Переплетенние судеб (гет)

Ночь была спокойной, и звёзды рассыпались по небесам, как блеск осколков стекла, танцующих в мраке. Эрагон прислонился к холодным камням балкона, обводя взглядом горизонт. Преобразования, через которые он прошёл, оказались куда более глубокими, чем он мог представить. Его тело стало почти эльфийским, чувства обострились, а разум стал ясным и точным. Однако, несмотря на все эти перемены, в его душе продолжало бродить странное беспокойство — отчётливое, настойчивое ощущение, что что-то, а точнее, кто-то, отсутствует.

Эта история началась много лет назад, задолго до того, как он услышал слово «Всадник» или увидел яркое сияние яйца Сапфиры. Когда он был ещё мальчишкой в Карвахолле, его часто посещали мимолётные образы во снах, видения, слишком яркие и ощутимые, чтобы быть просто плодом воображения. Одним из самых ярких был её образ.

Её огненно-рыжие волосы, словно пламя, танцевавшее в бурю, её изумрудные глаза, полные силы и неведомой тёмной глубины. Её лицо всегда отражавшее одно и то же выражение — решимость, сочинённая болью. Этот образ преследовал его годами, хотя он не знал её имени. Сначала это были лишь краткие, мимолётные образы, вспышки чужой жизни. Но со временем сны становились всё более частыми и яркими, словно завеса между их мирами истончалась, и с каждым сном он ощущал её — настоящую. Он чувствовал её боль, её силу, её сердце.

— Эрагон, — прозвучал низкий голос Сапфиры в его сознании, вырывая его из раздумий.

Он обернулся и увидел её неподалёку, её чешуя, сверкающая как сапфир в лунном свете. Её глаза, полные глубокого понимания, были устремлены на него.

— Ты снова думаешь о ней, — сказала она, скорее утверждая, чем спрашивая.

Эрагон вздохнул, проводя рукой по волосам.

— Я не понимаю, Сапфира. Как я могу мечтать о ком-то, кого никогда не встречал? О ком-то из мира, в который я не могу попасть?

Сапфира задумчиво прищурилась.

— Возможно, она вовсе не чужая. Возможно, она предназначена для тебя.

— Предназначена для меня? — тихо переспросил Эрагон. Он часто размышлял об этом, но всегда считал, что это невозможно.

— Да, — ответила Сапфира, её голос мягко прозвучал в его сознании, как тихое мурлыканье. — Связь между супругами сильна, Эрагон. Драконы и их Всадники понимают такие вещи лучше, чем люди. Ты видишь её во сне не просто так. Она — не плод твоего воображения.

Эрагон нахмурился, снова устремив взгляд в сторону леса.

— Но если это так, почему она не появилась в этом мире? Почему я вижу её только во сне?

Сапфира слегка наклонила голову, её чешуя заиграла в свете.

— Возможно, она не из этого мира. Но это не значит, что вы не связаны.

Эта мысль одновременно возбудила его любопытство и наполнила тревогой. Он никогда не делился этими снами ни с кем, кроме Сапфиры, зная, что другие не смогут понять. Как он мог объяснить, что с самого подросткового возраста видел её — женщину — и следил за её жизнью, как будто был частью её мира? Этот мир был чужд ему, но чувства, которые она в нём пробуждала, были слишком реальными.

* * *

В первый раз Эрагон ясно увидел её, когда ему было около пятнадцати лет. Это произошло незадолго до того, как он обнаружил яйцо Сапфиры. До этого сны были лишь мимолётными отблесками — быстрыми вспышками её лица, её рыжих волос, развевающихся на ветру, как языки пламени, её глаз, сияющих зелёным светом, который он едва мог описать. Но той ночью всё изменилось.

Во сне он оказался посреди хаоса. Это было не в Алагейзии, а в каком-то чуждом месте. Воздух потрескивал от магии, небо было тёмным и беспокойным, а перед ним стояла она. Она была моложе, чем в последующих снах, но её сила была очевидна и неоспорима. Рыжие волосы развевались вокруг её лица, когда она подняла палочку — да, палочку — и начала произносить заклинания, которые осветили поле боя ярким светом.

Эрагон был очарован не самой магией, а ею. В её взгляде была яростная решимость, огонь, который горел в её глазах и отражался в её волосах. Но было в её присутствии и нечто иное — то, что затронуло его сердце даже во сне. Печаль. Глубокая, всепоглощающая печаль.

