Секрет Нин Гуан (гет)

Пока Нин Гуан работала, её спальню тщательно прибирали, поэтому, когда она вернулась, закрыв за собой массивную дверь, на туалетном столике не было ни грязных салфеток, ни пятна от туши, оставленного этим утром. Она сняла туфли у порога и встала босыми ступнями на холодный пол.

Нефритовый дворец гудел от беспокойства в ожидании недобрых вестей. Фатуи бесцеремонно заглядывали в щели, Адепты дышали в затылок, чиновники, несмотря на поздний час, сновали в коридорах как тараканы в буфете. Всё требовало внимания, угрожая сравнять город с землёй.

Нин Гуан медленно подошла и наклонилась к зеркалу, пальцы скользнули по ресницам, снимая тушь клочьями. На салфетках она оставила красный след от подводки для глаз. Крем брала аккуратно маленькой ложечкой, накладывая линейкой горошин, словно жемчужное ожерелье, и втирала его в кожу мягкими движениями рук.

Волосы упали на плечи, и кожа показалась голой. Наедине с собой Воля Небес была похожа на облако, нависавшее над Ли Юэ вопреки усилиям шквального ветра.

Ночная рубашка скользнула по телу. Под выглаженным одеялом была шёлковая простыня, смятая будто кто-то невидимый ворочался здесь весь день. Рука нащупала под подушкой затоптанную рукопись. Бумага резанула палец с той деликатной жестокостью, на которую способны лишь давно знакомые предметы.

«Что мне сделать, чтобы боль утихла?» — подумала она, закусывая рану.

Закрыв глаза, Нин Гуан попыталась заснуть.

Она слышала, как шуршат прозрачные тюли, струясь от налетавшего раз за разом сквозняка. Мысли скакали, отталкивая одна другую, требуя её внимания, как торговцы овощами, не распродавшие товар до самого вечера.

«Сейчас усну», — сказала она себе.

Нос не вовремя зачесался, и Нин Гуан поморщилась. Приоткрыла один глаз, потянулась и сжала кулак, а потом разжала его с осторожностью человека, открывающего подарок. На ладони лежало раздавленное семечко вяза. Эти штуки валялись повсюду.

Нин Гуан стояла в роще. Чжун Ли был рядом. Она взглянула на него исподлобья.

— Здравствуй, Нин Гуан, — сказал он, и его голос, глухой и размеренный, словно эхо из пещеры, заставил её вздрогнуть. — Это я.

— Чжун Ли? — протянула Нин Гуан. — Думала, ты занят похоронами Властелина Камня.

— Традиции соблюдены. Церемония почти готова.

— Почти готова? — переспросила Нин Гуан.

— Готова, — сладко потянулся Чжун Ли. — Это оказалось труднее чем я ждал, но нашёлся человек, который помог мне.

— Тогда я должна поблагодарить вас обоих... — начала она.

— Я только делаю свою работу, — прервал он, отворачиваясь.

— Никто не знает эти правила лучше, чем ты.

Чжун Ли тихонько рассмеялся. Он опустился на колени, пошарил рукой в траве, собрав горсть вязовых семечек. Нин Гуан молчала. Смотрела. Пальцы сжались в кулак, но лицо — гладкий фарфор.

Поднявшись, Чжун Ли подкинул семечки в воздух, те закружились, как пьяные мотыльки, пока снова не упали на землю. Только одно застряло у неё в волосах.

— Красивые, правда? — отряхнул руки Чжун Ли. — Я надеюсь ты достаточно спишь в последнее время.

— О чём ты? — сохраняла спокойствие Нин Гуан. — Как обычно. Как всегда.

— Уже завтра Адепты будут в городе. Фатуи готовы разрушить Ли Юэ за отказ подчиниться. А Властелин Камня — мёртв. Ни один человек не знает, чего ожидать дальше. Я, в том числе.

— Ты? — она усмехнулась, но глаза оставались серьёзными, как у ребёнка, который только что понял, что монстры под кроватью настоящие. — Обычно ты избегаешь таких разговоров. Что изменилось?

— Мне страшно.

— Ты не выглядишь испуганным.

— Ты тоже.

— Кончено. Я и не говорила, что мне страшно.

— Тогда почему бы тебе не выспаться по-человечески.

— Чжун Ли, я отвечаю за безопасность города и всего Ли Юэ. В этом вопросе никто не сделает мне скидку.

— Кэ Цин? Гань Юй?

— Они уже делают больше, чем могут.

— Сами сказали, да? — приподнял бровь Чжун Ли.

От неожиданности Нин Гуан прыснула со смеха, коротко и сухо.

— Можешь не переживать, Цисин обо всём позаботятся. В конце концов это наша работа.

