, отдельно — нежелание ее собственного начальства расширять законодательную базу оказались для нее больной темой, и выглядела она куда решительнее, чем даже сам Малфой. А в качестве тяжелой артиллерии малфоевских противников выступала леди Патриция Селвин. Именно она, когда наконец наступило время общественных прений, сходу высказалась о том, что откровенно вредный, грозящий многочисленными несчастными случаями и нарушениями Статута проект — вполне логичное проявление законотворческой деятельности малолетнего Пожирателя Смерти.

Зал, и так беспокойный, немедленно взорвался выкриками самого противоречивого толка, но мадам Спенсер громыхнула зачарованным колокольчиком, помещение на десяток секунд оказалось накрыто заглушающими чарами, а как только они спали, Драко вежливо уточнил у президиума, можно ли ему отвечать на критику. Получив разрешающий кивок, обратился к аудитории.

— Я вступил в упомянутую госпожой Селвин организацию в возрасте шестнадцати лет, в семнадцать был судим за принадлежность к ней, отбыл административное наказание и был освобожден от него досрочно за участие в многочисленных особо опасных операциях по уничтожению темных проклятий. Может быть, госпожа Селвин объяснит, как любой из этих фактов связан с вопросами магического законодательства, которые мы сейчас обсуждаем?

— Связь прямая и, я уверена, в дополнительных разъяснениях не нуждается, — надменно отозвалась та.

— Связь действительно прямая, — кивнул Драко. — И с разрешения уважаемого президиума, я бы все же взялся ее обрисовать. Дело в том, что я нарушил законы Магической Британии, согласно закону я был осужден за это, и согласно закону же получил все гражданские и политические права после того, как понес заслуженное наказание. Но есть люди, которым плевать на законность, им важнее собственное мнение, не так ли? — он холодно улыбнулся леди Селвин. — И именно эти люди громче прочих протестуют сейчас против нового законопроекта... Что логично, им же не нравится соблюдение законности вообще, и лишний закон — лишнее бельмо на глазу, не так ли?

Спутник леди Селвин, имени которого Гарри не знал, выкрикнул нечто совсем уже нецензурное, мадам Спенсер опять громыхнула колокольчиком, нарушителя вывели, и в зале воцарилось некоторое подобие порядка. Драко снова вежливо дождался разрешения говорить и закончил мысль:

— Теперь, когда мы разобрались и с моей биографией, и — на ее примере — с тем, для чего вообще существует законодательство, предлагаю продолжить обсуждение конкретного законопроекта. Я — повторюсь — считаю, что законодательное регулирование лучше как прямого игнорирования какой-либо сферы жизни общества вообще и экономики в частности, так и прямого же попустительства. И с удовольствием отвечу на вопросы тех, кому эта позиция кажется необоснованной.

Дальнейшие вопросы и ответы на них, а также пространные выступления тех, чье желание высказаться в рамки вопроса докладчику категорически не помещалось, были уже куда менее скандальными. А вскоре у Гарри в кармане завибрировала напоминалка, взывая к совести: день-то был рабочим, а обеденный перерыв — конечным. Так что остаток заседания он уже не увидел.

Ночевать Драко опять не пришел.

Расшифровка стенограммы слушания была опубликована в приложении «Ежедневного Пророка» на следующее утро. Продавалось это приложение за отдельные деньги, и, оценив его толщину, Гарри счел такую меркантильность вполне оправданной: начни редакция рассылать его всем подписчикам по умолчанию — разорилась бы на бумаге и надорвавшихся совах. Ну а выжимки, отдельные цитаты и мнения вполне уложились в несколько расширенный основной выпуск.

Само по себе заседание ДМП судьбоносным не было. Решение о принятии или отклонении закона принималось главой департамента по итогам голосования президиума и утверждалось министром магии. Причем произойти это все могло и через неделю, и через полгода после открытого слушания. Но с такой резонансной темой Спенсер тянуть все-таки не рискнула. Уже через день едва отоспавшийся Драко был вызван, на этот раз на закрытое совещание верхушки ДМП, и вернулся оттуда блаженно улыбающийся, с окончательной версией своего первого настоящего закона на руках. Подписи Спенсер и Шеклболта, а также все положенные печати были в наличии. Как и разъяснительная записка о порядке вступления законопроекта в силу; и Положение о формировании междисциплинарной общественной «комиссии по контролю» и далее по тексту; и протокол первого установочного заседания этой комиссии.

