Слово пацана, другая вселенная (гет)

Черный спортивный костюм облегал фигуру, подчеркивая все изгибы, но ничуть не стесняя движений. Кожаная куртка, того же цвета, дополняла образ. Тёплые чёрные кроссовки — практично и удобно. Не самый обычный наряд для морозного вечера, но мне, Эве, было плевать. Я ненавидела, когда что-то сковывало мои движения.

Мне шестнадцать лет, да, почти семнадцать. Сейчас уже давно за полночь, и ровно через пять минут я стану взрослой. В этом году, как и в многие другие, я буду праздновать свой день рождения одна.

Детство у меня было… сложное. До тринадцати лет я жила с родителями. Помню уют нашего дома, запах маминых духов, папины руки, которые всегда готовы были меня защитить. Потом… пожар. Всё сгорело дотла. Родители погибли. Я осталась жива только потому, что в тот роковой вечер была у бабушки. Бабушка… Через год её не стало — сердечный приступ. Мир словно решил добить меня.

Детский дом… Это место стало для меня настоящим адом. Я уже была сломлена горем, но там… там я стала ещё хуже. Холодные стены, безразличные лица, вечная тоска и пустота внутри.

Городская окраина. Зима. Снег, мокрый и липкий, хрустит под ногами. Вокруг — серые многоэтажки, облупленные стены, заборчики из ржавой проволоки, полуразрушенные ларьки. Ветер пронизывает насквозь, и в этом районе — реально, трудно удержать в голове какие-то положительные мысли. Здесь, в этом уголке уныния, я чувствую себя как дома. Только здесь не пытаются прикоснуться к моим ранам, не лезут со своими жалкими соболезнованиями. Здесь можно быть просто Эвой, не грузом прошлого, а свободным воинственным пацаном.

На бабушкиных похоронах, глядя в её бездонные глаза, я дала себе слово: больше ни одной слезы просто так. Это обещание стало моим якорем в бушующем море горя и отчаяния.

Первый день в детском доме… Они быстро «объяснили», что здесь ценят только силу. Грубо, жестоко, с использованием кулаков. Это был урок, который я усвоила моментально. Больше никаких слёз.

С тех пор я носила маску безразличия, холодную броню, которая защищала меня от боли и отчаяния. Я стала неприступной крепостью.

Следующая атака… я была готова. Я знала, что они придут. Чёрный металлический кастет всегда был при мне. Это был мой талисман, мой защитник, моё оружие. И я использовала его с холодной эффективностью. Я избила их до полусмерти.

После той ночи меня стали уважать. Дети боялись, взрослые опасались. Некоторые даже оглядывались, только чтобы не попасться мне под руку. Я стала королевой этого тёмного царства, главой детдома, где я сама устанавливала законы. Достойных награждала, провинившихся наказывала.

Сейчас я снова иду по улицам Казани. За ночь разбираюсь со своими делами. А дел… дел у меня много. Очень много. Мой путь — это не легкая прогулка по солнечной аллее. Это тёмная, ухабистая дорога, усыпанная осколками прошлого, пропитанная горьким опытом, и ведущая меня всё дальше к неизвестному будущему. Моё лицо скрыто под капюшоном, а в кармане по-прежнему лежит холодный металл — напоминание о том, какой ценой досталось мне право быть сильной. И я не собираюсь это право отдавать.

В свои пятнадцать я уже была легендой в подпольных группировках Казани. «Тёмный Джокер» — так меня называли. И это прозвище меня вполне устраивало. Я была непредсказуемой, переменчивой, как ветер. Играла на разных сторонах, переходила от одной группировки к другой, часто меняя свои решения в последний момент. Это сводило с ума всех боссов, они не могли меня просчитать.

Почему меня уважали? Потому что я дралась, как зверь. В рукопашной — меня было невозможно победить. С оружием — тоже. Туз в рукаве всегда был при мне. Были случаи, когда мне угрожали ножами, пистолетами… Я только смеялась и шла в атаку. Ни разу меня не ранили. Все знали: спокойная я — это ещё полбеды, но злая… злая я — это как бешеный зверь, которого лучше не будить.

Сейчас я направляюсь к базе «Универсалов». Раньше я часто тут тусовалась, пока Адидас Старший не ушёл на войну. Он знал *ту* Эву, ту, которую я ему показывала. Девочку, которая пыталась казаться беззаботной и наивной. Не эту безжалостную, бездушную машину, которая идёт сейчас по заснеженным улицам. Он не знал, что за маской игривости скрывается холодный расчёт и безжалостная сила. Эта встреча... она будет интересной. В воздухе чувствовалась напряжённость, предвкушение чего-то опасного и одновременно захватывающего.

