Белладонна означает смерть (гет)

Война закончилась, и жизнь, как ни странно, продолжалась. Волшебный мир собирал свои осколки с такой упрямой стойкостью, на которую способны только те, кто повидал слишком много смертей. Хогвартс, наполовину разрушенный, снова стоял — камень за камнем, заклинание за заклинанием, восстановленный так, словно никогда не был полем битвы. Минерва Макгонагалл теперь сидела в директорском кресле, как будто ей всегда здесь было место, молчаливый страж, наблюдающий за следующим поколением.

Гарри Поттер был героем. Избранный. Мальчик, который выжил. Он сделал то, чего все ожидали: женился на Джинни Уизли, устроился на респектабельную работу в аврорате и жил как золотой мальчик, который спас их всех. Он улыбался на фотографиях, пожимал руки министрам и делал все, что положено делать герою войны.

Рон Уизли тоже обрел покой. После войны они с Гермионой были неразлучны — все знали, что так и будет. Они съехались, их имена произносились на одном дыхании, история любви была написана кровью и умением выживать. У них все было хорошо. Они все были счастливы. По крайней мере, так писали газеты.

Теперь в Хогвартсе стало безопаснее, но тише и скучнее. Великие конфликты были улажены, границы между добром и злом очерчены, а злодеи похоронены. Больше никаких секретов. Больше никаких темных лордов, прячущихся в тени. А где-то в мире, где не верят в магию, бежал человек.

Когда-то Ричард Мур был могущественным человеком. Не имя нарицательное, но такое, которое имело значение в нужных кругах — политических, корпоративных, в тех местах, где деньги текли по всему миру, как кровь по венам. Он был неприкасаемым. Был.

Теперь он тяжело дышал, его дорогой костюм пропитался потом, он брел по закоулкам города, где никто не знал его имени. Они нашли его. Или, что еще хуже, она нашла его. Он не знал, как это произошло. Он сменил имя, порвал все связи, растворился в мире. Он платил людям, чтобы те удостоверились, что он мертв на бумаге. Но все это не имело значения, не так ли? Потому что, когда Белладонна преследовала тебя, ты не бежал в безопасное место. Ты бежал к своей могиле.

Он вспомнил, когда в последний раз чувствовал себя в безопасности. Его кабинет, расположенный высоко над городом, был наполнен теплым ароматом дорогого скотча и негромким гулом разговоров. Друг — старый друг — сидел напротив него, лениво потягивая свой напиток.

— Ты слишком много беспокоишься, — усмехнулся друг. — Что еще за скандал? Тебе доводилось замалчивать скандалы и похуже.

Ричард рассмеялся, натянуто и глухо, но прежде чем он успел ответить, тяжелые двери его кабинета распахнулись. Его личный секретарь стоял, затаив дыхание, с широко раскрытыми глазами, вцепившись в дверной косяк, как будто это было единственное, что удерживало его на ногах.

— Сэр… вас заказали…

В комнате повисла тишина, густая и удушающая. Пальцы Ричарда крепче сжали бокал.

— что?

Секретарь с трудом сглотнул, его голос был едва громче шепота.

— Это Белладонна.

Его друг усмехнулся, сбитый с толку.

— Что это за белладонна?

Ричард побледнел, забыв о своем виски, его желудок скрутило в ледяной комок. Он медленно поднял голову, его голос был глухим, лишенным надежды.

— Белладонна означает смерть.

Тяжело дыша, он остановился на углу высотного здания. Перед ним простирался равнодушный город, неоновые огни отбрасывали длинные тени, которые не давали покоя. Дрожащей рукой он вытер пот со лба и заставил себя оглядеться по сторонам. Может быть — всего лишь может быть — ему удалось убежать. Может быть, он смог бы снова исчезнуть. Затем его взгляд упал на здание напротив. Окно на втором этаже. Темное. Но там кто-то был.

Одет во все черное, в низко надвинутой на голову кепке, лица не видны. Виден только подбородок, бледный в тусклом свете уличных фонарей. Фигура не двигалась, не шевелилась, просто наблюдала. Мужчина? Женщина? Он не мог сказать. У него перехватило дыхание, когда он опустил взгляд ниже. Там, на подоконнике, поблескивала в свете городских огней винтовка. Затем раздался выстрел. И Ричарда Мура больше не было.

