Пыльца фей (джен)

«Дерьмо случается!»

Именно с этих слов Хадриан начал дневниковую запись в первых числах Элейнта. ⁽¹⁾ Но подумав, несколько раз зачеркнул. Что, впрочем, не отменяло правдивости написанного. Месяц Угасания начался совершенно безумно. Всё, буквально всё, шло наперекосяк.

Хадриан Найло не считал себя искателем приключений. Более того, в отличие от многих, он никогда не мечтал им быть: не грезил втайне о новых землях, побеждённых противниках и, конечно же, о награде. Это его дед был странником и когда-то написал потрясающую песнь о своих приключениях. Хадриан же предпочёл бы прославиться, исполнив сочинение деда, которое так и не было обнародовано. Для этого вовсе не обязательно самому становиться на тропу приключенца. Но чтобы сбежать из Невервинтера — пришлось. Скажи кто об этом накануне, Хадриан бы рассмеялся этому человеку — или не человеку, тут уж как получится — в лицо. Вот только скрип повозки и хаотичные записи в дневнике говорили об обратном. Учился себе тихо в Академии, звёзд с неба не хватал. Скорей наоборот: простейшие заклинания давались иной раз с трудом. Но учиться в Академии Невервинтера было престижно. И плевать, что в семье от богатства и роскоши только фамилия и осталась: не мог наследник учиться абы где. Вот Хадриан с горем пополам и пытался. Как мог. И хорошо, если ничего не выходило. Хуже было поджечь мантию соученика или натравить на кого-то кучку мефитов. Злобные твари, правда, и самого Хадриана гоняли по коридорам с неменьшим азартом — отрабатывать проступки всё равно приходилось.

То ли дело книги. Читать Хадриан любил, и большую часть времени, когда не влипал в неловкие ситуации, его легко можно было отыскать в библиотеке. Кто же знал, что любовь к чтению могла оказаться опасной, а сомнительное чувство юмора у фей было вовсе не художественным преувеличением красного словца ради. Прославиться с той самой песней, доставшейся с пригоршней золотых в наследство, Хадриан рассчитывал совсем иначе. Знать бы заранее, что к невероятному «таланту» деда приложили руки феи, в прекрасном краю которых старший Найло некогда гостил. Так сказала фея, явившаяся, когда Хадриан открыл книгу, которую трогать не следовало. Сам того не ведая, он освободил её, разорвав удерживающие чары. И тут бы ожидать награду от спасенной или, на худой конец, простую благодарность, а не выяснить, что вроде как его дед был должен. Загвоздка состояла в том, что тот предпочёл не проживать долгий эльфийский век и давно почил, а должок остался. Отнекиваться в учинённом феей хаосе было поздно. Под звонкий смех хитрой крошки библиотека пылала зелёным пламенем, а суета волшебников казалась ей особенно забавной. Хадриану досталось бы по первое число, но фея ловко предложила контракт в обмен на магию и помощь с побегом. В довесок, правда, хихикая сдула пыльцу с крошечной ладошки и украсила его скулы сверкающими блёстками, авторитетно заявив, что так красивее. Хадриана сложно было назвать красивым в привычном понимании этого слова: так уж эльфийская кровь помешалась с человеческой. Угольно-чёрные волосы и такие же глаза подчёркивали и без того болезненную бледность вытянутого лица. Дополняли картину резко очерченные скулы и длинноватый орлиный нос. Компенсировалось это природным обаянием и хорошо подвешенным языком.

За «красоту», полученную от феи, которая ни в какую не оттиралась, ему доставалось от новоявленных компаньонов. Дворф, чьё имя звучало столь неприлично, что вогнало бы в краску юных невервинтерских дев, иначе как «блестяшкой» его не называл. Но выбирать не приходилось: за полуэльфийскими ушами Хадриана теперь гонялись лучшие волшебники Невервинтера, так что наняться к Гандрену Роксикеру показалось не такой уж плохой идеей. Всего-то и требовалось, что сопроводить повозку с припасами до Фандалина. Этот Роксикер, с виду добродушный дворф с проседью в рыжих волосах и бороде, неплохо платил, а главное давал шанс выбраться из города легально и не привлекая лишнее внимание.