Я подошла к неприметному подвальному входу и спустилась вниз по скрипучей лестнице. Внутри царил полумрак, освещённый лишь тусклыми лампами, развешанными по стенам. Половина «Универсалов» уже собралась.

Первым, кого я увидела, был Турбо. Он стоял, облокотившись на стену, и улыбался своей фирменной, чертовски соблазнительной улыбкой. Без футболки. Я невольно закусила губу. Его мускулистое тело, подсвеченное слабым светом, выглядело невероятно притягательно.

Раздражённо мотнув головой, я скинула куртку и повесила её на крючок.

— Ну, привет, моя леди, — прозвучал знакомый голос за моей спиной. Парень с открытым торсом стоял так близко, что я почувствовала его тепло. Его дыхание коснулось моего уха.

Загадочно улыбнувшись, я повернулась к нему. Мы стояли на расстоянии одного дыхания. Казалось, ещё секунда — и наши губы сомкнутся. Но я, с ухмылкой прикусив пухлую нижнюю губу, просто поцеловала его в щеку.

— Я тоже рада тебя видеть, Турбо, — промурлыкала я, сохраняя свою фирменную улыбку, и направилась вглубь помещения, где за столом сидел Кащей.

— О, Эва, привет, — мужчина поднялся навстречу, с лёгкой улыбкой на губах. Он поцеловал мне руку. Его жест был одновременно учтив и властен, отражая его положение в группировке.

— Привет, — ответила я, устраиваясь в кресле. Комната пахла сигаретным дымом и чем-то ещё, резким и мужским.

— Тебе говорили, что скоро Адидас вернётся? — спросил Кащей, пристально наблюдая за моей реакцией.

Если бы я не была превосходной актрисой, то, пожалуй, прокололась бы. Но не сегодня.

— Впервые слышу, — ответила я, изображая лёгкое недоумение. Я нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить. — А кто такой Адидас? Напомни мне, пожалуйста.

Кащей, как и все остальные, считал, что я потеряла память за последние пару месяцев, что проводила здесь, с Адидасом. После его отъезда Кащей и другие попытались взять меня под контроль, но… они не знали настоящей Эвы. Они недооценили «Тёмного Джокера». На одной из недавних драк я напомнила им, кто здесь хозяин.

— Адидас — это тот человек, которого уважают и боятся одновременно, — прошипел Турбо, наклоняясь ко мне так близко, что я почувствовала его горячее дыхание на своём лице.

Только Турбо знал правду. Между мной и Адидасом действительно была химия, но с Турбо меня связывала куда более крепкая связь, чем просто дружба. Он был мне ближе, чем кто-либо.

Раздражённо скинув Турбо с подлокотника кресла, я закурила сигарету и задумчиво обвела всех взглядом. В воздухе витала напряжённость, ощутимая, как запах сигаретного дыма.

— Эва, — Кощей протянул мне бокал с тёмной жидкостью. — Держи, выпей.

Я подняла бровь, давая понять, что лучше ему убрать этот напиток, пока не стало слишком поздно. Его улыбка была слишком уж напористой.

Кощей сделал вид, что ничего не понял. Его игра была слишком прозрачной.

С видимым безразличием я взяла бокал, скосив глаза на Кощея, а затем на Турбо. Лишь он мог подсыпать мне что-нибудь в напиток. Кощей бы не рискнул.

Я подняла бокал в сторону Турбо и хитро улыбнулась. Сделав два больших глотка, я расслабленно прикрыла глаза. Вкус был необычный, слегка терпкий.

— А не пожалел… — прошептала я, поставив бокал на стол и бросив туда окурок. Подойдя к Турбо, я коснулась его руки.

— Видимо, сегодня у нас будет очень интересная ночка… — прошептала я, загадочно улыбаясь.

Поманя его рукой к выходу, я направилась к двери. Надев куртку, я вышла на морозный ночной воздух вместе с Турбо. Его рука скользнула мне на пояс. 

Мы шли рядом, молча, но я чувствовала его взгляд на себе — внимательный, горячий. Ещё один шаг к неизвестности, ещё один ход в нашей опасной игре.

Мы подошли к одному из высотных домов, типичной застройки спального района. Эва непринуждённо набрала код на домофоне, и мы вошли в подъезд. Лифт плавно покатил вверх.

Всю дорогу я прикрывала глаза, тяжело дыша. На улице действие виагры ощущалось слабо, но в тесной кабинке лифта меня начало накрывать волной возбуждения. Желание накатывало всё сильнее, пульсируя в крови.