* * *

Стол был полон — шум, смех, ароматы жареного мяса и тыквенного пирога витали в воздухе, словно волшебство, которое никто не спешил разгонять. Свет в «Норе» был тёплым, уютным, мерцающим от пламени камина и подвешенных фонарей. На стенах висели фотографии, которые никогда не переставали двигаться, и в этот вечер казались особенно живыми.

— Магазин прёт, как на дрожжах, — с гордостью заявил Джордж, с ухмылкой откидываясь на спинку стула. — Новая линейка фейерверков — «Звёздная угроза» — продаётся как горячие пирожки. Даже Перси признался, что один тайком запустил у себя в министерском туалете. И не пожалел. Хотя, возможно, уволен.

Все дружно рассмеялись.

— Знаете, — добавил он, глядя в свою тарелку, но с выражением лица, которое выдают только слёзы, пересохшие за год, — Фредди не было здесь уже целый год. Я до сих пор иногда смотрю на дверь… всё надеюсь, что он влетит, как идиот, с головой полной идей и взрывчатки.

Тишина повисла ненадолго. Молча поднесли бокалы, не чокаясь.

— Он бы гордился, — тихо сказала Джинни.

— Он бы взорвал потолок к чертям, — буркнул Рон, — чтобы мы не становились такими сентиментальными занудами.

Смех снова вернулся, хотя уже с примесью грусти. Гермиона сидела между Джинни и Артуром, улыбалась в нужные моменты, поддакивала, когда говорили про политику, и хвалила пирог. Но те, кто умел наблюдать — а в этой семье таких было немало — видели, как её плечи были напряжены. Как она время от времени скользила взглядом по столу, задерживаясь на Роне, словно искала в нём что-то, что давно исчезло. Рон, впрочем, казался вполне в своей тарелке. Пока не начал говорить.

— Кстати, — сказал он, ковыряя запечённую картошку, — знаете, кого вчера встретил в аврорате? Парвати. Теперь работает консультантом по взаимодействию с маггловским сектором. И ведь черт возьми, она до сих пор такая забавная. Луна бы с ней за компанию взорвала спутник — у них сейчас какая-то своя атмосфера, вот честно. А когда Парвати улыбается, особенно когда говорит о работе с космосом, будто вся парит в невесомости…

Он не заметил, как Джинни остановилась с вилкой у рта.

— Я думал, ты терпеть не мог эту её «парящую дурь», — сухо заметила Гермиона, не поднимая глаз от своего блюда.

— Ну, да. Когда мы были моложе. Сейчас она… другая.

Джинни перевела взгляд с одного на другого и сжала губы, словно хотела пнуть Рона под столом. Гарри, как всегда тактичный, сделал большой глоток из своего бокала, делая вид, что ничего не заметил. Джордж, тем временем, только приподнял бровь, уголок его рта дернулся, словно он сдерживал комментарий, о котором потом пожалеет. Но Рон? Рон был совершенно, абсолютно равнодушен. Гериона потянулась за своим кубком, сделала медленный глоток вина и поставила его обратно с той же методичной осторожностью. Затем она повернулась к Рону и спросила ровным голосом:

— И как часто ты разговариваешь с ней?

Вопрос не был резким. В нем не было обвинения. Но он резанул воздух, как свежезаточенный клинок. Рон моргнул.

— Что?

Гарри прочистил горло.

— Так… э-э… значит, дела в магазине идут хорошо?

Джордж фыркнул.

— О, конечно. Как обычно, ты же знаешь. Продавать розыгрыши, превращать жизнь детей в кошмар, а не доводить до неловкого семейного кризиса за обеденным столом… — Он замолчал, сверкнув белозубой улыбкой. — Кстати, ты знал, что в пяти разных школах теперь запрещены коробки с закусками?

Гарри поправил очки.

— Это не совсем то, чем можно гордиться.

Джордж пожал плечами.

— Зависит от того, кого ты спросишь.

Разговор продолжался, но напряжение не исчезало.