Поворот (джен)

— Ну и что ты думаешь о нем? — Сакё хватило только на пару часов молчания, и это уже было удивительно. Обычно он с трудом сдерживал эмоции, а вопросы, на которые он хотел получить ответы, и вовсе сыпались словно из рога изобилия сразу, как только приходили в голову. Укё давно привык, что брату всегда требовалось все и сразу. Что касается раздумий и сложных планов, то они доставались именно на его долю. Впрочем, сложившиеся с самого детства отношения, Укё вполне устраивали.

Иногда он даже с каким-то суеверным ужасом думал, какой стала бы его жизнь, если брат оказался бы его абсолютной копией. И тут же полностью соглашался с мамой, однажды заявившей в сердцах, что хотя Сакё порой хочется прибить за все те беспокойства, которые он доставляет, но двух ледышек в своей семье она бы точно не пережила. Правда, почему его обозвали именно куском льда, Укё тогда, — впрочем, как и сейчас, — не понимал.

Да, на фоне взрывного брата он часто смотрелся как робот, полностью лишенный эмоций. Но это вовсе не означало, что они отсутствовали совсем. Например, любой, кто посмел причинить хоть малейший вред Сакё, был обречен на встречу с его братом. И заканчивалась она всегда не в пользу неудачника, решившего напасть не на того парня. Укё быстро и без лишних разговоров расставлял все и всех по своим местам. Со временем Сакё научился обходиться без его помощи и даже иногда сдерживаться и не лезть на рожон. Но Укё по привычке присматривал за ним. Тот же никогда не обижался. Скорее, наоборот — гордился, что его брата никому не переплюнуть.

Но однажды один из планов Укё чуть не привел к гибели обоих. До сих пор тот не мог сообразить, что же пошло не так. И главное — когда. Впрочем, какая теперь разница, если их группировка все-таки проиграла «Мюген». Проигрыш по правде говоря не такая страшная вещь, и уж из-за этого Укё точно не собирался переживать. Однако то, что Сакё еле выкарабкался, чуть не оставшись инвалидом навсегда, в корне меняло дело. Укё до сих пор иногда бросало в дрожь, когда, проснувшись ночью, он не сразу слышал дыхание брата. От этого безумного страха порой парализовало так, что однажды Сакё пришлось со всей силы заехать Укё прямо в солнечное сплетение, лишь бы тот пришел в себя и перестал изображать статую.

Именно после той ночи «Мюген» начала не досчитываться бойцов в своих рядах. Даже когда проклятая банда развалилась, а их лидер сгинул неизвестно куда, это не стало для Укё причиной останавливаться. Окончательно пришедший в себя Сакё присоединился к брату, ломая руки и разбивая черепа, но уже потому, что не мог простить «Мюген» страха, который они заставили пережить Укё. Может быть, кому-то и показалось, что такая зависимость друг от друга — что-то ненормальное, сами братья уж точно не собирались париться по этому поводу. Скорее даже жалели идиотов, не понимающих, каково это: защищать и любить брата только потому, что он есть.

— Ну так что? — Сакё недовольно взмахнул чашкой и чуть не облился горячим чаем. — Тебе же понравился этот мальчишка. Ты ему даже улыбнулся! А ведь до этого ты улыбался только мне, — голос Сакё прозвучал вдруг настолько удивленно, словно он открыл новую планету.

— Хьюга помог нам. И ничего не попросил взамен.

— Нам бы тогда трудно пришлось, если бы не он. К тому же — мне понравилось, что он еще ненормальнее меня. Ты ведь так сказал, когда мы возвращались домой?

— Такому, как он, придется подчиняться.

— Глупости! С любым можно быть на равных.

— Тебе так скучно стало жить только рядом со мной?

— Брось говорить чепуху, — Сакё все же отпил из чашки. — Это тебе трудно. Я же вижу — тебе надоедает просто превращать остатки «Мюген» в фарш. Глядишь, с Хьюгой будет не так грустно.

— Ладно, давай попробуем. В конце концов, с этим психом точно можно повеселиться на славу.