Турбо не в первый раз проводил со мной ночь. Он знал мои грехи, мои тайные желания, мои тёмные стороны. Всё началось после того, как уехал Вова. До этого между нами была некая привязанность, но не более того. После его ухода всё изменилось. Люди показали свои истинные лица. Лишь немногие продолжали общаться со мной, как и раньше, не претендуя ни на что.

Валера (Турбо) не понимал, почему я выбрала именно его. Ведь я могла выбрать кого угодно, любого из «Универсалов», но выбрала его. И он не собирался упускать этот шанс.

Дверь лифта открылась на последнем этаже. Я потянулась к ключам, которые лежали в кармане куртки, и открыла дверь своей квартиры.

Откуда у меня квартира, если я из детдома? Это был один из «подарков» за успешно выполненное задание от одной из группировок. Таких «подарков» у меня было немало. Они были частью моей игры, моей холодной, расчётливой игры.

Мы вошли в квартиру. Просторная, двухэтажная, она занимала весь этаж — номер 113, как зловещее предзнаменование. Первый этаж был роскошно обставлен: пять гостевых комнат (четыре с балконами), огромная гостиная, кухня, ванная, туалет, и, конечно, балкон. Второй этаж, на который вела изящная круговая лестница, хранил все самое ценное. Там располагались спальня, библиотека, компьютерная комната, секретная оружейная, ещё один санузел и мини-бар.

Я прошла на кухню, взяла бутылку с каким-то тёмным напитком и незаметно подсыпала туда немного виагры. Протянула бутылку Валерке, а сама взяла другую — с ромом — и жадно сделала несколько больших глотков прямо из горлышка. 

Валера ничего не заметил, или просто не хотел замечать. Он выпил, и в его глазах мелькнуло понимание: я ему «подписала». Его возбуждение стало ещё сильнее. Он напрягся, понимая, чего я добиваюсь, чувствуя мой взгляд, полный вызова и хитрой улыбки. Началась игра, и ставки в ней были высоки. Игра, в которой я всегда была на шаг впереди.

Валера, не выдержав, резко притянул меня к себе и впился в губы страстным поцелуем. Он посадил меня на кухонный стол, изучая мой рот языком, и лаская мои ягодицы. Его руки принялись расстёгивать мою спортивную кофту. Под ней был только короткий белый топ, заменяющий лифчик. Это ещё больше раззадорило его.

— Ммм… — прошептала я, возбужденно. — Давно хотела секс на кухонном столе.

Я снова поцеловала его, и начала расстёгивать его кофту. Через мгновение мы уже были почти голые: он — в одних боксерах, я — в нижнем белье.

Отстранившись от моих губ, Валера принялся нежно целовать и покусывать мою грудь, оставляя засосы на моей коже. Мне это нравилось, но я хотела большего, быстрее. Я хотела его внутри себя.

В ответ на его ласки, я стянула с него боксеры и начала быстро и уверенно мастурбировать его. Он довольно промычал, переводя внимание на мои трусики. Сняв их, он сначала проник в меня одним пальцем, затем двумя.

— Турбо… — выдохнула я, закатывая глаза. — Валера… — Я тяжело вздохнула, потянув его лицо к себе. — Турбо, не тяни… — Я поцеловала его, получая в ответ довольное мычание. Напряжение достигло предела, и я была готова.

Валера вытащил пальцы и легко вошёл в меня. Я застонала, отрываясь от его губ, запрокинула голову. Кухонный стол под моими ягодицами был твёрдым, прохладный кафель приятно контрастировал с горячей волной, разливавшейся внутри. Его руки обхватили мои бёдра, и он начал двигаться, всё быстрее и сильнее. Воздух вокруг вибрировал от его ритма, от моего собственного возбуждения. Каждая клеточка моего тела пела, но этого было мало. Я начала двигаться навстречу, подсказывая ему, что хочу ещё, больше.

Он резко вышел из меня, снимая меня со стола и ставя на колени перед собой. Грубовато, но я ничего не сказала. Только недовольно цокнула языком. Ненавижу эту позу. Ненавижу стоять на коленях. Но… черт возьми, в ней я получаю такой кайф, что готова терпеть всё. Эта поза… она… усиливает всё до предела. Двойной, тройной кайф. Валера знал, что я терпеть не могу это положение, но, видимо, сам получал от него удовольствие. Или, может, ему просто нравилось видеть меня униженной?

Его член снова вошёл в меня. Я прогнулась в спине, стону, упираясь ладонями в столешницу. Ещё толчок, ещё один… и ещё. Его ритм становится всё безумнее, и вот… он кончает внутри меня. Вместе с его спермой меня накрывает волна оргазма, сильная, всепоглощающая.  Я обмякла, опираясь на руки. Воздух в квартире наэлектризован, пахнет потом, ромом и чем-то ещё… чем-то, что останется между нами. Только между нами.