— Ну и подкинул же вам проблем Властелин Камня.

Нин Гуан прикусила уголок губы, пытаясь удержать в зубах ту самую серьёзность.

— Его законы никогда не перестанут работать. Я прослежу за тем, чтобы они исполнялись, также, как и раньше.

— А сможешь? — его тень поползла по земле.

— Ты испытываешь моё терпение, Чжун Ли, — она сложила рука на груди. — Я уже сказала. Сделаю.

— И тебе не страшно?

— Страх — он как таракан, Чжун Ли. Привыкаешь, что ползает по щиколоткам.

— Выходит, страшно?

— Нет...

Чжун Ли промолчал. Его глаза, холодные, как полированный нефрит, скользнули по её лицу, задержавшись на миг на губах, сжатых в тонкую нить недоверия.

— Скажи, ты помнишь свою детство? — спросил он так, словно предлагал выбрать конфетку из коробки.

— Помню, я ела что попадётся и не спала, когда сводило живот от зелёных плодов.

— Только плохое?

— Больше всего.

— Я тоже помню много плохого. Страшно много, если честно.

Чжун Ли расхохотался. Волосы надвинулись на глаза, оставив лишь усмешку — кривую как шрам.

— Столько воспоминаний, что хватить на тысячу жизней. И ни одно не тускнеет. Сколько всего было...

— Всем тяжело.

— Неужели? — он смерил её. — Это интересно.

Нин Гуан не моргнула. Она умела делать вид, что слова — просто дым, а не ножи.

— Ты же не слепой. Ты и сам всё прекрасно знаешь.

— Нет уж, расскажи мне, что я должен знать.

— Не паясничай, Чжун Ли. У каждого есть камень на душе. И даже если это самый большой в мире валун — он не делает из тебя героя. Это балласт.

— Ага, началось! — Чжун Ли усмехнулся, будто мальчишка, поймавший соседку на воровстве яблок. — Вот она, твоя старая привычка — искать изъяны в гладком.

— Ты о чём вообще?! — опешила Нин Гуан.

— А что не так? Разве ты довольна своей нынешней жизнью?

Чжун Ли возвышался над ней как гора.

— Ты шутишь? — она фыркнула, и голос треснул, как пересохшая глина. — Юнец-Предвестник носится по всему городу как сумасшедший, ищет место побольнее, чтобы ударить. А мы тем временем потеряли любимого Архонта, и теперь бывшие союзники жаждут нашей крови. О чём ты? Чему мне нужно быть довольной?

— Не говори так, будто самое плохое уже случилось.

— Нет. Ни за что. Я не дам им, я им не позволю...

— А если они не станут слушать?

— Я...

Бурная кровь шумела у неё в ушах.

Нин Гуан крепко зажмурилась и уткнулась лбом в его грудь. Его дыхание, медленное и тяжёлое, напоминало прибой, возвращающийся в море, и было очень тёплым.

— Я рядом.

Чжун Ли обхватил её за плечи и притянул к себе так близко, что она почувствовала пуговицу его жилета под ребром. Пахло близким летом. Где-то вдалеке завыл ветер, и семечко в её волосах затрепетало, как сердце, зажатое в кулаке судьбы.

— Я здесь. Ради тебя.

Она промолчала.

— Чувствуешь?

— Да.

— И я.

Его пальцы осторожно потянулись за семечком.

— Не отпускай, — выдохнула Нин Гуан.

Он прижался щекой к её виску, и в этом жесте была тяжесть мужчины, который уже простился с иллюзиями, но сохранил память о них.

— Нин Гуан?

Снова молчание.

— Ты боишься?

— Да.

— Пускай. Я тоже.

Птица сорвалась с ветки и взвилась в небо, захлопав крыльями, и оба они вздрогнули, будто пойманные на краже сладостей подростки.

Ветер налетел на них, таща за собой первый пух с высоченных тополей — эти белые шарики норовили залезть за воротник.

Нин Гуан открыла глаза.

— Значит, завтра...

— Завтра, — сказал Чжун Ли, приподнимая её лицо ладонью. — Ты уже знаешь, что нужно сказать.

— Ты — старое чудовище в человеческой шкуре.

— А ты — красавица.

— Я знаю.

Поцелуй был горьким, но не как лекарство, а как осадок перестоявшего чая, как пережаренная рыба. Она ответила ему — лёгким движением губ, чуть заметно и ласково.

Земля серебрилась, посыпанная сахарной пудрой с последней булки на прилавке. Глазурные лилии ломали лепестки, расправляясь без спроса. Синие. Белые. Прощёные заранее. Все в конфетти на межсезонье вязовых и тополиных дождей.