Женщина за закрытыми шторами (джен)

Вистерия-Лейн. На первый взгляд, всё было так же, как и раньше. На улице утопающих в зелени домов продолжали стоять белоснежные заборы, газоны были подстрижены до идеала, а в воздухе витал запах свежезаваренного кофе и благоухание цветов. Всё вокруг казалось убаюкивающим, как утренний свет, проникший сквозь высокие окна, отражавшиеся на белых перилах, и на мгновение создавалась иллюзия, что эта улица — это нечто совершенно обыденное и непогрешимое, за чем не скрывается ничего важного. Но на самом деле это была улица, где каждый дом хранил свои тёмные тайны, тихие страхи и незаметные трагедии.

Дом Мэри Элис Янг был особенным. Он стоял в самом центре Вистерия-Лейн и всегда привлекал внимание своей безупречной аккуратностью. Витражи на окнах переливались всеми цветами радуги, а вдоль забора росли высокие кусты роз, каждый лепесток которых был идеально расправлен, как будто от шва на платье. Здесь всегда царила безмятежность, которую не смели нарушить. Мэри Элис всегда была сама собой: идеальной домохозяйкой, примером для всех, кто жил на этой улице. Она утренними часами выходила на пробежки, её улыбка была искренней и приветливой, а её дом был наводнён светом, из кухни всегда доносился запах пирогов, а в воздухе витал аромат свежей травы и цитрусовых.

Но вот теперь её дом стал чужим.

Шторы, которые раньше всегда поднимались рано утром, почти синхронно с первым светом, теперь висели опущенными, будто защищая от этого мира, которого уже не существовало за окнами. Эти чёрные бархатные занавеси скрывали не только интерьер, но и саму Мэри Элис, которую больше не видели в лицо. С тех пор как она исчезла с виду, её дом стал темным и замкнутым, а окна — мрачными и непроглядными.

Прошло больше месяца с того момента, как всё изменилось. Всё началось с вечеринки, которая должна была быть обычной, как и все другие. Она устроила её в своём доме, чтобы отпраздновать какой-то малозначительный повод — может быть, очередной успех Бри, а может быть, просто потому что любила собирать людей. Сначала всё шло как обычно: гости начали стекаться, чуть позже на столе оказались блюда, которые Мэри Элис готовила целый день. Вино лилось рекой, смех заполнял каждую комнату, а разговоры легко скользили от одной темы к другой. Гости, смеясь и обсуждая последние сплетни, от всей души наслаждались вечером, не замечая того, как сам воздух в доме становился всё более напряжённым, будто кто-то невидимый наполнял пространство тревожными нотами.

Мэри Элис, как всегда, была в центре внимания, улыбалась, шутя и принимая комплименты. Но с каждым часом что-то становилось странным. Её взгляд становился всё более отрешённым, а улыбка не такой тёплой, как раньше. Она слишком долго стояла у окна, словно ожидая кого-то, или чего-то. В какой-то момент, когда гости уже начали обмениваться всё более личными и откровенными темами, Мэри Элис тихо встала и без всяких объяснений ушла в свою спальню. Гости замерли. Это было настолько неожиданно, что даже Бри, которая всегда умела читать людей, не нашла ничего, что могло бы объяснить её поведение. Она пошла за ней, но дверь в кабинет Мэри Элис была закрыта. Это было как застывшее мгновение, в котором все что-то почувствовали, но никто не осмелился признать.

Никто не стал искать её. Вечеринка продолжалась, но уже без прежнего тепла. Разговоры стали тише, а взгляды всё чаще задерживались на двери, за которой пропала хозяйка. Гости начали уходить, но никто не осмелился сказать о случившемся вслух. Странное молчание повисло в воздухе, как забытое обещание, что когда-то правда откроется.

После того вечера, однако, в доме Мэри Элис начали происходить ещё более странные вещи. Её муж, Пол, и сын, Зак, исчезли так же внезапно, как и она сама. Пол не ходил на работу, не отвечал на звонки, и не появлялся в местах, где его обычно можно было найти. На его кресле у камина оставался только холодный кофе, а его дневник, с которым он всегда не расставался, был оставлен на тумбочке, будто ему не было нужды больше записывать свои мысли.

Зак, их сын, не выходил из комнаты, не встречался с друзьями. Соседи замечали, как его глаза, казавшиеся когда-то полными жизни и решимости, стали потухшими и потерянными. Он больше не играл с соседскими детьми, и никто не мог сказать, куда он исчезает, когда его не было в доме. Казалось, что все трое, после той ночи, стали как бы частью пустоты, которая уже давно поселилась между стенами их дома.

Вистерия-Лейн не говорила об этом вслух, но каждый, кто хоть раз проходил мимо того дома, чувствовал этот неизбежный холод, как будто дом не просто пустовал, а был заброшен кем-то, кто не мог покинуть его сам. Тайна, заключенная внутри этих стен, словно её тянула вглубь, в тень, где никто не мог её найти. Но всё равно она оставалась. Ожидала.

Мэри Элис не умерла. Она просто исчезла.

И её исчезновение стало ещё более пугающим, чем смерть. Теперь, в тёмных углах её дома, где когда-то жили три человека, стояла молчаливая, холодная тень. И та пустота, что оставалась за закрытыми шторами, теперь была чем-то гораздо большем.