Гарри тут же заинтересовался всеми этими приложениями-положениями, но разбираться в них ему пришлось самостоятельно: Малфой сказал, что его речевой аппарат выработал ресурс, и убрел отмокать в ванне. Гарри был уверен, что трепливый по жизни Хорь долго не проотдыхает, да и самолично похвастаться захочет очень скоро, но любопытство все же взяло верх над расчетливостью, и Гарри нырнул в дебри министерской казуистики. Вынырнул через часок, понимая, что комментарии Малфоя ему все-таки нужны, но Басси сообщил, что хозяин Драко в ванне заснул и был перенесен в спальню. Будить его Гарри, конечно, не стал. Но на следующий день целенаправленно удрал с работы пораньше, в надежде на вдумчивую беседу.

Поначалу его ждало разочарование: Басси доложил, что Драко в Малфой-мэноре, беседует с Люциусом. Но не прошло и получаса, как Малфой-младший объявился дома — довольный еще больше, чем вчера, и с легким запахом элитного коньяка.

— Слегка отметили с отцом! А в воскресенье будет официальный семейный ужин по этому же поводу, вы с Джиневрой, естественно, как всегда. А пока с тобой тоже отметим в индивидуальном порядке, мне сегодня можно!

— Поздравляю, и всё такое! — Гарри торжественно пожал ему руку. — То есть это все-таки победа?

— Разумеется, безоговорочная! Что именно смутило твой неокрепший гриффиндорский ум? — милостиво уточнил Малфой, закончив инструктировать домовика насчет магловского виски.

— Я так понял, что вообще-то, конечно, содержать можно всех, но конкретно по каждому виду эта ваша комиссия сначала должна написать регламент содержания и утвердить его опять же у Спенсер?

— Пока ты удивительно ясно и здраво пересказываешь прочитанное! Пять очков Гриффиндору! — Драко отсалютовал бокалом.

— И пока я вижу, — Гарри махнул листом протокола, — что комиссия единогласно постановила начинать отнюдь не с тех животных, о которых шла речь изначально. Гиппогриф, клешнепод, крикаду, огнекраб... список тварей третьего уровня опасности. Мне кажется, или закон-то принят, а разрешения на содержание василисков в ближайшее время так и не предвидится?

— И еще пять баллов грифятнику! Именно! — Драко прямо-таки излучал довольство собой... и всем миром, так и быть уж, заодно. — Ну, хотя, если кому-то и правда взбредет в голову завести василиска, мы поработаем над этим!

Гарри терпеливо молчал — Хорь выглядел уж слишком самодовольным, чтобы еще и тешить его наводящими вопросами. Сам все расскажет, не утерпит!

Разумеется, Малфой не утерпел. Трагически заломил бровь и с болью в голосе воззвал:

— Поттер, ты же мой соучастник, подельник и наперсник, а не наивная домохозяйка! Вот и скажи мне: ты еще помнишь, для чего был придуман этот закон на самом деле, оставляя за скобками благо славной нашей Родины — Британии?

— Хм. Уютная монополия для чистокровных, вроде?.. О, черт!

— Пф, я предпочитаю поминать Мордреда. Но суть, я вижу, ты уловил! — Драко обновил им обоим огневиски. — Ты же понимаешь, что обустроить безопасное пастбище для каких-нибудь взрывопотамов — это уйма работы, а самих взрывопотамов еще надо купить и привезти... Думаешь, много добровольцев на такой, кхм, затратный бизнес? А сейчас под руководством злой и нервной Спенсер создана самая параноидальная в мире регламентирующая комиссия, они и для крикаду напишут такой регламент, что какая-нибудь убогая Джелкинс его просто не потянет, а если и потянет, то быстро замается и на обновлении чар разорится. А вот для домовиков и Родовой защиты все эти требования будут вообще ни о чем! Маленькая уютная, но денежная монополия для чистокровных, именно так, Поттер! И потом...

Малфой проникновенно заглянул Гарри в глаза и несколько раз умильно хлопнул ресницами:

— Ты же был против валовой легализации тварей четвертого-пятого уровня опасности. Я внял. Видишь, какой я послушный и ручной гад?

— А что так сложно-то? — только и спросил Гарри.

— Потому что только дураки закручивают гайки и обламывают простым людям их бизнес всякими запретами и ужесточением правил. Я же — прогрессивный политик, ратую только за расширение возможностей. А что ДМП со своей паранойей и «неизвестный доброжелатель» со своей подставой устроили пересмотр ранее действующих разрешений — это никак не моя вина!