Полуночная встреча Дамблдора с Малфоем (джен)

Люциус Малфой спал очень мирно, и ему снились очень приятные сны. Поэтому понятно, что он был немного раздражен своим внезапным возвращением в сознание с помощью пробуждающего заклинания. Поначалу предполагая, что его жена Нарцисса разбудила его по какой-то причине, он начал спрашивать ее, что было такого важного. Конечно, тогда он понял, что полностью парализован и подперт в сидячем положении за своим столом (хотя он знал, что до этого был в своей постели) прямо напротив Альбуса Дамблдора. Мгновенно его раздражение превратилось в гнев (хотя это не было заметно на его магически парализованном лице).

Почти целую минуту Люциус кипел, пока Дамблдор спокойно сидел, глядя на него. Когда его гнев начал утихать, он заметил ментальное зондирование в своем разуме. Потрясенный столь откровенной атакой Дамблдора, Люциус поспешно поднял свои щиты Окклюменции (хотя он, конечно, не был экспертом в этой области).

С тихим вздохом Дамблдор начал говорить.

«Добрый вечер, Люциус. Прежде чем мы начнем, я хочу извиниться за то, что так грубо вошел к вам в дом. Единственное, что я могу предложить в свою защиту, это то, что я не верил, что вы воспримете тему, которую я хотел бы с вами обсудить, и я чувствовал, что важность встречи важнее нарушения этикета. Что касается вашего принудительного окаменения, боюсь, я чувствовал, что вы будете мешать нам до такой степени, что это будет контрпродуктивно, поэтому я взял на себя смелость обеспечить продуктивный разговор. Слабое оправдание, я знаю, но это всё что у меня есть».

«О, и чтобы развеять некоторые из ваших опасений, я взял на себя смелость убедиться, что ваша семья и эльфы мирно спят во время нашего разговора. Конечно, все заклинания наблюдения и охранные заклинания были изменены, так что не останется никаких следов моего присутствия здесь. И я хочу поздравить вас с вашими охранными заклинаниями, мне потребовалось почти целых две минуты, чтобы найти и использовать их слабости, чтобы я мог полностью обойти всю вашу защиту. Большинство схем охранных заклинаний обходятся у меня едва ли за полминуты. Поэтому примите мои поздравления».

«После этого, полагаю, вы хотели бы, чтобы я перешел к сути. Я знаю, что меня часто обвиняли в том, что я говорю слишком долго, чтобы ничего не сказать, и поэтому я прилагаю целенаправленные усилия, чтобы избежать этого в столь важном разговоре. С этой целью я пришел обсудить недавнее открытие и откровение, которое я сделал».

Как вам известно, вчера был Хэллоуин и первая годовщина так называемой смерти вашего хозяина, Волан-де-Морта, и день, когда юный Гарри Поттер остался сиротой. Что еще важнее для меня, сегодня был день, когда я сознательно нарушил волю родителей юного Гарри и отдал его сестре Лили Петунье. Я не отнесся к этому поступку легкомысленно, и я бы не предпринял его, если бы не был уверен, что вы и ваши приспешники попытаетесь убить юного Гарри в отместку за поражение вашего хозяина. Это было неприятное решение, но когда безопасность невинного ребенка вступает в противоречие с желаниями родителей, единственный разумный выбор — выбрать безопасность ребенка и проигнорировать желания. К сожалению, это был один из таких случаев».

«Тем не менее, как бы я ни была уверен в правильности своего выбора, у меня были опасения. Видите ли, у Петуньи, сестры Лили, были довольно напряженные отношения с Лили и глубоко враждебный подход ко всему, что касалось магии. Когда я оставил Гарри с Петунией, я боялся, что с ним не будут обращаться как с любимым ребенком. Тем не менее, он был всего лишь 15-месячным ребенком, и я не мог себе представить, чтобы у молодой матери не нашлось места в сердце, чтобы со временем научиться любить Гарри».

Пока Альбус, казалось, замер в моменте размышления, Люциус быстро заполнял золотую жилу информации, которую ему предоставляли. Он не был уверен, что заставило Старого Дурака решить довериться ему, но он, безусловно, позаботится о том, чтобы это пошло ему на пользу. Возможно, он мог бы арестовать Дамблдора, а затем навестить Мальчика-Который-Выжил. Когда злобное ликование наполнило его сердце, он внезапно снова заметил ментальный зонд в своем разуме и понял, что ослабил свои щиты. Подняв щиты, он сосредоточился на Альбусе.

