Шинигами на Хеллоуине (джен)

Очень долго не могли решить, кому быть Юки-онной — Хицугае или Рукии. Хицугая бурчал, что, во-первых, он не «онна», а во-вторых, не подходит по росту. Рукия по первому признаку подходила, но рост подвел и ее. В конце концов выручить всех согласился капитан Ичимару — при условии, что его обеспечат подходящим париком, и что его лейтенант тогда будет изображать сиримэ. Кира от такого заявления побледнел, потом покраснел, потом побледнел обратно, руками вернул колени в уставное положение и сказал: «Есть, тайчо!». На праздник он явился в черной шинигамской форме. На спине его косоде контрастными нитками была вышита стрелка, направленная вниз, и надпись: «Глаз здесь».

Никто не сомневался, кем станет Шихоин Йоруичи. Во всяком случае Сой Фон точно все это время скакала вокруг нее и твердила: «Йоруичи-сама, вы ведь будете бакэнеко? Йоруичи-сама, вы ведь будете кошкой-обротнем?» Но Йоруичи решила, что это слишком банально, и она будет тануки. После чего Сой Фонг еще не один с восхищением повторяла: «Йоруичи-сама — такой продуман!». В день праздника похолодало, так что огромный меховой почти-плед пришелся им больше чем кстати.

Котом-оборотнем нарядился Гриммджо, для чего приделал себе второй хвост. И под этим предлогом пометил тапочки Айзена. Абсолютно все тапочки Айзена, хранившиеся под инвентарными номерами на складе улик. Сой Фон хотела его догнать и прибить за плагиат и проникновение на режимный объект — но потом передумала. Она уже давно искала, что отсюда можно выбросить, чтобы освободить место для собственной коллекции тапочек Йоруичи.

Улькиорра явился на праздник в своем собственном виде, и когда на него все насели, сказал, что это русский певец Вертинский. Тогда все насели на Шинджи как знатока музыки соответствующей эпохи, и он, ворча и чихая от пыли, так-таки раскопал среди своих залежей нужную афишу. Все согласились, что непонятно, какое отношение певец имеет к нечистой силе, но сходство — один в один.

За несколько дней до праздника по Сейрейтею прошел слух, что в Одиннадцатый отряд завезли из Мира Людей целый мешок дисков с мультфильмами Миядзаки. Общественность оживлённо гадала и даже заключала пари, кем же будет Зараки Кенпачи: Помоечным духом, или Безликим, самые смелые предполагали даже Юбабу с ее ребятенком. В итоге Безликим оказался Омаэда, протянувший время и собиравший свой костюм на коленке в последнюю ночь. За что получил подзатыльник от капитана Сой Фон. Но зато мог теперь совершенно по канону лопать праздничное угощение в невероятных количествах.

Сама Сой Фон нарядилась ведьмочкой Кики. И так-таки нашла куда пристроить черного плюшевого кота из своей коллекции.

Женская ассоциация шинигами решила предстать в образах древнеегипетских богинь, и для подготовки костюмов, как всегда, припрягли Хисаги. Рангику стала Сехмет, Нанао — Бастет, Исане — Хатор, а капитан Унохана — Тефнут. Это была очень страшная Тефнут. Как говорят, чтобы войти в образ, она повесила над своим рабочим столом портрет Зараки Кенпачи.

Самого Хисаги они решили сделать мумией. Но тут безотказный лейтенант впервые взбунтовался и объявил, что если уж мумия — то как минимум Тутанхамона! Дамы согласились и щедро обвешали «фараонскую» мумию драгоценностями, арендованными у Омаэды. И заодно обрили Тутанхамону голову. Для пущего сходства.

Самым жутким единогласно был признан костюм Укитаке. Когда он вышел на свет, треть присутствующих шинигами завизжали, треть — схватились за свои занпакто, еще треть сделали и то, и другое, а самому Укитаке немедленно прилетело в лоб тыквенной коркой, пущенной твердой рукой Хинамори Момо.

— Придумал тоже, Айзеном нарядиться! — продолжали возмущаться шинигами, когда недоразумение наконец разъяснилось.

— Вы что! — удивился Укитаке. — Это моль!

— Нет! — сказали все. — Это — Айзен.

После такого Кёраку, который в пару к другу нарядился тараканом, решил от греха подальше до конца праздника из буфета не выходить.

В разгар веселья среди гуляющих появились два стоптанных соломенных шлепанца чуть больше человеческого роста размером, и принялись лихо отплясывать, распевая куплеты, один глупее другого:

Ямамомто, старый пень,

Пишет списки целый день:

На кого ругаться,

С кем чаям гоняться.

Куросаки, идиот,

«Гецуга теншо!» орет -

Это для готовки

Режет он морковки.

На витрине надпись «Чаппи»,

Кое-кто попал впросак:

Продается там не кролик,

А жратуха для собак!

«Вашу маму носом в чан,

Господин придурок-сан», -

Утро начинается,

Бьякуя ругается!

Руконгайцы ждут дрова,

А Гринпис рыдает:

Тренировку в сосняке

Кенчик начинает.

Никто бы так и не догадался, кто же были эти бака-дзори, если бы Рукия не разглядела, что завязки на одном из них подозрительно напоминают фамильный шарфик Кучики.

А затем из ворот Одиннадцатого отряда появился прекрасный юноша с копною роскошных белокурых волос, сияющими изумрудными серьгами в ушах, в небрежно накинутом на плечи элегантнейшем хаори из серых и розовых ромбов… а за ним неуклюже скакало, размахивая руками в белых перчатках и полами черного кимоно, огородное пугало с лысой репяной головой. И агрессивно шипело сквозь зубы, стараясь не выронить незажженную трубку:

— Ну… Юмичика… сочинил тоже образ… пришибу!

— Прекрати, Иккаку! — досадливо отмахнулся «волшебник Хаул». — Когда ты ноешь, твоя физиономия становится совершенно уродливой. Скажи спасибо, что ты не изображаешь Софи. В виде старушки!

А затем… затем ворота распахнулись так широко, что едва не слетели с петель. И из них появилось нечто, больше всего похожее на гигантский шар из серого меха с белым пузом, черным кожаным носом и торчащими на макушке ушами. Чудище подняло лапу с полуметровыми когтями и приветливо помахало собравшимся. Собравшиеся несколько напряглись. Существо оскалило пасть, полную крупных и острых блестящих зубов.

— Всем приветики! — звонко закричала вынырнувшая из-за мехового плеча маленькая девочка в соломенной шляпке. И помахала в воздухе кукурузным початком размером с пол-себя. — Кому орехов и желудей?