Помимо самого Хадриана, к Роксикеру нанялись ещё безумного вида варвар по имени Лют — рыжий, всклокоченный и едва одетый, если набедренную повязку вообще можно было считать одеждой; паладин Бернард и тот самый дворф с ужасным именем, который специализировался на замках и ловушках. Глядя на коренастый пивной бочонок с чёрной, как смоль, бородой, заплетённой в тугую косу, сложно было ожидать от него скрытности, а жуликоватый взгляд не вызывал доверия. Знай новоявленные компаньоны, что за Хадрианом охотились, может и сами бы его сдали. Дворф так точно — возникшая неприязнь и частые подколы были взаимными с первой секунды их знакомства. Словом, компания подобралась явно не для славной песни (впрочем, пару пометок в дневнике Хадриан сделал — имел такую привычку). Хоть какое-то доверие вызывал разве что паладин. Но как бы там ни было, ехать в компании казалось разумнее, чем бежать в одиночку. Тем более что дельце ожидалось плёвое, а потом — поминай как звали. Пока шумиха в Академии не утихнет, из Фандалина можно было выбраться в Уотердип или куда подальше. Всё равно дома его не очень-то и ждали: точно не после такого «позора».

За планированием будущего Хадриана и застала внезапная остановка. Повозка резко качнулась, заставив его прочертить длинную линию на странице. До этого момента волы неторопливо брели по дороге посреди леса; совсем рядом сидел дворф, играя со своим ручным мышонком: удивительно, но казалось, будто этот тупой чурбан хоть с кем-то дружелюбен и не замышляет что-то сомнительное. Лют и Бернард молча сидели впереди повозки. Несколько часов ничего не менялось, и доверяй Хадриан своим спутникам, он бы даже вздремнул — до того неторопливой была поездка и умиротворяющей — обстановка.

Стоило им остановиться, как паладин спрыгнул на землю и направился к мёртвым лошадям, преградившим дорогу. Остальные напряжённо всматривались то вглубь леса, то вперёд. После часов безмятежности казалось, в этом лесу вообще ничего не могло произойти. Но будь это правдой, Роксикер бы не стал нанимать сопровождение. Дворф в компании своего друга Сильдара Холлвинтера выехал раньше них и теперь, должно быть, всё, что осталось от его повозки, не давало им проехать. Груза, как и их нанимателя, видно не было. Бернард, хмурясь, осматривал место стычки, пока вышедший вперед Лют не завопил:

— Гоблины!

Родись Хадриан гоблином, он бы держался подальше от человека, который мог так орать. Гоблины же оказались напрочь лишены инстинкта самосохранения. В начавшейся заварушке Хадриан мало что запомнил. Были гоблины, потом ещё. Одного они даже пытались допросить. Хадриан не без усилий, но вспомнил гоблинский язык — он всегда хорошо запоминал прочитанное, а иной раз в Академии было так скучно, что и гоблинский язык был спасением, способным скрасить время препровождение. Толку от этих знаний оказалось немного. Испуганный гоблин лепетал что-то мало связное и почти сразу же отключился, стоило увидеть перекошенную физиономию варвара, который ни черта не понимал, но для пущей убедительности стоял рядом и смотрел, безумно вращая глазами. Надежда на то, что дело будет плёвым, рассыпалась прахом, когда, попав в очередную засаду, Лют, тащивший на плече их пленника, им же и зашиб выскочившего из укрытия гоблина.

Послали ж боги спутников! И бездна с ней, с эпичной историей, им ведь ещё как-то нужно было выбираться. В идеале с грузом. В ещё большем идеале, найдя пропавшего Роксикера. Если не замахиваться, то хотя бы самим выбраться (опционально, конечно, можно и без дворфа, которого не следовало называть по имени), но всё что пока видел Хадриан — это лес и разношёрстную команду, которая скорее себя же в пылу сражения и поубивает. Становиться каким-никаким чернокнижником Хадриан не планировал, но — спасибо дедуле и его долгам — выбора у него особо и не было, а когда вокруг всё пылает, перебирать варианты не с руки. И фея, как назло, не дала никаких инструкций к контракту. Выдать что-то эдакое — яркое и убийственное — было бы весьма кстати. Особенно, если выйдет не по себе и хоть немного удачней, чем за всё время обучения. Но, похоже, придётся разбираться по ходу дела, а заодно окончательно пустить всё на самотёк и постараться при этом выжить.

1) В пересчете на григорианский Фаерунский Элейнт (просторечное название Угасание) соответствует сентябрю

Вернуться к тексту