Она сражалась как воин, но в её движениях ощущалась усталость, словно она сражалась слишком долго, и конца этому не было видно. На заднем плане, где разгорались бои, эхом разносилось имя, которое заставило его сердце сжаться.

Волан-де-Морт.

В ту ночь Эрагон проснулся в ужасе, с бешено колотящимся сердцем и покрытый потом. Несколько дней ему не удавалось избавиться от её образа — стоящей под дождём с поднятой палочкой и кровью на руках. И в тот момент он впервые почувствовал нечто большее, чем просто любопытство. Нечто, что пугало его своей мощью.

* * *

Сны не прекращались. Со временем они становились всё более яркими, всё более насыщенными деталями. Это уже были не просто образы её сражений. Эрагон начал видеть, как проходит её жизнь, как она развивалась и становилась тем, кем была. Он видел её маленькой девочкой, чей мир был разрушен смертью родителей. Он видел её страдания, её борьбу и её постепенное превращение в сильную женщину. Он следил за её битвами с темными силами, наблюдая, как она снова и снова рискует своей жизнью, и с каждым разом его восхищение ею только возрастало.

Но привлекала его в ней не только её сила. Его завораживало то, как она заботилась о тех, кого любила, как она защищала своих близких, несмотря на цену, которую ей приходилось платить. Он видел, как она растила мальчика — Тедди. Мальчика с меняющимися цветами волос, который смеялся, плакал и цеплялся за неё, словно она была его единственным миром. Она была не просто воином — она была матерью.

И Эрагон, вопреки здравому смыслу, обнаружил, что любит её за это. Он никогда не встречал её, никогда не говорил с ней, и всё же она стала частью его жизни. Каждый сон ощущался более реальным, чем предыдущий, и с каждым годом его чувства к ней лишь усиливались.

— Сапфира, — прошептал он однажды ночью, проснувшись от особенно яркого сна.

— Да, — ответила она, и её голос мягко прозвучал в его сознании.

— Мне кажется, я влюблён в неё.

Последовала долгая пауза, прежде чем Сапфира ответила, но когда она заговорила, её слова были полны понимания.

— Я знаю, Эрагон. Я давно увидела это в твоём сердце.

Эрагон с трудом сглотнул и повернулся к ней.

— Но как я могу любить того, кого никогда не встречал? Того, кого даже нет… здесь?

Взгляд Сапфиры стал мягче.

— Связь между теми, кто предназначен друг для друга, не ограничена временем и пространством. Ты чувствуешь её, потому что она связана с тобой, даже если она не из этого мира. Доверься этой связи, Эрагон. Она где-то там.

Он хотел верить в это. Он искренне хотел. Но как? Как можно прожить жизнь, тоскуя по человеку, которого, возможно, он никогда не встретит? И всё же, несмотря на сомнения, которые терзали его разум, он не мог забыть её. Каждую ночь он ждал снов, желая вновь увидеть её, хотя бы на миг, заглянуть в её мир.

* * *

Годы шли, и обязанности Эрагона становились всё более тяжёлыми. Война с Империей продолжалась, и времени на мечты оставалось всё меньше. Однако даже в самые тёмные часы, когда его разум был поглощён подготовкой к решающему столкновению с Гальбаториксом, мысли о ней не покидали его.

Иногда, поздно ночью, когда вокруг царила тишина и только мерцание огня от костра разгоняло мрак, Эрагон задавался вопросом, что происходит в её мире. В безопасности ли она? Всё ли у неё хорошо? Думает ли она о нём, так же как он думает о ней, каждое мгновение?

— Эрагон, — тихо прозвучал голос Сапфиры, прерывая его раздумья. Это было в один из тех немногих ночных часов, когда они отдыхали у костра, усталые от долгого пути. — Ты не должен позволять этим мечтам захватывать твое сердце.

Он удивлённо взглянул на неё.

— Что ты имеешь в виду?

— Я вижу, как много она для тебя значит, — мягко ответила Сапфира. — Но ты не можешь позволить этим мечтам отвлечь тебя от той цели, ради которой мы здесь. Впереди ещё долгий путь, и ты не можешь позволить себе теряться в том, что может так и не стать реальностью.

Эрагон сжал кулаки, ощущая тяжесть на сердце.

— Я знаю. Но… это сложно, Сапфира. Я чувствую, что должен быть с ней. Что я всегда должен был быть с ней.