Я повернулась к Валере лицом и, взяв его член в руки, начала медленно посасывать. Снова эти смешанные чувства. Мне нравится делать минет, но эта поза… на коленях… перед ним… меня это бесит. В голове мешанина из удовольствия и раздражения. 

Он довольно стонал, а потом кончил мне в рот. Горьковатый привкус его спермы смешался с привкусом рома и виагры. 

Встав, я взяла его за руку и потянула в ванную. Обычно нам бы этого хватило. Но виагра… она бушевала внутри меня, не оставляя ни единого шанса на успокоение. Мне всегда мало одного раза, а тут ещё и этот коктейль…

В ванной я притянула его к себе, снова целуя. Он поднял меня на руки и понёс под душ. Включив воду, он снова вошёл в меня, трахая с новой силой. Я обвила его шею руками, ноги обвили его талию. Расслабившись, я стонала, запрокидывая голову и закатывая глаза.

Шум воды, смешивающийся с моими стонами и его рычанием, шлепки его ладоней по моей коже… всё это длилось около десяти минут, пока он снова не кончил во мне. Вода смывала с нас пот, сперму, всё напряжение. Оставалось только теплое, липкое удовлетворение и лёгкая усталость.

После этого я слезла с рук Валеры и достала гель для душа, протянув его ему. Повернувшись спиной, я наклонилась, будто что-то ищу. Он мгновенно понял, что я собираюсь сделать, и снова вошёл в меня, прижимая мои бедра к себе. Я восторженно застонала, вцепившись руками в стены, прогибая спину от наслаждения.

Снова раздавались шлепки, стоны и шум воды, от которых в ванной воздух наполнялся напряжением и страстью. 

Я долго выбирала между Турбо, Зимой и Кощем, но, в конце концов, сделала выбор в пользу Турбо, когда поняла, что он безумен, как и я. Не совсем такой же, но намного ближе к себе, примерно на 40 процентов больше, чем остальные. Это чувство понимания было меня особенно возбуждало. 

Парень снова кончил во мне, и мы вышли из душа, наконец-то смыв всю испарину и страсть с наших тел. Но, конечно, в перерывах между мытьем друг друга я снова сделала ему минет, и он ответил мне страстным сексом. 

Попав в спальню, я не удержалась и бросила его на кровать, залезая за ним, и, приподнявшись, начала насаживаться на его уже стоящий член. Огромный прилив чувств захлестнул меня, и я готова была отдаться этому наслаждению без остатка.

— Ух, как же хорошо, — простонала я, продолжая двигаться. Но вдруг Валера не выдержал, схватил меня за бедра и резко усадил полностью на себя. Я закатила глаза от удовольствия и продолжила скакать на его члене.

Без предупреждения он перевернул меня, не выходя из меня, и начал быстро и неумолимо thrusting… продолжать ебать меня. Каждый его толчок вызывал новый прилив наслаждения. Мы сливались в ритмичном танце страсти, и вскоре я почувствовала, как он достиг своего предела. Последний мощный толчок — и Валера кончает. Я вновь пережила волны оргазма, поглощая его в себе. На этот раз такая полнота ощущений была невыносимой. Вдруг мне показалось, что эффект виагры наконец-то отпустил меня, и мир вокруг прояснился.

Валера расслабленно плюхнулся рядом, обняв меня за талию. Он смотрел на меня с довольной улыбкой. Я смахнула влажные волосы с лица и, чувствуя удовлетворение, расслабленно улыбнулась в ответ. Повернувшись к нему, произнесла:

— Никогда не жалела, что выбрала именно тебя…

— А я рад, что именно я удостоился такой чести. — Валера прижал меня к себе ещё сильнее, и я почувствовала, как в душе вспыхнула радость. Мы оба улыбнулись, наслаждаясь мгновением, когда мир вокруг как будто исчез, оставив только нас двоих.

Идиллия длилась недолго. Я встала и направилась к шкафу, чтобы одеться. Валера с досадой смотрел мне в спину, на которой красовалась татуировка: меч, обвитый змеёй. Это был мой символ, мой личный талисман.

— Когда ты наконец-то перестанешь так делать? — спросил он с досадой.

— Что именно? — не оборачиваясь, ответила я, надевая черное кружевное белье.

— Постоянно возвращаться в этот чертов детдом, — процедил он сквозь зубы.

Я ничего не ответила. Молча оделась и уже собралась выйти из комнаты, как вдруг остановилась. Повернулась к нему, глядя в глаза.

— Скоро. Очень скоро, — прошептала я, оставляя ему прощальный поцелуй. И вышла из комнаты, а потом — из квартиры. В этом “скоро” заключалась вся моя надежда. Вскоре всё изменится.