Легкая грустная улыбка тронула губы Дамблдора, прежде чем он продолжил говорить.

«Конечно, я собирался навещать Гарри раз в месяц, чтобы убедиться, что все в порядке. Конечно, на местах у меня были наблюдатели, но они редко рассказывали всю историю. Однако у меня всегда была причина откладывать визиты. Мне нравится думать, что это было из-за моего глупого оптимизма, но я подозреваю, что в глубине души я знал, что мне не понравится то, что я увижу, и хотел избежать осознания того, что я причинил вред. Мне придется смириться с этой частью себя. Тем не менее, я заставил себя сегодня впервые навестить его, и мне не понравилось то, что я увидел».

«Ради конфиденциальности Гарри я не буду делиться подробностями того, что я наблюдал. Я поделюсь тем, что в любом другом случае я бы немедленно удалил ребенка из этой среды и обрушил всю силу закона на его так называемую семью. Но это был не какой-то другой случай, это был Гарри Поттер. Я даже не могу угрожать его семье, потому что они, скорее всего, выселят его из дома просто из злости, что разрушит защиту Гарри. Я нахожусь в безвыходном положении, Люциус. Если он останется со своей семьей, я уверен, что его ждут десять темных и трудных лет. Если я заберу его, вы или ваши соучастники позаботитесь о том, чтобы он не дожил до Хогвартса. Я даже не могу использовать наши законы, чтобы остановить вас, потому что вы так тщательно подкупили нужных людей. Каков же правильный выбор?»

Несмотря на попытки сосредоточиться на своих барьерах, Люциус не мог не наслаждаться чувством самодовольного удовлетворения. Если маглолюбивый дурак сохранит жизнь своему драгоценному ребенку Поттеру, полукровка все равно будет страдать. Через несколько секунд после начала своего ликования он снова почувствовал, по-видимому, постоянные зондирования. Устало он снова поднял свои щиты и снова сосредоточился на старике. Как он поддерживал эти зондирования без видимых усилий?

Дамблдор, пристально глядя на Люциуса, лишь приподнял бровь и продолжил говорить.

«Должен сказать, я обнаружил, что вы невероятно хороший слушатель. Прошло так много времени с тех пор, как у меня была возможность просто поговорить с кем-то без того, чтобы он пытался убедить меня в том, что я слишком суров к себе, или считал, что я скромен. Может быть, вы позволите мне немного отклониться от темы?»

«Видите ли, есть часть моего характера, которой я не горжусь. Я редко готов признаться в этом даже себе и, конечно, никогда ни с кем об этом не говорил. У меня проблема с обладанием силой. Я нахожу это невероятно затягивающим и нахожу почти невозможным узнать свои пределы, как только я позволяю себе использовать определенную силу. Это одна из причин, по которой я сосредоточился на создании такого огромного массива магических знаний, я считаю, что академические исследования — хороший способ утолить свою зависимость».

«В юности я почти позволил этой зависимости привести меня к тому, чтобы стать Темным Лордом. Если бы не трагическая потеря моей сестры, случившаяся до того, как я зашел слишком далеко по этому пути, у тебя была бы неплохая вероятность, что ты либо будешь моим слугой, либо будешь мертв. К счастью, меня вытащили с этого пути, и я понял, насколько разрушительна моя зависимость».

«Вот почему моя юность полна историй о моих занятиях в академических областях. Я бежал от любой власти над другими. Однако в конце концов директор Диппет умолял меня взять на себя роль профессора трансфигурации в Хогвартсе. Я убедил себя, что у меня будет лишь небольшая власть над учениками, и я ограничусь использованием этой власти только в образовательных целях. Даже тогда я все еще наслаждался властью назначать наказания и способностью формировать этику учеников. Как только я признал, что для меня нормально иметь власть над учениками, я даже не моргнул, когда получил более высокие должности в школе».

«Похожим образом развивались и другие мои должности, которые мне навязывали. Я не просил их, но как только я их получил, моя зависимость взяла верх. Каждый день я должен сознательно заставлять себя не перегибать палку, и даже тогда я знаю, что, скорее всего, перегибаю палку, не осознавая этого. Я просто молюсь, чтобы я делал добро, используя свою власть».