Сапфира опустила свою огромную голову, и в её глазах сверкнуло понимание.

— Возможно, так и есть. Но ты должен научиться терпению. Если она действительно предназначена тебе, судьба найдёт способ свести вас вместе. Но ты не можешь торопить события.

Эрагон знал, что она права. Но от этого его внутреннее беспокойство не исчезало. Сны продолжались — порой они были яркими, почти осязаемыми, а иногда тусклыми, ускользающими, но в каждом из них она была рядом. Она всегда была рядом, но в то же время всегда оставалась вне досягаемости.

* * *

Прошло несколько недель с тех пор, как в последний раз он видел её во сне, и Эрагон начал задаваться вопросом, вернутся ли сны когда-нибудь. Он настолько привык к её присутствию в своих ночных видениях, что их отсутствие оставляло в нём пустоту. Он пытался сосредоточиться на тренировках с Оромисом, на своих обязанностях как Всадника, но часть его сердца постоянно тосковала по рыжеволосой женщине, чьё лицо он видел в своих снах.

И вот, однажды ночью, сны вернулись.

Но на этот раз видение было иным. Он оказался в тёмной комнате, окружённой странными и древними предметами — артефактами, которые светились зловещим светом. Она стояла перед ним, но теперь была старше, более зрелой, чем в предыдущих снах. Рядом с ней, крепко сжимая её руку, стоял Тедди — мальчик с бирюзовыми волосами.

Они вдвоём рассматривали что-то — загадочный чёрный медальон, на котором была выгравирована змея. Когда Хариэль потянулась, чтобы коснуться его, вдруг вспыхнул ослепительный свет, и их обоих отбросило назад, поглотив этот свет, словно пламя поглощает всё живое.

Эрагон проснулся с бешено колотящимся сердцем, вздрогнув в своей постели. Он почувствовал, что что-то случилось. Что-то важное. Что-то настоящее.

— Сапфира, — взволнованно прошептал он, вставая с места. — Что-то не так. Она… она прикоснулась к чему-то, а потом исчезла.

Сапфира подняла голову, её глаза сверкали в темноте, отражая беспокойство.

— Значит, ты тоже это ощущаешь.

Эрагон нахмурился, сбитый с толку.

— Что ощущаю?

— Перемены, — ответила Сапфира глубоким, задумчивым голосом. — Что-то изменилось в структуре мира. Я не знаю точно, что именно, но я это чувствую.

Мысли Эрагона кружились, как вихрь. Что произошло? Куда она исчезла? И, что ещё важнее, не в опасности ли она?

* * *

В течение нескольких дней после того сна Эрагон не находил себе места. Он не мог избавиться от ощущения, что надвигается что-то важное. Его занятия с Оромисом становились всё более напряжёнными, а в голове бурлили мысли. Что, если Хариэль в опасности? Что, если в её мире произошло что-то страшное, и он больше никогда не увидит её?

Сапфира оставалась спокойной, её присутствие успокаивало его, но даже она не могла отрицать — воздух был иным.

И вот однажды вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, окрашивая небо в огненно-оранжевые тона, всё изменилось.

Эрагон сидел у костра, затачивая меч, когда вдруг почувствовал нечто странное. В воздухе что-то пошатнулось, словно сама ткань реальности порвалась. Он резко встал, сердце бешено забилось.

— Сапфира, — произнёс он едва слышным шепотом. — Ты это чувствуешь?

Дракон подняла голову, прищурилась и прислушалась.

— Да.

Не говоря больше ни слова, Эрагон схватил меч и побежал в сторону звука. Его сердце колотилось в груди, а перед глазами всё больше маячил образ Хариэль и Тедди, которых поглощал свет. Он не мог объяснить это, но знал, что всё происходящее как-то связано с ней.

Придя к опушке леса, он увидел их.

На поляне, залитой мягким светом сумерек, стояли две фигуры. Одна — мальчик с растрёпанными бирюзовыми волосами и глазами, полными благоговения и страха. Рядом с ним была Хариэль, чьи рыжие волосы горели, как пламя, в свете уходящего дня.

Эрагон застыл, дыхание перехватило. Она была настоящей.

Глаза Хариэль распахнулись, когда она увидела его, и на мгновение казалось, что мир замер. Ни звука, ни движения — только они вдвоём, стоящие друг напротив друга, словно само время сблизило их.

— Эрагон, — прошептала она едва слышно, но с узнаванием в голосе.

Он шагнул вперёд, сердце колотилось, а в голове звучала лишь одна мысль:

— Хариэль.

И вдруг всё стало на свои места. Сны, видения, та связь, что возникла между ними через время и пространство. Она была не просто сном. Она была настоящей. И она была здесь.

Хариэль ахнула, прижимая руку к губам, и прошептала его имя, как давно забытое воспоминание. Тедди, почувствовав её тревогу, сжал её руку и посмотрел на неё.

— Мам? — спросил он с легким дрожанием в голосе.

Хариэль, моргнув, оторвала взгляд от Эрагона и опустилась на колени рядом с мальчиком.

— Всё в порядке, Тедди, — мягко сказала она, гладя его растрёпанные волосы. — Мы в безопасности.

Тедди кивнул, но всё ещё держался за неё, ошарашенный случившимся.

Эрагон почувствовал, как его сердце сжалось от нежности в её голосе, в том, как она обращалась к мальчику. Без раздумий он сделал ещё один шаг вперёд, не сводя с неё взгляда. Она встала, слегка приоткрыв губы, словно подбирая нужные слова.

И вот, без предупреждения, Хариэль шагнула вперёд, и в следующее мгновение оказалась в его объятиях.

Объятия были страстными и отчаянными — годы разлуки, поисков и мечтания слились в один момент. Её тело было тёплым, а сердце билось так же быстро, как и его собственное. Он чувствовал её запах — огонь, магия, нечто необузданное и знакомое одновременно.

— Не могу поверить, что это ты, — прошептала она, прижимаясь к его груди, обжигая кожу горячим дыханием. — Я так долго мечтала о тебе.

Он крепче обнял её, вдыхая её аромат, и уткнулся подбородком в её макушку.

— Ты настоящая, — шептал он, и его голос дрогнул от волнения. — Ты действительно здесь.

И прежде чем кто-то успел остановить их, их губы встретились.

Поцелуй был страстным, полным многолетней тоски и невысказанных чувств. Её губы были мягкими, но требовательными, и Эрагон ответил ей тем же, вложив в этот поцелуй всё, что когда-либо чувствовал. Он обхватил её лицо ладонями, нежно поглаживая её шрам, а она запустила пальцы в его волосы, притягивая его ближе.

Время словно остановилось, когда их губы соприкоснулись, и каждый поцелуй был глубже предыдущего. Каждое прикосновение шло от сердца, и казалось, что мир вокруг растаял, оставив только их двоих, связанных судьбой, от которой они не могли сбежать.

Когда, наконец, они оторвались друг от друга, оба тяжело дышали, лбы соприкасались, а взгляды были прикованы друг к другу.

— Я думала, что никогда тебя не найду, — прошептала она, её голос дрожал от волнения.

— Я так долго тебя искал, — ответил он, проводя большим пальцем по её подбородку.

Голос Сапфиры мягко прозвучал в тишине.

— Кажется, судьба наконец-то свела вас вместе.

Эрагон мягко улыбнулся, продолжая держать Хариэль за руку.

— Да, так и есть.

Тедди потянул Хариэль за рукав, его широко раскрытые глаза смотрели на них с благоговением, переводя взгляд с одного на другого.

— Мам, кто это?

Хариэль опустилась на колени и убрала прядь волос с лица Тедди.

— Это Эрагон, Тедди. Тот, о котором я тебе рассказывала. Тот, о котором я мечтала.

Тедди взглянул на Эрагона с любопытством в глазах. Эрагон тепло улыбнулся и опустился на колени, чтобы быть на одном уровне с мальчиком.

— Приятно познакомиться, Тедди.

Тедди застенчиво улыбнулся, и его бирюзовые волосы потемнели, став светло-розовыми, что было явным признаком волнения.

— Ты теперь пойдёшь с нами?

Эрагон обменялся взглядом с Хариэль, и его сердце наполнилось радостью. Он знал ответ до того, как произнёс его.

— Да, — сказал он мягко. — И никуда не уйду.

Хариэль улыбнулась, её глаза блеснули слезами, когда она обняла Эрагона и Тедди. Сапфира подошла ближе и обвила их своим могучим телом. И в этот момент, окружённый семьёй — людьми и драконом, Эрагон понял, что его путешествие наконец привело его туда, где он должен быть.