«Кстати, именно поэтому я отказался применять смертельную силу во время войны. Лишить жизни или приказать кому-то лишить жизни — это, пожалуй, высшая власть. Если бы я позволил себе иметь власть лишить жизни вашего хозяина или любого из его слуг, я боялся, что не смогу остановиться, пока каждый из вас не отправится в свои следующие великие приключения».

«Я подозреваю, что Том, таково настоящее имя Волан-де-Морта, догадался о моей зависимости и знал, почему я сдерживаю себя. Если я прав, то, вероятно, именно поэтому он, казалось, боялся меня. Он не боялся меня, он боялся того, кем я себе мешал быть. В конце концов, я регулярно дрался с ним вничью и никогда не применял смертельную силу, так что я не думаю, что он хотел узнать, как он будет бороться с версией меня без моих самоограничителей».

Пока Дамблдор, казалось бы, собирался с мыслями, Люциус обнаружил, что размышляет об этом откровении с легким страхом, пробежавшим по его позвоночнику. Зачем Дамблдор раскрывал все это известному врагу? Старик, безусловно, был вежлив все это время, и все же Люциус все еще был заморожен, а ментальные зонды все еще постоянно атаковали. Кстати, он снова почувствовал зонд и устало поднял свои щиты.

Дамблдор просто сочувственно улыбнулся Люциусу и продолжил.

«Полагаю, я отвлекся достаточно надолго. Как я уже упоминал, я оказался в ужасной ситуации».

«Если бы я оставил Гарри с его семьей, он был бы в безопасности от вас и ваших приспешников, но он бы страдал от рук своей семьи. Если бы я обратился к его семье, то они, скорее всего, выгнали бы его из дома и аннулировали бы защиту».

«Если бы я забрал его из семьи, он был бы в безопасности от своей семьи, но он, скорее всего, погиб бы от рук вас и ваших приспешников. Я не мог бы просто выслать вас законным путем, потому что вы все слишком хорошо связаны и богаты».

«Как я сказал в начале, сегодня вечером я сделал открытие и получил откровение. Открытие стало дилеммой, с которой я сейчас столкнулся. Теперь, когда вы понимаете предысторию, вот мое откровение. Откровение пришло в трех частях. Во-первых, Гарри фактически наказан за преступления, совершенные вами и вашими подельниками. Во-вторых, любой выбор, который я сделаю, проклинает меня. В-третьих, если я собираюсь быть проклят, я бы предпочел быть проклятым, наказывая виноватых, а не невиновных».

«Я решил создать третий вариант. Видите ли, я ничего не могу сделать с семьей Гарри, но без защиты вашего хозяина я, безусловно, могу что-то сделать, чтобы нейтрализовать угрозу, которую вы представляете. Без вас и ваших соучастников Гарри сможет спокойно покинуть свою семью и переехать в приличную семью с хорошей опекой. Все, что я должен сделать, это позволить себе убить Тома и его последователей, и ради Гарри я готов сделать именно это».

Люциус начал паниковать и отчаянно бороться с магией, которая держала его парализованным. Он даже больше не заботился о ментальном зонде.

Дамблдор вздохнул.

«Ну, уже поздно, и мне скоро пора спать. Хочу поблагодарить тебя за то, что ты позволил своим эмоциям преодолеть свои барьеры несколько раз сегодня ночью, так как это очень помогло мне составить карту твоего разума. Теперь, к сожалению, я должен сказать, что вскоре я прорвусь сквозь твой разум, чтобы выхватить все, что ты знаешь о своем хозяине, его приспешниках и его заговорах. Уверяю тебя, что сопротивление превратит этот болезненный опыт в нечто поистине мучительное, превосходящее любые пытки и проклятия, которые ты испытывал. Уверяю тебя, что любое твое сопротивление даже не замедлит меня и только причинит тебе боль, поэтому я рекомендую не сопротивляться. Если это хоть как-то тебя утешит, как только я закончу получать то, что мне нужно, я позабочусь о том, чтобы твоя смерть была безболезненной и выглядела естественной».

Люциус с ужасом наблюдал, как Дамблдор медленно встал и вытащил палочку. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем палочка взмахнула и направилась прямо ему между глаз. Он действительно хотел закрыть глаза в этот момент.

«О, и, Люциус, спасибо, что выслушал. Это действительно помогло мне выплеснуть все это из своей души. Прощай, Люциус. Легилименс!»

Люциус познал боль, но, по крайней мере, она не была слишком мучительной.